Госпожа Печалей
Шрифт:
В горле Кветки застрял комок. Ей самой не нравились ответы, которые пришлось дать Махьяру:
— Могильные пески показывают лишь то, что непосредственно относится к моментам завтрашнего дня, которые они несут в себе. Что же до Оракула под Вуалью — тут в текстах много расхождений. Определенно одно — она очень стара. Так что либо эта роль переходит от одной провидицы к другой, либо… либо она не вполне смертная.
Чем дальше шел маленький отряд, тем более неприятными и пугающими становились Болотные Курганы — хотя, казалось бы, куда уж больше. Люди брели по тухлой воде, тщательно выверяя каждый шаг, чтобы не провалиться в
Венцеслав внимательно следил за Зорграшем. Склепорожденному следовало бы упомянуть о том, что во время его прошлых «визитов» в Болотные Курганы они пользовались лодками. Тревожился капитан не только из-за несчастного случая, едва не погубившего Кветку, просто теперь его одолевали сомнения. Если их проводник утаил одну деталь, то о чем еще он не сообщил им? Возможно, он знает о цитадели и Оракуле под Вуалью гораздо больше, чем говорит. Может, он завел их сюда с какой-нибудь сомнительной целью. Все-таки склепорожденные — выродившаяся порода. Упыри. Скверна у них и в крови, и в мозгах.
Или все не так уж и гнусно? Может, Зорграш просто прагматик. Катастрофа на мосту, конечно, сделала перспективу успеха весьма сомнительной — мягко скажем. И разведчик, возможно, решил, что его шансы получить плату слишком малы, чтобы надрываться. Может, Зорграш думает, что единственная для него польза от всего этого предприятия — освобождение от шадумцев. В таком случае он будет ждать возможности ускользнуть. Что, если он просто хочет добраться до достаточно безопасных земель в вооруженной компании, а достигнув их, бросит отряд, чтобы пуститься в странствия в одиночку?
В конце концов, разум склепорожденного работает совсем не так, как разум настоящего человека.
Сорайя, шагавшая рядом с Венцеславом, заметила, куда все время устремлен его взгляд.
— Ты считаешь, он все-таки ведет нас в ловушку? — прошептала она.
Прекрасно осознавая, насколько остер слух Зорграша, Венцеслав только коротко кивнул. И ответил куда мягче, чем мог бы, — хотя суровое лицо его выдавало истинные чувства:
— То, что произошло с Кветкой, пошатнуло мою уверенность в его способностях. Мы так сильно от него зависели, и после этой истории я очень расстроен. — Жесткий взгляд его вновь устремился к голове колонны, туда, где шагал их проводник, тыча палкой в илистое дно канала. — Честно говоря, мне было бы даже спокойнее думать, что он все подстроил намеренно.
— Но он ведь привел нас к оружию и пище, — возразила Сорайя.
— Если бы я хотел что-то предпринять, я бы выбрал время и место, когда мои шансы будут больше, чем один к семи. И мне пришлось бы в течение долгого времени бескорыстно помогать остальным, чтобы они шли туда, где все может повернуться совсем иначе.
— Болота, — с дрожью в голосе пробормотала Сорайя.
— Он может бросить нас и ускользнуть, — уточнил Венцеслав. — А Гаевик в таком состоянии, что призвать магию мы не сумеем.
— Поэтому ты велел Зорграшу держаться ближе? Не чтобы помочь ему, если он провалится в трясину, а чтобы присматривать за ним?
Венцеслав потянул свой длинный ус.
— Если мы будем бдительны, то сможем избежать новых несчастных случаев. — Лицо его сделалось еще более суровым. — Думаю, он совершил ошибку, упомянув в разговоре с Кветкой о вампирах.
Может, он пытался схитрить, выдав, что у него на уме, чтобы я меньше подозревал его. — Он вдруг остановился и схватил Сорайю за руку. — Ваш народ не из Шаиша. Ваши предки никогда не прятались в грязи от людоедов! От огромных стай упырей, возглавляемых низменными, чудовищными вампирами, жадными до человечины!Тут Венцеслав заметил в глазах Сорайи тревогу. Она пыталась отстраниться, говорила что-то, но он слышал только невнятный шум. Потом наконец пробилось:
— Ты спятил? Как ты можешь думать такое.
— Именно это я и ожидал услышать от того, кто сговорился со склепорожденным! — прорычал Венцеслав. — Попробуй, заставь меня усомниться в том, что я вижу своими глазами. Заставь меня думать, что я сумасшедший. — Из горла его вырвался горький смех. — Это ты сумасшедшая, если считаешь, что можешь спасти свою жизнь, помогая Зорграшу. Как только ты окажешься бесполезна, он убьет тебя и съест как и всех нас.
— Это неправда. — Теперь в глазах Сорайи был страх. Всего на миг Венцеслав задумался, а не заблуждается ли он? Не бросает ли беспочвенные, гнусные обвинения в лицо верного солдата?
В голове Венцеслава кишело множество подозрений, страхи его становились все более дикими и фантастичными — а его самого охватывало всепоглощающее ощущение тщетности. Все они — предатели. Не только Зорграш и Сорайя — все. Он, Венцеслав, — единственный верный, переживший бойню на мосту. Единственный, кто остался, чтобы выполнить задание, которое не одолеть в одиночку. Лучше бы он погиб вместе с Яхангиром…
Венцеслав отпустил Сорайю и пошатнулся, потрясенный чудовищностью своей ошибки. Неужели он полагал, что справится хотя бы с частью того, на что способен лишь избранный? Неужели он был настолько самонадеян, полагая, что сумеет победить могущественную леди Олиндер? Какой позор! Он — посмешище! О его грандиозном провале узнают в Восточном Доле, и множество будущих поколений его семьи будут стыдиться его.
— С капитаном что-то не так! — крикнула Сорайя, но Венцеслав не разобрал смысла ее слов. И то, что к нему поспешили другие, он осознавал смутно. Кветка добралась первой. За ней брел Махьяр, волоча Гаевика.
При виде чародея, при виде его пустого, безумного лица Венцеслава будто ледяной водой окатило. Острая боль резанула сердце. Подозрения и отчаяние, терзавшие его разум, не исчезли, но их хватка чуть-чуть ослабла. Теперь он осознавал, что вызваны они каким-то внешним влиянием.
— Не приближайтесь! — Венцеслав предостерегающе вскинул руки. — Сорайя права. Что-то не так. Что-то мутит мой разум. — Только теперь он разглядел, что его окружают встревоженные лица, и поманил Ратимира и Омида. — Вы оба, быстро хватайте меня за руки. Сорайя, они будут держать, а ты забери у меня меч.
И тут же заскрежетал зубами, объятый животным ужасом, терзаемый параноидальными видениями, кричащими, что он отдает себя в руки врагов.
— Что происходит? — воскликнула Кветка.
Венцеслав даже не пытался отвечать, пока солдаты не повисли у него на руках, а Сорайя не сорвала с пояса меч. Он задергался, пытаясь освободиться, и только когда понял, что все усилия бесполезны, разум его успокоился, давая возможность заговорить.
— Мысли, которые не мои, — прорычал капитан. — Жуткие вещи, которых не может быть. — Взгляд его остановился на Кветке. — Думаю, ты была права. Это не просто Жутколесье, бывшее когда-то Страстоцветом. Думаю, здесь витает ненависть зеленого народца. Их старая магия пытается уничтожить меня изнутри.