Гость из деревни

– что он себе думает? Как он собирается за ней ухаживать? Я на кино денег давать ему не буду, пусть идет и зарабатывает сам. Я молча убирала со стола и слушала мамины возгласы полностью с ней соглашаясь.

– Мам, чего ты переживаешь? Она с ним повстречается немного, поймет какой он и бросит Ваську. Так что успокойся и выбрось из головы это все.

Мама продолжала возмущаться. Пока не открылась входная дверь, и пред нами восстал Вася, довольный и улыбающийся. Мама накинулась на него с претензиями, что мог хотя бы предупредить, что придет не один, на что Вася равнодушно заметил:

– и так хорошо все вышло. И пошел в свою комнату спать. Мы тоже разошлись по своим комнатам. Я легла в постель и стала слушать. Глаза сами собой закрылись, и я провалилась в сон.

Проснулась я от того что кто то опять шумел в дальнем углу. Открыв глаза, я прислушалась. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела в углу комнаты, чей - то силуэт. Я тихо позвала:

– мама!!

– Какая мама, отозвался кто - то старческим голосом. – Из угла.

Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня на голове. Я уже обдумывала, как легче добраться до дверей, как на мою кровать присел старичок.

Он провел рукой по воздуху, и я почувствовала, как страх покинул меня. На смену страху пришло здоровое любопытство.

– Так лучше? – спросил старичок.

– Кажется да, а ты кто? И как сюда залез?

– Во - первых не залез, а приехал. И приехал я с вашим багажом. А во - вторых, я домовой.

Я, молча, уставилась на него. Дед как дед: бороденка рыжая, волосенки на голове реденькие и глаза добрые. Ну, какой же он домовой?

– А молоко любишь? Я где то слышала, что домовым на блюдце молоко на ночь ставят и кусочек хлеба. На этом все мои познания о домовых заканчиваются.

– Диатез у меня на молочные, - вздохнувши, сказал старичок.
– Я чай больше люблю, с печеньем, мечтательно добавил он.

– Можно и чай с печеньем, подожди, - сказала я и побежала на кухню.

Странно, но меня это происшествие даже не удивляло, как бут то бы я каждый день говорила с домовыми. Любопытство было, а удивление или страх – нет.

Позже, когда дед Семен пил сладкий чай вприкуску с печеньем, и довольно урчал, я его спросила:

– а как это ты делаешь, что я тебе не испугалась?

– А я и не только это умею. – Хвастливо заулыбался дед Семен. – Я и вещи прятать могу. Вот ты помнишь, тетрадку по химии найти не могла? Моя работа. – Еще шире заулыбался он.

– А зачем ты это делаешь? Людям жить мешаешь? У нас и без тебя проблем хватает, а тут еще и ты. – Обиделась я.

– Да от скуки мы это делаем. Работа вообще - то у нас, у домовых такая. – Поправился он.

– А что я могу полезного сделать? Молоку могу помочь скиснуть быстрее или боль могу снять, могу определить хороший человек или злой и в дом не пустить.

– Видишь, сколько ты полезного можешь. – Похвалила я и задумалась. Чем он может помочь мне или маме? Решила что, утром придумаю, а сейчас пора спать. Пожелав спокойной ночи дедушке, я спокойно заснула. Теперь я знала, что в доме есть сторож.

Наутро, проснувшись и вскочив с кровати, я чуть не упала, споткнувшись о мохнатый комок у кровати. Собравшись крикнуть, я вовремя вспомнила, что это, скорее всего, спит мой ночной гость. Нагнувшись и погладив мягкий клубок, я с интересом рассматривала его. Вдруг клубок всколыхнулся и преобразился во вчерашнего старичка. Приветливо поздоровавшись, он поинтересовался, чем кормить буду. Я в свою очередь поинтересовалась, какой облик настоящий. Дед Семен ответил что, старичком прикидывается, что бы мне значит, привычнее было. На том и порешили. Я покормила его в своей комнате опять чаем с печеньем и побежала в институт.

В институте думать ни о чем не могла, как только о ночном визитере. Много вопросов у меня к нему было, дождаться вечера не было сил.

Наконец наступил долгожданный вечер. Закрыв за собой по плотнее дверь, я тихонько позвала:

– дед Семен.

– Здеся я, куда же мне деться? Рассказывай, как день прошел? – спросив меня, дедушка сел на кровать и подпер кулачком подбородок, приготовился слушать.

Я ему сама и не заметила как рассказала о том что волнует, что не получается, о чем мечтаю и какие планы строю на будущее. После моего монолога, я опять диву далась: как это он смог меня разговорить? Ну, дед дает! Подумала я уважительно.

Но теперь была моя очередь его спрашивать. Откуда он как попал к нам и так далее.

Дед Семен не ломался, а просто сказал, что это печальная история. Вот его рассказ:

