Гость из деревни

Но дед Семен ни сколько не смутился, а как петух расправил грудь и победно осматривал всех окружающих.

Именно в этот вечер мы и лицезрели его опять у себя.

Когда рассказ он закончил мы восхищенно смотрели на него и Семеныч приосанился под нашими взглядами.

Я попросила деда Семена сделать мне прическу, он не доверчиво посмотрел на маму и спросил:

– смеяться не будите?

– Да что ты, больше – ни, ни!!! – заверили мы его. Я поставила стул у зеркала, распустила волосы и демонстративно села.

Семеныч оценивающе посмотрел на меня и принялся творить.

Мама, открыв рот, наблюдала за священнодействиями деда Семена. Его руки так быстро и завораживающе летали вокруг моей головы, что это было похоже на какой – то ритуальный танец. Она как зачарованная сидела, уставившись на нас, и вдруг за ее спиной раздалось:

– зуб даю на холодец, как говорят, у нас на Молдаванке… все подпрыгнули, от неожиданности и мама схватив с коленей полотенце, замахнулась на Ваську

– какая, Молдаванка, паразит, напугал ирод. Васька успел выскользнуть из комнаты, в кухню крича и хохоча, по дороге, что дико извиняется, нарушив нашу идиллию, но он только хотел уточнить кормить в этом доме будут или ему сразу идти к соседке тете Свете? Мама еще больше разнервничалась и бросилась кормить шантажиста.

Я сидела на стуле боясь пошевелиться. Семеныч так старался, что язык высунул из зо рта. Так продолжалось еще некоторое время, пока в дверях не показалась мама и тихонько не позвала:

– ну что, Семеныч не устал? Может, отдохнешь и борщок поешь? Потом продолжишь?

Дед Семен сделал последнее виртуозное движение расческой и довольно крякнув, отошел в сторону, всем своим видом говоря: ну зацените!

Я смотрела в зеркало на свое отражение и не верила своим глазам, на меня смотрела барышня пушкинских времен, я таких видела только в кино и на картинках. Мама всплеснула руками и присела на стул.

Дед Семен довольный произведенным фурором, скромно сказал: мне бы потренироваться, я еще и не так смогу!

Мама с командовала, собирайся щас тебе организуем парикмахерскую, бросила фартук и начала прихорашиваться перед зеркалом.

Дед Семен ничего, не понимая, наблюдал за сборами. Мама схватила его за рукав и поволокла к выходу. Я догадалась, что Семеныча ждет слава и лавры в нашем старом дворе.

Когда мы уже вошли в арку нашего двора на Молдаванке, то услышали очередной разбор полетов между тетей Софой и тетей Галей.

– Ой, Галя, можете жаловаться в центральную прачечную - неслось где-то на уровне 3 этажа.

– Здрасте, нет, вы только посмотрите на эту сумасшедшую, больная на всю голову, а лечит ноги, - кричала в ответ Галя и выразительно крутила указательным пальцем у виска.

– Я вас умоляю! Вы хочете песен? Щас я вам устрою…

– твое еврейское щастя шо до нас гости пришли, ато бы я быстро тебе маргала на тухес натянула бы - закричала Галя, увидев как мы всей семьей зашли в арку. Бросив белье, женщины, вытирая об юбки мокрые руки, со всех ног бросились вниз по лестнице тискать гостей.

Перепалка тут же была забыта. И со всех сторон двора навстречу нам бежали наши бывшие соседи.

– Как ваше ничего? Сема чего стоим? бери руки в ноги и бегом на этаж за скамейкой, видишь люди устали.

Вот уже мы сидим.

– Глосика, будете? Софа тащи сюда свое заливное, - гостеприимно улыбалась, говорила тетя Галя, - вы же знаете только Софа, во всей Одессе может сделать шикарное заливное.

– Или, - скромно потупив глаза, Софа зарделась.

Слушая их, я только удивлялась, как они только что могли во все горло орать на весь двор друг на друга и вот они уже целуются - для меня это загадка.