Гость из мира Death Note

Почему? О, на это было много причин. И с каждым днем их число увеличивалось, поэтому Катя начала уже в серьез задумываться о том, чтобы завести отдельный маленький такой симпатичный блокнотик, в котором могла бы делать определенные записи по причине того, что на память в таком важном и кропотливом деле, как мстя, полагаться нельзя. А если точно, то полный, подробнейший список с указанием всех имен и дат, а также перечнем обстановки и метео-гидрометрических условий, ну и конечно же снабженный диаграммами, схемами и картинками. И носящий краткий, но красноречивый заголовок “Перечень того, за что я хочу дать в глаз детективу L”.

Если посмотреть на это с объективной точки зрения, не судя предвзято, то в принципе по некоторым пунктам из списка этот мудак, то есть детектив, напрямую виноват и не был. Но это уже не имело значения. Все дело было в самом факте его существования на этой грешной земле, или бренном мире, как кому больше нравится. И это существование, в котором он, кстати, тоже обвинялся, вносило в жизнь Кати некоторый дискомфорт. Хотя, чего уж мелочиться. Детектив Эл, Рюузаки, Рюуга Хидеки, Влад Корсаров – или как его еще там? – просто не давал ей покоя все последние дни, даже если, в сущности, ничего для этого не делал. Однако и тут следует уточнить, что в некоторых пунктам как раз таки его ничего неделанье доводило Катю до точки кипения, потому что она справедливо судила, что ничто не освобождает некоторых людей от их обязанностей, даже если они крутые, бля, детективы.

Конечно, с самого начала Катя не особо надеялась, что появление Эла на её работе в качестве нового санитара хоть как-то облегчит ей жизнь по причине перекладки части обязанностей на новоявленного сотрудника. Фактически, так и должно было быть, будь на его месте кто-то другой, кто действительно явился в Городскую клиническую больницу номер два с целью работать и зарабатывать деньги. Но Эл, напялив на себя выданный ему белый больничный халат и приняв звание санитара приёмного отделения, решил, видимо, что его миссия в этой больнице в этом и заключалась и на этом же и кончилась.

Мало того. Эл ко всему прочему еще и спёр этот халат, чтобы спокойно отсидеть на некоторых лабораторных работах в университете (видимо, замечания преподов на этот счет его уже достали). На ехидное замечание Кати, что, дескать, тырить нехорошо, доблестный блюститель закона ответил, что он, цитата: «Лишь взял на время».

Уже в первую рабочую смену Эла, которая приходилась на вечер после учебы в среду, а также идущую следом ночь со среды на четверг, Катя поняла, что пользы от парня будет не больше, чем от таракана. Ну, может быть, на пару процентов только выше и всё. Потому что уже в первый час на работе ей совместно со старшей санитаркой Зоей Иосифовной, которая была знаменита косым правым глазом, а также неспособностью даже одно предложение произнести без мата (чем переплюнула даже Катю), им обеим пришлось отмывать пьяного до бессознательного состояния мужика, чтобы потом сдать его в реанимацию. Может, этот процесс и не был бы столь ужасен, не будь у этого мужика вшей, и не обделайся он прямо в момент раздевания... Катя позеленела, чувствуя себя самым несчастным человеком в Солнечной системе и мысленно проклиная детективью морду, которая смылась в самый неподходящий момент.

Элу вообще просто хронически везло весь рабочий день. В тот момент, когда Катя и Зоя Иосифовна, которая, кстати, её слегка недолюбливала по каким-то одной ей известным причинам, пыхтели над алкашом, детективу поручили возить в инвалидном кресле по кабинетам различных врачей какую-то маленькую тщедушную и сухонькую старушонку, от одного взгляда на которую моментально наворачивались слёзы умиления. Старушонка восседала в коляске с видом, преисполненным скрытого достоинства и периодически что-то говорила парню. Что именно, Катя не слышала, но очень надеялась, что её болтовня по крайней мере действует Элу на нервы. А каждый раз, когда он проходил по коридору мимо санпропускника, где они мыли пьянчугу, с меланхоличным видом везя перед собой коляску с гордой старушонкой, Катя изо всех сил сверлила его глазами, надеясь, что от её тяжёлого взгляда он навернется вместе с этой дурацкой коляской и, треснувшись об пол, лишится самого дорогого – своих ёб*ных мозгов! Но, видимо, Катя была обделена даром сглаза, потому что черноволосый детектив остался цел и невредим. С другой стороны, может, это и к лучшему, потому что жаль было бы старушонку, которая наверняка свалилась бы с коляски и отбила себе какую-нибудь часть тела. А она довольно милая. Хоть её присутствие в больнице и отвлекло великого детектива от более важной работы... Катя даже подумала о том, чтобы отловить специально для Эла особо жирную вошь и подкинуть ему на башку, чтоб его покусали как следует. Но проблема реализации этой затеи заключалась в том, что они живут в одной квартире, и насекомые могут переползти и покусать её, а вот уже это Катю не устраивало.