Родился он в горах, где то в Ирландии, в маленькой деревушке затерянной в ущельях и на берегу быстрой горной реки, лет 500 тому назад. Вообще домовые живут как минимум 800 лет. Отец его потомственный домовой, как и его дед и прадед. И его стезя была еще с колыбели предначертана. Но подрастая и ходя в школу для «нечисти», юный Самуил (так его звали по настоящему), понял, что предназначение в этой жизни у него совсем другое. Он с удовольствием рисовал и много фантазировал на разные темы. Учителя и родители запрещали думать о чем - то другом, как только о семейных традициях. Самуил же в душе мечтал о большем, чем стеречь, чей - то дом и прятать чужие вещи. В школе он учился плохо, учителя постоянно жаловались отцу на нерадивость сына. Самуил мало обращал внимание на упреки матери, неграмотной домохозяйки. Другие дети его сторонились и дразнили. Жизнь стала не выносимой после того, как отец определил дом, где Самуил должен прожить всю свою жизнь. Дом был местного богача и негодяя. Мальчик, молча, повиновался приказу отца и переехал в новый дом. Сначала он изо всех сил старался делать все - так как учил отец и учителя. То ребетенка хозяина развлечет, что бы, стало быть, не хныкал, то скотину в амбаре успокоит, что - бы не боялась шума ветра, то с чердака летучих мышей прогонит, что бы целостность крыши не нарушали. На первых порах даже стал увлекаться этим занятием. Но природа взяла свое и мальчик затосковал. Как то в семью, где проживал Самуил приехали гости из столицы. Привезли подарки и рассказы о другой не понятной мальчику жизни. Но смутно юноша понял, что эта новая жизнь, там далеко ему намного ближе и желаннее чем, этот опостылевший дом с его жильцами. Среди подарков была и упаковка красок с кистями. Естественно домовой посчитал, что это принадлежит именно ему. Рисование приносило ему море чувств и радости. Рисуя все подряд, парень не заметил, как краски закончились. Погоревав, он принял решение, что сходит в город на ярмарку и возьмет там новые краски. В ближайшую субботу, хозяин ехал на ярмарку, к нему в сено и забрался наш герой. Когда надо он мог принимать обличье любого животного или совсем становиться невидимым. Правда, все это он мог делать ненадолго, но все же мог. И так прибыв на ярмарку и незаметно прокравшись в лавку, Самуил увидел на полках и краски и кисти и много другого товара. Там на столике лежали журналы с разными видами моря. Домовенок глаз оторвать не мог от этой красоты. И тут у него появилась мысль, что он это все хочет увидеть своими глазами. Самуил решил сбежать. У него проснулась жажда путешествий. Я прервала его рассказ и спросила:

– а разве домовые не должны жить в доме? Как много ты можешь находиться в не дома? Старичок, почесал бороденку, и ответил:

– конечно, нам строго запрещено по не писаным законам «нечисти», покидать вверенный нам дом. Если мы его и покидаем, то только по очень важной причине: или был пожар, или потоп, или хозяин сам выгнал (да и такое иногда бывает, когда домовой забалует). А так не положено.

– Так что, это бунт на корабле? – спросила я.

– Можно и так сказать, - задумчиво сказал домовой. – Я ведь не думал о последствиях. Я просто мир хотел посмотреть. Вот и залез в почтовый дилижанс. Куда он едет, мне было все равно, лишь бы подальше от этих мест. Я и сейчас иногда вижу во сне родные места, но тогда…. Он замолчал, а я с нетерпением ждала продолжения рассказа.

Помолчав еще не долго он продолжил: перебираясь от одной деревеньки к другой, я наконец оказался на берегу моря. Какое же оно огромное и разное. То серое и грустное, то голубое и веселое, а бывает черное и злое. Я не мог налюбоваться на него. Я рисовал его каждый день и не один из моих рисунков не был похож на предыдущий. Вот только закончились мои беспечные дни. Услышал я как то в придорожной таверне, что ищет меня отец. Я старался с другими домовыми не знакомиться, на уровне подсознания я понял, что этого делать не стоит. Поэтому рано утром пошел в порт и проник на судно , которое как оказалось, прибыло в ваш город Одессу. Здесь я почувствовал себя в безопасности. Кто догадается меня здесь разыскивать? Мне у вас понравилось. Город красивый и люди интересные, а главное есть море.

Я поселился в ближайшей лачуге местного рыбака. Бедным он был. Семья вечно голодала и жалко мне его стало. Стал ему помогать, как мог. То хозяин спину потянет, я ему ее ночью и вылечу, то ребенка в жар бросит, я и ему помогу. Так и жили мы с ними рядом. Он стал догадываться, что помощник есть у него и иногда кланялся во все углы и мне спасибо говорил. Нравилась мне его семья, тихие, добрые и участливые люди. Жена на базаре рыбой торговала, только в отличии от других торговок, спокойной была. Не было в ней этой крикливости и грубости. Вот однажды не вернулся мужик с моря. Как жена его горевала и причитала, я смотреть не мог, ну что я мог сделать? Как я мог им помочь? Поплакала она, собрала детей и в город подалась в господские дома на заработки устраиваться. Остался я один. Тоскливо было мне одному в брошенной лачуге. Ночью морской ветер так жалобно выл, что и мне выть от одиночества хотелось. Решил и я в город податься. Новых хозяев себе найти. Так я и оказался в вашем дому у купца Федюшина. После вынужденного одиночества, мне было интересно слушать рассказы его постояльцев. Каждый день появлялись новые люди, с новыми историями. Решил, что буду здесь жить, море не далеко, когда захочу можно пойти. Вот и потекла моя жизнь в новом доме. Днем рисовал, а вечерами рассказы постояльцев слушал. Хорошо было. А тут революция, власть поменялась, и заселили постоялый двор купца, семьями на постоянной основе. Сначала власть, сделала коммунальные квартиры, а после войны – отдельные. Ой а как страшно было, когда война шла. Я все переживал, что - бы дом не разбомбило. Старался щит энергетический над домом во время бомбежки сделать, но сил хватало ненадолго его удерживать, поэтому больше переживал, чем мог его обезопасить. Но, слава Богу, все обошлось. – Здесь дед Семен замолчал, и я поняла, что он окунулся в воспоминания. Я нарушила это молчание вопросом: