Господство

Может быть, он сошел с ума?

Подумал и испугался этой мысли еще больше, чем снов.

Он быстро принял душ и снова ощутил несоразмерность своего тела.

Усилием воли он выбросил этот бред прочь из головы.

О том, что он собирается пойти гулять с Пенелопой, Дион маме не сказал, и вот сейчас, одевшись, он прошел на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Мать поинтересовалась, не хочет ли он после завтрака заняться уборкой и стрижкой газона. Он сказал, что планирует уйти, и, к его удивлению, прежде чем что-то ответить, она выдержала долгую паузу. Он ожидал от нее понимания, покладистости – в общем, полной поддержки. Ему казалось, что до сих пор она была в восторге от того, что он наконец-то начал встречаться с девушкой, и поэтому сейчас даже это легкое ее колебание заставило Диона напрячься и перейти в защиту. Ничего дурного о Пенелопе мама никогда не говорила, но ему не нравилось, если он не встречал полного и безоговорочного одобрения. Поэтому он немедленно обиделся. Черт побери, ведь мама Пенелопу даже не видела. Какое же право она имеет ее осуждать?

Может быть, следует познакомить ее с Пенелопой?

Может быть.

«Я обдумаю этот вопрос позднее».

Он быстро съел завтрак, состоящий из тостов и какао, и взял у мамы взаймы десять долларов, обещая вернуть.

– Ты хочешь мне их вернуть? – спросила она. – Но как?

– Когда найду работу.

– Ты собираешься начать работать?

Он широко улыбнулся.

– Пока нет. Но, когда начну, ты будешь первой, кому я верну долг.

Он бросила в него ключи от машины.

– Убирайся отсюда.

Он был счастлив. Бак в автомобиле был полный, значит, не нужно будет тратить деньги на заправку. Как это он раньше об этом не подумал? Ведь если бы потребовалось заправляться, то одалживать пришлось бы двадцать долларов.

Он включил заднюю передачу, выехал на улицу и посмотрел на запад, в сторону гор. Прежде этот вид его раздражал, сейчас же он показался ему знакомым и умиротворяющим, и Дион не мог вспомнить, что же это его прежде беспокоило в этих горах.

Хотя на часах было только четверть десятого, но, когда он подъехал к воротам винного завода, Пенелопа уже ожидала его, сидя на скамейке рядом с калиткой. Он обрадовался, что она одна, что ему не надо входить в дом и встречаться с ее матерями. Сегодня ему очень не хотелось это делать.

Увидев его, она встала и, когда он открыл дверцу, заняла место рядом.

– Привет.

– Привет.

Сейчас им было неловко друг перед другом. Признания, произнесенные вчера по телефону, теперь, после ночного отдыха, при свете дня, пугали их и делали нерешительными. Дион смутился, вспомнив свое поведение во время разговора с ней, но тут же обнаружил, что уже опять возбуждается.

Получится ли это у нас сегодня вечером?

Со всей определенностью он сказать не мог, но уже сама возможность его одновременно и пугала, и восхищала.

Пенелопа полезла в свою сумочку, достала газету и отыскала то место, которое вчера отметила.

– Ярмарка будет в Эльме, это за городом. Ты знаешь, куда ехать?

Он покачал головой.

– Поезжай до следующего перекрестка, а там поверни налево. Дальше я буду тебе показывать дорогу.

– Хорошо.

Наступило молчание. Дион хотел включить приемник, но подумал, что это только подчеркнет воцарившееся в машине безмолвие, и крепко ухватился обеими руками за руль.

Когда молчать уже стало совсем невмоготу, он откашлялся.

– А что там будет на этой ярмарке, аттракцион со львами?

– Нет. Что-то вроде фестиваля оккультизма. Там будут ясновидящие, гадание по картам Таро, ну и всякое такое.

Оккультизм? Какое пугающее совпадение.

– Теперь поверни, – сказала Пенелопа.

