Гость из будущего. Том 2

— Леночка, сделай нам кофе, пожалуйста, и десять минут никого не пускай, — распорядился первый человек Ленинграда и Ленинградской области, и я облегчённо выдохнул про себя второй раз. — Я вас долго не задержу, товарищи.

— Да мы особенно и не спешим, — брякнул Илья Киселёв.

— Точнее, мы пока никуда не опаздываем, — добавил я, словив на себе гневный взгляд директора киностудии.

— Тоже верно, — кивнул Толстиков, когда его секретарша внесла на подносе три кружечки кофе. — Работы у нас, товарищи кинодеятели, невпроворот. Город требует капитального ремонта, новых жилых кварталов, новых фабрик и заводов. И вы со своей стороны должны нам производственникам помогать.

— Делаем всё, что в наших силах, — высказался Илья Николаевич. — Если где произошла ошибка, то вы подскажите, мы исправимся. Кого надо накажем. — Директор опять выразительно посмотрел на меня. — Если вы нас пригласили по поводу короткометражки «Так не бывает», то я вам ответственно заявляю — сигнал получен, и соответствующие выводы уже сделаны. — Илья Николаевич показал папку, в которой был приказ о моём увольнении задним числом, потому что ему партбилет и должность директора киностудии была важнее, чем моя мутная и подозрительная личность.

— Правильно! Спасибо Илья тебе за работу! — громко, словно прораб на стройке, крикнул Василий Толстиков. — Два дня назад с родными на даче посмотрел ваш киношедевр, хохотал как ребёнок. Второй день пою: «вода-вода, кругом вода». Молодцы, товарищи кинодеятели, вот так надо работать! Ты снял это кино? — не то спросил, не то утвердительно сказал Толстиков и, перегнувшись через стол, пожал мою руку. — Что заканчивал?

— Учился, как и все, — смущённо буркнул я.

— ВГИК? Молодец! Всё-таки хорошие у нас кадры готовят во ВГИКе! — громко заголосил первый секретарь обкома. — Но вот, что я хочу сказать: маловата ваша кинокартина оказалась. Только включил, уже конец. Поэтому от всей души я вас, товарищи кинодеятели, прошу к празднику Великого октября сделать продолжение. Но уже в нормальном формате.

— Василий Сергеевич, — забубнил, побелев лицом, Илья Николаевич, — фильмы так быстро не снимаются. У нас сначала требуется утвердить сценарий в Госкино. На это может уйти до трёх месяцев. Затем делаются кинопробы. Вот вам и ещё месяц. Потом идут съёмки, монтажи, озвучание, редактура, правки и досъёмки. Раньше весны следующего года результата не будет.

— Всё сказал? — товарищ Толстиков мгновенно вышел из благостного настроения. — Значит, слушай меня сюда! С вашим Госкино я вопрос решу сам. Кинопробы делайте уже на следующей неделе и начинайте снимать без промедления. Что потребуется от города, сразу обращайтесь к моему помощнику. Если надо, поможем финансово и организационно. Потребуется для съёмок перегородить Невский проспект? Сделаем. А то с той скорость, с которой вы раскачиваетесь, мы коммунизм никогда не построим. — На этих словах Василий Толстиков посмотрел на портрет товарища Хрущёва.

«Ураганный и деловой мужик, — подумал я, когда мы прощались. — Почему же его тогда через шесть лет Брежнев отправит послом в Китай? Неужели Ленинград при Толстикове заживёт лучше, чем Москва? Или Василий Сергеевич кому-то что-то нелицеприятное скажет? С таким взрывным характером очень может быть».

Глава 6

Во вторник 30-го июня 1964 года в отделе кадров мне выдали новые корочки, в которых значилось, что с этого дня я, Ян Игоревич Нахамчук по прозвищу Феллини, теперь режиссёр «Ленфильма». Естественно директор киностудии Илья Киселёв решился на этот рискованный и авантюрный шаг не от хорошей жизни. Сам первый секретарь Ленинградского обкома пригрозил ему небесными и земными карами, если к октябрю не будет снято продолжение моей короткометражки. Поэтому Илья Николаевич пошёл на все мои требования: срочный сбор всего актёрского ансамбля для читок и репетиций, строительство в павильоне декораций отделения милиции и предоставление мне отдельного кабинета, где я мог бы спокойно решать всевозможные рабочие вопросы.

