"Господин мертвец"
Шрифт:
На двадцать втором в нескольких метрах от него хлопнула минометная мина, подняв небольшой, в человеческий рост, фонтан земли, булькнувший на поверхности подобно брошенному в пруд камню. Веер осколков был неразличим с наблюдательного пункта, только видно было, как бегущая фигура вдруг подпрыгнула на одной ноге, нелепо, словно это было частью какой-то детской игры, распростерла руки, пытаясь обнять небо, и рухнула боком, скрывшись из поля зрения.
Были и те, кто действовал хладнокровно, но их было меньшинство. Они подготавливали ячейки в податливой земле, наспех маскировали их и замирали, стараясь не выдать себя. Таким везло больше. Но засыпавшая поле снарядами французская артиллерия подминала и живых и мертвые тела, не делая особых различий.
В наблюдательный пункт ввалился Херцог. Он не запыхался, свое огромное ружье держал аккуратно, но был покрыт пылью и взъерошен. Шлем он по привычке не надевал – тяжелый стальной «череп» мешал снайперу приникнуть к телескопическому прицелу.
– Сегодня в аду будет тяжелый день, - заметил он, увидев Дирка, - Может не хватить сковородок.
Дирк оставил шутку без ответа.
– Охотишься?
– Да. Сегодня хороший день для охоты. И погода превосходная. Отличное соотношение пороха и воздуха, не находишь?
Херцог упер свой «маузер» прикладом в живот, отвел затворную ручку, ловко вставил патрон и мягко щелкнул затвором.
– Я посижу у тебя в гостях?
– Не возражаю.
– С твоего наблюдательного пункта самый лучший вид. Надолго не задержусь.
– Я думал, ты охотишься на танки.
– Вот именно. Поэтому я и говорю – хороший день.
– Ты видишь танки? – Дирк напрягся. Мощные линзы «цейса» демонстрировали лишь неровные изломы вражеских траншей, сверкающие частыми и острыми пулеметными звездами. Если мейстер прав и французы двинут в контратаку, танки могут стать неприятными гостями. Эти неповоротливые чудища, три года назад бывшие лишь поводом для насмешек и символом того, насколько странных чудовищ может породить война, давно стали предвестниками Госпожи, ее громыхающими металлическими воронами. Там, где появлялись танки, все живое торопилось спрятаться.
– Сами танки не вижу. Но чувствую.
– Как чувствуешь? – не понял Дирк.
Херцог ухмыльнулся.
– Как ищейка. Я их за пять километров чую. Ладно, просто вижу следы. Вон там, видишь?.. Французы рассыпали вал в трех местах. Хитрая работа. Сперва вал на нескольких участках по ночам раскапывается и заменяется мешками с землей, а сверху вновь немного прикапывается. И перед атакой довольно только снять мешки… Подготавливают дорогу.
– Может, для пехоты?
– Нет, для танков, ширина выдает. У меня глаз набитый. Вон там еще три. Торопятся... Не знают, что у дядюшки Херцога припасены для них гостинцы, - «Висельник» любовно провел рукой по длинному патронташу, который положил на полку перед собой. Большие тупоголовые патроны маслянисто блестели, - И еще дым, но его труднее заметить. На два часа, за блиндажом. Жидкий такой, стелется. И, кажется, еще правее. Точно не скажу, но похоже. Прогревают двигатели.
– Дьявол! – Дирк в сердцах чуть не разбил многострадальный бинокль о перекладину.
– Да, судя по запаху серы, он сегодня тоже придет в гости. Но меня интересуют только танки.
– Можешь определить, сколько их?
Херцог задумался, но всего на пару секунд.
– Много. От дюжины до трех. Французы – большие хитрецы, они сосредотачивают танки перед атакой очень осторожно. Ведут их колонной, чтоб нельзя было рассмотреть издалека, подводят к передовой огромные ходы специально для них, маскируют сверху дерном и сетями. Но за дюжину я ручаюсь.
Двенадцать танков способны прорвать фронт целого полка, если бросить их в бой решительно, сконцентрировав на одном участке. В решительности французов Дирк уже не сомневался. Двенадцать танков – по три на каждый взвод. Небольшая цифра – если не знать, на что они способны. А если две дюжины?.. Дирк машинально смахнул со лба несуществующие капли пота. Лоб был холодный, как ружейное ложе.
– «Шнайдеры»?
– Будем надеяться, - сказал Херцог легко, -
Хотя дым густоват для них. «Шнайдер-Рено» обычно дышит немного иначе... Может, что-то более тяжелое. «Сен-Шамоны», например.– Эти черепахи? Они будут ползти целую вечность.
– Ну да, - согласился снайпер, - Но у них крепкая шкура, и пробить в ней дырку – та еще морока. Моему ружьишку это удастся хорошо если на полутора сотнях метров. На таком расстоянии, как понимаешь, его пушка и четыре пулемета причешут наши траншеи так, что отсюда побегут даже мертвые крысы. С другой стороны, «Сен-Шамонам» нечего делать в этой дыре. Если на юге разгром, только сумасшедший отправит их в наше захолустье.
– Я подсчитал количество пулеметов, - спокойно сказал Дирк, - На каждый погонный километр их приходится невообразимое количество. Больше, чем мне когда-то приходилось видеть. Плотность огня невероятна, они засадили свинцом каждый квадратный сантиметр. И это говорит о том, что наш фронт стал внезапно куда более важен, чем нам казалось.
– Но на юге… Разве не разумнее перекинуть свежие подкрепления со всеми этими пулеметами туда, где они действительно нужны?
– На юге нет разгрома. Мы знаем о нем только благодаря Хаасу.
– Хаас, - Херцог треснул кулаком в перекрытие с такой силой, что с потолка посыпалась земляная пыль, а его собственное стальное плечо жалобно звякнуло, - Когда этого мерзавца поймают, я раздавлю его голову, как червивое яблоко. Впрочем, вряд ли он дойдет до меня в пригодном для этого состоянии. Говорят, Зейдель уже пообещал снять с него шкуру.
– У меня есть Зиверс, большой специалист по этой части… Хааса нашли?
– Насколько я знаю, нет. Но очень сильно искали. С полчаса назад я был на позициях «сердец» Йонера, слышал, что там тоже переполох – ищут люфтмейстера. Приказ Бергера – найти и доставить силой. Но он как сквозь землю провалился. На узле связи нет, в штабе нет, в траншеях вроде бы тоже…
– Думаю, можно его уже не искать, - проронил Дирк, с отвращением глядя на бинокль, - Он уже там.
– Где там? – не сообразил Херцог. Потом нахмурился, - То есть, там? У них?
– Конечно. Французы наверняка обещали ему комфортную жизнь до конца войны. Где-нибудь в Ницце или Пьемонте. Подальше от окопной грязи, которую он так ненавидел.
– Предатель, - это словно было тяжело, как скользнувший в ствол патрон.
– Да.
– Подделал донесение и сам смылся к лягушатникам?
– Другого варианта я не вижу, Херцог. Ошибка невозможна.
– Кто бы сказал… Беспомощный пьянчужка, жалкий, вечно ноющий… Значит, маскировка?
– Или нервы не выдержали. В любом случае, ему придется глубоко пожалеть о содеянном. Не хочу думать, что сделает с ним мейстер. Ладно, хватит болтать, - Дирк постучал кулаком в потолочные балки, - Штейн, доложить всем! Ждем танки! Готовьте ружья и передайте Тиммерману, что сегодня у него есть шанс хорошо повеселиться. Пусть приглашает свою девушку на танец.
Штейн проворно отдал честь и метнулся к выходу из блиндажа. Дирк хотел крикнуть ему вдогонку, чтоб привел в наблюдательный пункт Карла-Йохана, но не успел.
Какая-то особенная нота привлекла его внимание, тонкая, вибрирующая, выпадающая, как будто, из общего хора. И эта нота, очень знакомая, слышанная прежде, говорила о том, что…
– Ложись! – рявкнул Херцог и повалил Дирка на пол. «Цейс» полетел в сторону, зубы звякнули друг о друга.
Где-то над ними тяжело ухнуло. Словно сказочный великан схватил наблюдательный пост, выворотил его из бетонного постамента, высоко поднял, потом разочарованно выдохнул и швырнул свою находку вниз. Пол под Дирком подскочил, как палуба корабля, врезающегося в крутой пенный вал, в воздухе повисла желтая пелена пыли. Дирк с трудом поднялся на колени, его шатало, хотя окружающий мир вновь стал неподвижен. Точка, в которую был устремлен взгляд, воспринималась как прежде, но на периферии зрения все плыло, отчего Дирк не сразу смог подняться на ноги.