Поворачивая, Дион посмотрел направо, на рощу. Роща показалась знакомой, и когда он взглянул на нее еще раз, в мозгу вспыхнул стоп-кадр сегодняшнего сна.

Женщины в лесу – в этой самой роще, – обнаженные, измазанные кровью, дико воющие, визжащие, молящие его о чем-то…

– Что ты делаешь? – почти крикнула Пенелопа.

Машина уже наполовину съехала в кювет. Дион резко крутанул руль, так что Пенелопу отбросило на дверь.

– В чем дело?

– Извини, – хрипло произнес он. – Заснул на ходу.

Он почувствовал легкое прикосновение – она положила ему на руку свою ладонь – и отметил, что в первый раз она дотрагивается до него сама, без его инициативы.

– С тобой все в порядке?

Он кивнул.

– Прекрасно.

Но состояние его было отнюдь не прекрасным. Его сны… они, как джинн из бутылки, выбрались из своего ночного пристанища, проникли в этот мир, вторглись в реальность, что чуть не привело к несчастному случаю. Разве это не страшно? «Что происходит со мной? Что?» – не переставал мучиться Дион. Ему вдруг пришла в голову дикая версия, не является ли это чем-то вроде повторных галлюцинаций после употребления ЛСД. Может быть, очень давно, когда он был еще ребенком, мама случайно добавила в его молочко ЛСД или какое-то похожее вещество, и вот теперь оно начинает действовать?

Нет, даже в самые худшие времена мама не могла сделать ничего подобного.

Но на самом деле, в глубине души, он не верил ни во что такое. Зачем же себя обманывать? Ведь не верил же, правда? Его не беспокоило, что это результат действия наркотиков, которые ему дали, когда он был ребенком, или ультрафиолетовых лучей, проникших сквозь озоновую дыру, или… или даже, что у него поехала крыша. Нет. Он просто не мог представить, что это такое, но знал, что оно много страшнее, чем все перечисленное.

– Я серьезно тебя спрашиваю.

– Со мной все хорошо. – Он посмотрел на Пенелопу и улыбнулся, надеясь, что улыбка выглядит настоящей.

* * *

Четвертый ежегодный «Праздник музыки Нью-Эйдж и Искусства Винодельческой Долины» должен был открыться в одиннадцать. Они приехали минут за двадцать до этого; там было уже полно людей, которые слонялись между лотками и палатками и глазели, как запоздавшие участники разбивают на посыпанной опилками земле свои павильоны. Они вышли из машины и, держась за руки, по небольшому деревянному пешеходному мостику прошли к входу на ярмарку. В газетной заметке, которую дала ему прочитать Пенелопа, было сказано, что первоначально это мероприятие предполагалось провести в центре города, в парке, но городские власти, видимо, не разрешили, поэтому организаторы перенесли действо за город, на травянистый луг у подножия гор.

Тот факт, что изменения произошли в самый последний момент, на количестве посетителей никак не сказался. И так уже было полно народа, а автомобили все продолжали прибывать на импровизированную автостоянку. Объявление, повешенное у входа, гласило, что входная плата для детей один доллар, для взрослых – два доллара и что желательно иметь с собой корзинки с провизией и емкости с водой. Дион вытащил бумажник, извлек банкноту в пять долларов и протянул кассиру.

– А в прошлом году ты была здесь? – спросил он у Пенелопы.

Она удивилась.

– С кем? Мне ведь совершенно не с кем было пойти. А кроме того, об этом фестивале до прошлой недели я вообще ничего не слышала.

– Ты молодчина, следишь за последними событиями.

Она шутливо стукнула его по плечу, и это спонтанное действие вызвало у него целую бурю чувств. Она была сейчас для него ближе, чем когда-либо прежде. Дион обнял ее за талию и притянул к себе.

Взяв билеты, они прошли в ворота. Рядом стоял мужчина с длинными волосами, схваченными сзади в толстый хвост на манер конского, который поставил им на руки специальные штампы на случай, если они захотят покинуть ярмарку и затем снова вернуться.