Кроме того мне требовались: главный оператор, звукорежиссёры, гримёры, костюмер, декоратор, собственный ассистент и директор картины. Кстати, с директором картины вопрос решился быстрее всего, им стал дядя Йося Шурухт, который сам напросился совмещать работу на кинокомедии «Зайчик» и на моём детективе «Тайны следствия». Он же привёл за собой пышнотелую блондинку гримёршу Лидию Сергеевну. А я в ассистенты перетащил своего армейского дружка осветителя Геннадия Петрова, рукастого, расторопного и башковитого парня. Остальные должности были пока вакантны.

— Что будем строить, Феллини? — спросил меня в пустом павильоне №2 бригадир рабочей бригады, широкоплечий и бородатый мужик лет сорока. — Где чертежи?

«Чертежи, чертежи, какие чертежи? У меня от недописанного сценария голова пухнет», — подумал я и, кисло улыбаясь, уверенным голосом произнёс:

— Бери мел, верёвки и землемерный метровый циркуль. Сейчас разметим всё прямо здесь на бетонном полу.

— Чую, весёлое будет кино, — хмыкнул бригадир, но взяв мел, пошёл рядом со мной.

Сначала я при помощи бригады наших рабочих-универсалов разделили всю площадь квадратного кинопавильона на четыре равных квадрата. Затем ровно по центру справа налево разметил четырёхметровый коридор будущего отделения милиции. И наконец, вдоль линию коридора на одинаковом расстоянии поставил три засечки.

— Вот, собственно говоря, и всё, — сказал я, смахнув пот со лба.

— Не понял? — опешил бригадир.

— Смотри, — я прошёл к началу коридора, — здесь построите вход в милицейский участок. Слева от входа до первой засечки установите дежурную часть. Напротив «дежурки» сделаете помещение с лавками и решёткой.

— «Обезьянник», — брякнул какой-то «знаток» из рабочих бригады.

— Обезьянник в зоопарке, у нас будет комната для административно задержанных граждан, — поправил я товарища рабочего. — Пошли далее. Справа и слева, на длину двух засечек, стройте две большие комнаты. С одной стороны мы обустроим кабинет для оперативных работников, с другой — спортзал с матами на полу, который можно будет легко переделать в тир. И у нас остались последние не занятые квадратные метры — это кабинет начальника милиции и кабинет экспертов криминалистов. И ещё раз напоминаю, что в коридоре будут установлены рельсы, камера и светильники, значит все «четвёртые стены» должны легко отодвигаться и так же легко придвигаться обратно. Окна в камеру для задержанных и в спортзал вставлять не надо. Вопросы?

— Суть ясна, — брякнул «знаток» милицейского жаргона. — Для ускорения производственного процесса авансик бы?

— Для ускорения процесса могу врубить по волшебному рубильнику между ушей, — громко отчеканил я каждое слово. — Я же чётко дал понять, что аванс и премия будут уплачены сразу по окончанию всех работ в субботу. Бюджет на кино выделен хороший. Не обижу.

— В эту субботу? — присвистнул бригадир.

— Нет, через месяц, — рыкнул я. — Если на следующей неделе не начнём снимать, то директор положит партбилет на стол. Но пока он будет его класть, прилетит и мне, и вам по головам. Илью Николаевича потом, конечно же, простят и восстановят, а вот нам в трудовые книжки такого понапишут, что мало не покажется.

— Чую, весёлое будет кино, — тихо под нос пробубнил бригадир рабочих-универсалов.

— Совсем ты, Феллини, обнаглел, забурел, — опять подал голос «знаток».

— Бурый, зато справедливый, — рыкнул я, покидая пока пустой съёмочный павильон.

А как иначе? Сегодня дашь слабину бригаде рабочих, завтра они же сядут на шею, налепят криво-косых стен, врубят окна на уровне колена или под потолком, и ещё потребует к премии банкет с закуской. А между тем пустые стены нужно будет ещё покрасить приятной мышиной светло-серой краской. Расставить в кабинетах сотрудников соответствующую мебель, и добавить небольшого повседневного беспорядка, чтобы придать мёртвым декорациям жизни и натурализма.