Гость из будущего. Том 1

— Значит, песня тебе не понравилась? — набычился режиссёр.

— Если мы снимаем среднее кино, со средним сценарием, со средними диалогами, со средней главной героиней, то пойдёт. Можно инструмент? — я протянул руку к гитаре, которую в гробовой тишине протянул мне Леонид Фёдорович. — Внутренний перелом в душе главного героя легко решается и иным способом, — я провёл по струнам, вспоминая какую-нибудь душевную лирическую тему. — Вот наш Зайчик с тяжёлым сердцем бредёт по опустевшему городу, идёт по набережной, и тут мы за кадром включаем красивую лиричную оркестровую мелодию и перебиваем путешествие главного героя флешбэками.

— Чем перебиваем?

— Яркими вспышками воспоминаний прошлого или некими фантазиями, как у Калатозова в сцене смерти главного героя в «Летят журавлях». И такой сильный эмоциональный момент словами можно только обесценить и испоганить, — сказал я и, вдруг вспомнив замечательную песню Раймонда Паулса на стихи Роберта Рождественского «Любовь настала», заиграл перебором красивый и нежный мотив, напевая всё, что сбредёт в голову, так как слова песни давно уже подзабылись:

Вот как-то так нам надобно снимать.

И не бросаться словами понапрасну.

Ведь жизнь одна, и всем кругом наср…ть,

Как мы заставим всех, и плакать, и смеяться!

Тогда и премию заплатит Госкино,

И наш «Ленфильм» завалят телеграммы,

Где будут требовать снимать ещё, ещё,

И наш директор скажет: «пиши заявку, гады».

— В эпизоде, где Зайчик одиноко грустит, мы используем только музыку, а в том месте, где Зайчик и Наташа гуляют, держась за руки можно будет и спеть. Как идея? — спросил я, проведя в финале музыкально-литературной импровизации по всем шести струнам.

— Кхе, слова какие-то хулиганские, а музыка ничего, музыка в тему, — заулыбался главный режиссёр и тут же дал мне новое задание, — пока ездишь в Москву, напиши нормальный текст. Может быть, из этого действительно получится настоящий хит. И с флешбэками тоже идея годная, я, кстати, и сам про них уже подумал.

— Да, — крякнул я, встав с кресла, — вот что странно, русская поговорка гласит: «у дураков мысли сходятся», а американская: «гении мыслят одинаково». К чему бы это?

— К тому, что у американцев плохо с самоиронией. Понял? Ха-ха, — захохотал главный режиссёр Леонид Фёдорович Быков.

* * *

Не знаю, по какой причине, но если вспомнить лучшие отечественные фильмы, золотой фонд нашего кинематографа, то актёров этого учебного заведения, в которое я приехал из Ленинграда, в них будет подавляющее большинство. Александр Ширвиндт, Андрей Миронов, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Маковецкий, Василий Лановой, Калягин, Ярмольник, Вениамин Смехов, Ролан Быков, Лев Борисов, Олег Стриженов, Збруев, Жигунов, Евгения Симонова, Гундарева и многие другие, всё это выпускники знаменитой театральной «Щуки». Может вблизи Арбата и театра имени Вахтангова воздух особенный, может преподаватели здесь уникальные, но факт, остаётся фактом — нужна тебе в кинокартину звезда, добро пожаловать в «Щуку».

Кстати, целый театр на Таганке родился именно в стенах Щукинского училища. В начале этого 1964 года Юрий Любимов с местными студентами на учебной сцене поставил спектакль «Добрый человек из Сезуана», который произвёл большое впечатление на москвичей. А уже затем эту постановку перенесли на подмостки Московского театра драмы и комедии, который и переименовали в «Театр на Таганке».

— Вам хорошо видно? — спросила меня преподавательница училища Анна Орочко, 60-летняя сухонькая женщина, когда на зрительском кресле маленького театрального зала я практически уснул.

Ведь всю дорогу из Ленинграда в Москву, какой-то мужик громко храпел на нижней полке, потом я сам долго ворочался с боку на бок, вспоминая слова песни «Любовь настала», а утром двадцать минут беспокойного сна большой погоды не сделали. Вот в стенах Щукинского училища я и размяк.

А в это время на сцене шла репетиция спектакля по роману Тургенева «Накануне», в котором парни и девчонки, переодетые в дворян и мещан разыгрывали драму из жизни обеспеченных интеллигентных людей 19-го века. Они вели длинные философские разговоры, пели, гуляли, хрустели французской булкой. В общем, пока простые мужички где-то там за кулисами пахали, им было чем себя развлечь.

— Замечательно, — буркнул я, чуть-чуть не клюнув носом. — Я когда смотрю на такие возвышенные духовные метания, сразу вспоминаю стихи неизвестного поэта.

Как упоительны в России вечера,

Любовь, шампанское, закаты, переулки,

Ах, лето красное, забавы и прогулки,

Как упоительны в России вечера.

— Не правда ли хорошо? — улыбнулся я.

— Да врёт он всё, Анна Алексеевна, но сюда, наверное, спать пришёл, — сдал меня с потрохами Никита Михалков, который сидел неподалёку и следил либо за репетицией, либо за красавицами студентками. — Тут люди работают, а вы — прохлаждаетесь!

— Товарищ Михалков, вы ещё не заслуженный деятель культуры Совестного союза, поэтому попрошу фильтровать базар при разговоре с незнакомым человеком. Я еду, еду, не свищу, а наеду — не спущу.

Я встал с кресла, краем глаза заметив, что в тот же момент студенты-актёры перестали изображать на сцене жизнь русского дворянства и с большим интересом уставились в маленький зрительный зал. Никита Михалков покосился на студенток, среди которых можно было и с закрытыми глазами выделить: Наталью Селезневу, Марианну Вертинскую, её младшую сестру Анастасию, Валентину Малявину и Нонну Новосядлову, широкому кругу больше известную как Нону Терентьеву. Затем будущий бесогон вся Руси прокашлялся и тоже встал. На его месте я бы поступил также, даже если бы против меня вышел Мухаммед Али, так как на глазах таких красавиц отступать было нельзя.

— Никита, иди, погуляй, — шикнула на студента преподавательница Анна Орочко. — У тебя занятия в другой аудитории, что ты здесь ошиваешься?

— Слушаюсь и повинуюсь, — поклонился Михалков и, криво усмехнувшись, покинул легендарное помещение, в котором совсем недавно родился «Театр на Таганке».

— Скажите, а у нас сейчас небольшой перерыв или что? — необычайно высоким голосом спросил Евгений Стеблов, фильмография которого составит десятки замечательных кинокартин.

— Перерыв 15 минут! — скомандовала преподавательница и обратилась ко мне, — давайте и с вами закончим, молодой человек. Вы уже решили — кого хотите пригласить на кинопробы или ещё нет?

— Я, конечно же, уже определился, но не совсем, — сказал я, вынув из бумажной папки письмо от директора кинофильма Иосифа Шурухта на имя ректора «Щуки», доктора искусствоведения, Бориса Захаву. — Осталось только в заявление вписать имя требуемой актрисы. Кино под руководством режиссёра Быкова мы снимаем наисерьезнейшее, а у вас тут такой звёздный «цветник». У меня в глазах всё расплывается. Я с вашего позволения побеседую с девушками с глазу на глаз?

— Делайте, что хотите, но через 15 минут, чтоб духу вашего здесь не было, — отмахнулась от меня преподавательница.