Госпожа Печалей

— Если не хотите, можете отдать мне, — предложил Зорграш.

Венцеслав сердито покосился на проводника. Каждый раз, открывая рот, склепорожденный напоминал всем прочим о своих омерзительных предпочтениях в еде и о том, что они сейчас, возможно, разделяют его диету.

— С едой все в порядке, — заявил Венцеслав, ткнул ножом в варево, вытащил еще кусок мяса и напоказ откусил. — Напоминает свинину.

— Ты хотел сказать — курицу, — с тревогой в глазах подсказал Махьяр.

Венцеслав кивнул жрецу:

— Каким бы ни было это мясо на вкус, если мы собираемся идти дальше, нам придется его есть. — Он обвел взглядом остальных. — Не думайте об этом. Думайте лучше о Двойных городах и своих любимых. О людях, которых мы пытаемся спасти.

Сорайя нехотя извлекла из котла новый кусок. Омид при помощи меча выгреб из углей нож. Кветка заставила себя откусить от своей порции чуть побольше. Все ели молча, смирившись с необходимостью, стараясь не задумываться о том, что именно они взяли из кладовой огора.

От хижины великана их отделял день пути. Кустарники уступили место редколесью — тощим деревьям с сухими ветвями. Земля тут была тверже, и Венцеслав вздохнул с облегчением: теперь неверный шаг не приведет к оползню. Впрочем, настроение его было подпорчено предостережением Зорграша — проводник сообщил, что это Жутколесье, коридор, по которому звери, на которых охотился Тугра, перемещаются между низменностями и плоскогорьем. Так что нужно быть настороже и держаться тихо, если они не хотят привлечь внимание горного медведя-шатуна или бродячей мантикоры.

По крайней мере, теперь их маленький отряд был вооружен и готов к бою. В кладовой огора нашлось достаточно оружия и доспехов, чтобы оснастить группу, пусть и не самого высокого качества снаряжением. Венцеслав отыскал вполне годный палаш и почти целую кольчугу. Остальные тоже подобрали себе все необходимое.

Зорграш возглавлял колонну. Остальные выстроились ромбом: Сорайя впереди, Омид и Ратимир на флангах, Махьяр — замыкающий. Венцеслав остался в середине вместе с Кветкой и Гаевиком, чтобы успеть среагировать на любую неожиданность, с какой бы стороны она ни последовала.

— Как мы можем быть уверены, что Зорграш ведет нас куда надо? — негромко спросила Кветка Венцеслава. Тот же самый вопрос ему уже не раз задавали и все остальные, когда думали, что склепорожденный их не слышит.

И Венцеслав ответил Кветке то же, что и всем остальным:

— Он же нашел охотничью хижину. Думаю, он знает, что делает. Кроме того, если бы у него на уме было что-то плохое, вряд ли он показал бы нам, где достать оружие.

— Но почему бы ему просто не нарисовать карту? — проворчала Кветка, кивнув на чахлые деревья вокруг. — Мы хотя бы имели бы представление, сколько еще нам идти. Сколько еще топать по Жутколесью.

— Не думаю, что он определяет дорогу, как ты или я. Поэтому-то его, похоже, и не интересуют карты. — Венцеслав заметил черно-бурую ночную лису, следящую за ними из-за куста, и показал ученой на зверька. — Животное ведь находит путь без карт. Лиса нюхает воздух, и запах говорит ей, где она и куда идет. Склепорожденные почти такие же. Нюх у них как у шакалов, так они и находят дорогу в глуши. Зорграш не может сказать нам, как далеко находится Оракул под Вуалью, поскольку у него нет никаких ориентиров, пока он не поймает нужный запах.

Кветка покачала головой.

— Не могу дождаться, когда мы выберемся отсюда.

Гаевик обеспокоенно посмотрел на нее:

— Это из-за зверей, о которых предупреждал Зорграш? Моя магия защитит нас от них. Они же не носят талисманов, как огор.

Кветка устало улыбнулась чародею:

— Нет, не из-за зверей. — Она опять повернулась к Венцеславу: — Ты что-нибудь знаешь о Жутколесье?

