Госпожа моего сердца

— Да, достаточно. Две утки. Я отошлю их на кухню. А что за послание?

— Моя госпожа. — Он взглянул на нее с выражением, которое напоминало холодный взгляд ее сокола. — Я должен сопровождать вас отсюда дальше. Мы отправляемся на рассвете с приливом.

— А, — сказала она улыбнувшись, потому что от нее ожидали удивления и потрясения. — Нас изгоняют? Грубо, но что еще можно ожидать от англичан, не знающих, что такое утонченность? Это отличная новость. Ты должен заняться моими приготовлениями к отъезду в Англию и завершить их за два часа до рассвета.

Его лицо было серьезным. Он молча поклонился.

— Значит герцог отказал тебе? — спросила она спокойно. Меланта протянула руки. — Зеленый Рыцарь, поклянись мне, как своей сеньоре, и я стану любить тебя.

У него появилось такое выражение, словно она оскорбила его.

— Моя госпожа. Я уже давно принес такую клятву. Я буду служить вам всегда и во веки веков. — Он упрямо продолжал смотреть ей прямо в глаза. — Что же касается любви, то мне не нужно больше того, чем вы уже меня одарили.

Меланта вскинула голову и оглянулась. Аллегрето стоял, глядя на них с усмешкой.

Она лучезарно улыбнулась своему кавалеру и опустила руки.

— Аллегрето, подойди ко мне, мой милый… — Она снова вздрогнула и покрепче завернулась в свою накидку. — Я хочу, чтобы ты сегодня как следует разогрел мои простыни.

Корабли преодолели прилив и сейчас плыли вниз по течению. Весла были подняты и не двигались. Берега Гаронны все дальше уходили от них. Взошло солнце.

Рук всю ночь не присел, занимаясь сборами Меланты к отъезду. Он организовал и снарядил небольшую флотилию, а когда Меланта появилась на берегу, воспользовался данной ему властью герцога и приказал добавить к их числу еще одно судно, которое должно было принять на борт, покрытый кожей, четырехколесный передвижной домик — карету Меланты, и пять лошадей, которые передвигали ее.

Рук был уверен, что ему придется несколько часов ожидать, пока они все соберутся, но слуги Меланты проявили себя такими расторопными и собранными, что даже превзошли в этом так называемый военный отряд. Никакой суеты, никаких отлучек за забытой вещью или для того, чтобы проститься с любимым. Создавалось впечатление, что женщины Меланты страшно боятся ее.

Герцог вышел проститься и проводить их, как и обещал. Последовал показной ритуал прощания, с поцелуями и пожеланиями «доброго пути». Бывший сеньор Рука сейчас уделил ему больше внимания и любви, чем за все время его службы. Отъезд Меланты видело мало народа — всего лишь несколько нищих и торговцев, но можно было быть уверенным, что к полудню все детали отъезда Меланты будут известны всему городу: что Зеленый Рыцарь покинул Аквитанию, что он теперь на службе у Меланты и что он цел и невредим. Этим достигались сразу две цели: Ланкастер освобождался от потенциального возмутителя спокойствия (вольного или невольного), а его чести не было нанесено никакого урона.

Теперь Зеленый Рыцарь терял свое значение и в глазах Ланкастера, и в глазах всех остальных.

Рук глубоко вздохнул. Итак, что же произошло? Он любил даму, которая, на самом деле, существовала только в его мечтах. Теперь, когда он лишился иллюзий в отношении Меланты, ему даже казалось, будто та, его Меланта, умерла.

Сейчас он сидел наверху рубки в кормовой части. Внизу под ним была Меланта. Он не знал, подвержена ли она морской болезни. Эта мысль о ее возможном недомогании казалась ему дикой.

Пьер тихо похрапывал, свернувшись на самом конце кормы. Он свесился и сумел дотянуться до флейты, которая была спрятана у Пьера в одежде.

В рассветной мгле прозвучали нежные щемящие звуки песни крестоносцев о любви, оставшейся в родном краю, о девушке, печалящейся и горюющей в одиночестве. Эта мелодия как нельзя больше соответствовала его настроению, серому туману вокруг, тусклому свету в потоках воды. И ее путешествию. Ниоткуда и в никуда.

На палубу из кабины вышел Аллегрето — ее «ручная болонка». К изрядному удивлению Рука, он сел на палубе у его ног и повернул лицо навстречу ветру.

— Эта песня про любовь, ведь правда? — спросил юноша.

Рук ничего не ответил, сконцентрировавшись на мелодии. Аллегрето тихо сидел некоторое время, а затем вздохнул. Он посмотрел на Рука и спросил:

— Ты любил когда-нибудь, англичанин?

Он говорил с таким утомленным видом, что можно было предположить, что он разменял вторую сотню лет. Рук снова ничего не ответил.

Аллегрето улыбнулся — очень приятная улыбка, несмотря на подбитый глаз, — и отбросил со лба волосы.

— Конечно. У тебя такой же возраст, как и у моей госпожи. А она сведуща в вопросах любви более, чем сама Венера. — Знаешь ли ты, что она обладает даром сохранять свое лицо и тело всегда неизменными? Может быть, ей сейчас уже тысяча лет. И доведись тебе взглянуть на ее старение, она откроется тебе черепом с пустыми глазницами вместо глаз.

Рук скептически приподнял брови, продолжая играть свою мелодию. Аллегрето засмеялся:

— А ты слишком умен, чтобы поверить мне. — Он неожиданно приподнялся. — Ты ведь не отнимешь ее у меня?

Рук в первый раз слегка сбился с мелодии. Аллегрето зажмурился:

— У тебя есть то, чего, увы, лишен я, — тихо произнес он. — На самом деле я ведь не так молод, как кажусь.

До Рука не сразу дошло значение этих слов. Когда он все понял, он опустил флейту.

— Когда мне исполнилось пятнадцать, она захотела, чтобы я стал таким. — Он натянул накидку и произнес сдавленным голосом. — Но я все-таки люблю ее. — Затем яростно воскликнул: — Я могу все еще любить ее.

Рук ничего не придумал, кроме как кивнуть, отдавая дань такой жуткой преданности. Аллегрето долго смотрел на него, а затем уронил голову, обхватив лицо руками. Руку стало стыдно. Все его жертвы и лишения, на которые он обрек себя ради нее, были достойными и явились результатом его собственного волеизъявления. Он сам был цел и невредим. Рук облизал губы и стал снова играть, чтобы в мелодии скрыть свое смятение. Почти сразу же раздался громкий стук изнутри. Аллегрето поднял голову.

— О, да, — он нежно улыбнулся Руку. — Мне было велено сказать тебе, чтобы ты сыграл что-нибудь повеселее.

Глава 5

Король Англии был старым потрепанным пьянчужкой, совсем не напоминавшим того высокого красавца-воина, который оставался в памяти Меланты. Его доблесть и турниры оставались самыми яркими воспоминаниями ее детских лет — сияние и блеск, сталь и благородство. Красное золото цветов ее отца, искры от удара стали о сталь, пальцы матери, напряженно сжимающие ее руку.

Король Эдуард пил вино из большого кубка, когда вошла Меланта. Он быстро отдал его слугам и сделал какой-то знак. Волосы короля растрепались и свободно спадали на плечи, которые когда-то так легко носили на себе броню. Длинные усы переходили в бороду. Нос и щеки приобрели типичный красновато-синюшный оттенок. Король постарался принять подобающую ему величественную позу.

Дня пребывания в Лондоне вполне хватило Меланте, чтобы понять, кто по-настоящему держит власть в руках. Никто не мог даже просто попасть на аудиенцию к королю без согласия ненавистной и опасной леди Алисы. Меланта не была исключением из этого правила. Алиса Пер-рерс проплыла в комнату сразу же вслед за Мелантой.

— Я привела вам кое-кого, кто, несомненно, понравится вам, мой дорогой, — сказала леди Алиса и забрала кубок из рук слуги. Она наклонилась и поцеловала королю лоб. Он слабо улыбнулся из-за ее обширного бюста. — Это леди Меланта, дочь лорда Ричарда из Боулэнда, упокой Господи душу его. Она доставила вам подарки и письма из Бордо. От герцога.