— Знаю, что наши предки изредка охотились здесь после того, как бежали из Бельвегрода, — ответил Венцеслав. — В старых историях говорится, что лишь отчаянные люди искали дичь под этими ветвями. Потом лес сгорел, подожженный магией колдунов племени. — Он показал на обступающие их деревья. — Все это новая поросль, поднявшаяся после пожара. Теперь наши появляются тут, только когда отмечается Праздник Середины, — чтобы добыть зверя для жертвоприношения Зигмару.

— Жутколесье старше, чем изгнание наших предков, — сказала Кветка. — Когда-то он назывался Страстоцветом — и пространно описывался в древних текстах. Его избегали, на него взирали со страхом даже самые образованные люди города. Говорили о странных энергиях и зловещих силах, обитающих тут, — силах, враждебных входящим. Пересекавшие границы леса порой возвращались с удивительными вещами. Но чаще не возвращались вовсе.

— Какие бы силы ни властвовали тут раньше, теперь они ушли, — заметил Венцеслав. — Изгнаны очищающим пламенем. — Он неуверенно оглядел окружающие деревья, размышляя о том, не прячется ли все-таки поблизости что-нибудь злобное, выжидая момент для нападения. Лучше бы Кветка не упоминала старые истории. Пальцы капитана сомкнулись на железной монете и потерли ее, отгоняя беду. — Скоро Жутколесье кончится, — пообещал он Кветке. — Цитадель Оракула под Вуалью сразу за Болотными Курганами.

Кветка покачала головой:

— Вот поэтому мне и хотелось, чтобы Зорграш нарисовал карту — ну, что-нибудь с каким-нибудь масштабом. Я видела старые карты в книгах, и Страстоцвет был большим лесом, больше, чем тот, что мы видим здесь.

— В смысле?

— В смысле, что даже когда мы выйдем из Жутколесья, мы еще не уйдем с земли, которая некогда была Страстоцветом, — ответила ученая.

В голосе Кветки звучала тревога. Венцеслав не читал тех древних записей, о которых говорила она, но, чтобы беспокоиться, ему достаточно было и того, что ученая боится этого места. Болотные Курганы достаточно устрашающи и сами по себе, без всяких древних враждебных сил. Нет, встреча с огором все же предпочтительнее. Тугра, по крайней мере, был врагом из плоти и крови, врагом, которого можно победить холодной сталью и отважным сердцем. А незримые проклятия — угроза совсем иного рода.

— Надо поторопиться, — сказал Венцеслав. — Опасность там или нет, мы должны поговорить с Оракулом под Вуалью. Если у нас не получится даже это, какую надежду мы сможем принести нашим людям?

На этот вопрос даже ученая Кветка не дала ответа.

Жалко, что в старых текстах не было более подробных описаний Страстоцвета. Там говорилось, что назван он так за дивные цветы, росшие на укромных полянах, живые драгоценности, сиявшие как звезды и ценившиеся в Бельвегроде превыше всяких богатств. Многие, жаждущие наживы, проникали в тот первый год в лес, чтобы нарвать цветов для столов знати и дамских корсажей. А потом, сезон спустя, цветы из леса больше не приносили. И не возвращались люди, отправившиеся на их поиски. Пробудившаяся жуткая сила не желала более терпеть вторжений в свои владения.

Тощие деревца с сухими ветвями — всего лишь тень того пышного леса, о котором читала Кветка. Нет, не тень. Призрак. Останки, отказавшиеся покинуть свою землю. Предки обретенных сожгли старый лес, превратив его в Жутколесье, но полностью ли искоренили они силу, которой так боялись?

— Ты все выдумываешь, — сказала себе Кветка, когда в первый раз уловила краем глаза какое-то движение. Повернув голову, она увидела гигантский черный дуб с мощными ветвями, поросшими темной листвой. Толстый сучковатый ствол дуба обвивал красный вьюнок, питающийся соками дерева. Ученая протерла глаза — и дуб исчез. На его месте стояла очередная хилая сосенка.