Под конец рабочего дня Катя, на пару мгновений уже воспылав было слабой надеждой, когда детектив соизволил отмыть кровь от пола первой перевязочной (если, конечно, вялое мазюканье тряпкой по полу можно назвать мытьём), вскоре поняла, что судьба опять её жестоко наеб*ла. Потому что сразу же после столь героического подвига Эл каким-то одному ему известным способом умудрился развернуть ведро с водой, и поскольку Катя не сомневалась ни в уровне его интеллекта, ни в отсутствии в нужное время безалаберности, то справедливо решила, что сделал он это нарочно и никак иначе. Облегчение, пусть и небольшое, принесло то, что воды в ведре было на донышке, будто в этот день она была под запретом, и брюнету едва удалось сп*здить хотя бы эту малую каплю. В добавок, на этой самой луже едва не навернулась Зоя Иосифовна, в самый неподходящий момент решившая зачем-то заглянуть в перевязочную. Старшая санитарка едва смогла удержаться в вертикальном положении, в то время как Эл и работающая в перевязочной молоденькая медсестра Настя стояли у противоположной стены с такими шокированными лицами, будто видели эту лужу впервые и понятия не имели, откуда она вообще взялась.

Настя была хорошей приятельницей Кати и, хотя и носила строгую прическу каре и очки в узкой прямоугольной оправе, чем очень смахивала на строгую училку по математике, которая вот-вот заорет на нерадивых учеников, на самом деле была очень мила и доброжелательна. С самого начала она поняла, что Влад приходится Кате кем-то вроде друга, а также уж конечно отлично знала и то, что Зоя Иосифовна точит зуб на Катю. Поэтому именно её заявление о невиновности Влада и Кати помешало Зое Иосифовне наорать на молодых и непутевых санитаров и обвинить их в устроенном в первой перевязочной безобразии.

Правда в том, что Кате и без него на этой работе хлопот хватало. Каких только полных опасностей приключений ей здесь не довелось пережить! На неё из-за углов наскакивали бешеные медсестры; в неё врезались потерявшие управление каталки; её чуть ли не сбивали с ног старые коляски; ей холодили кровь стоны и вопли пациенты (и отрыжки конкретно тех, кого она водила на зонд); ей капали (слюнями) на мозги старшие санитарки; её всячески истязали и пытали поступающие больные; она преодолевала все сложности по перевозке тяжеленного лифта с этажа на этаж; её замучил до полусмерти ужасный главврач; из неё высасывало кровь вездесущее кровожадное начальство... Но больше всего Катю доставала уборка!

Поэтому Эл просто выбешивал её своим отношением. Действительно, он ведь такой офигительно крутой, чтобы снизойти до простых смертных и совершить грязную работу. Он слишком умный и особенный. Это она такая вся из себя простушка, вот и работает какой-то санитаркой. Великий L не станет марать руки, бл*ть.

Ну и черт с ним. Хоть поступивших больных до нужного отделения пару раз отвел, кровь в пробирке до лаборатории отнес, лист на больного оформит и печать поставит – и то ладно. Как он только, бедняга, от таких важных миссий не перетрудился? Это ж такая тяжкая работа, взять в правую руку печать, занести над листком и шмякнуть ей! Трындец!!! Эл так усердно делал вид, что он что-то делает, что Катя едва не прослезилась, мысленно мечтая поставить ему на лоб эту самую гребаную печать, сообщающую о том, что “ЗА ДЕНЬГИ И ЦЕННОСТИ НЕ СДАННЫЕ МЕДИЦИНСКИМ РАБОТНИКАМ ПРИЕМНОГО ОТДЕЛЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЁТ”. А при взгляде на детектива, с начальственным видом сидящего за столом в санпропускнике на самом коронном месте, Катя сдерживала себя с огромным усилием. Устроился, сволочь!!!

Умом она понимала, что этому человеку на самом деле здесь не место. Это все равно что Ломоносова послать на прополку картошки, точно также и гениальному детективу нет абсолютно никакого дела до грязных полов в перевязочных, но все равно не могла ничего с собой поделать. Последнее время мысли о том, что она ему совсем не ровня, что между ними на самом деле не может быть ничего общего и что присутствие Эла здесь – всего лишь его собственное желание, доставали её всё больше, остро заставляя чувствовать свою собственную незначительность и какую-то неполноценность. Так убого, наверное, не чувствовал себя даже доктор Ватсон на побегушках у Шерлока Холмса. Потому что Холмс, несмотря на свою гениальность в сыскном деле, все же признавал талант Ватсона в области медицины, и уж тем более считал его своим другом, а не посторонним предметом, ползающим где-то там на заднем плане.

Что же касается Эла... Кате не хотелось знать, что он о ней думает. О Хоспади-и, из-за этого типа у неё скоро разовьется комплекс неполноценности. Надо поменьше думать о нем. Но вся беда как раз и заключалась в том, что последнее время она думала о парне постоянно. И это была еще одной из причин, по которой Кате хотелось заехать ему по морде.

Как бы это ни было странно, Кате еще ни разу в жизни не снились постельные сцены, тем более с её непосредственным участием. Вполне возможно, что она этого просто не помнила, но факт оставался фактом. Эл же, скотина, украл её первый эротический сон. Это как украсть первый поцелуй, Катя чувствовала себя так, будто он без спросу влез в её личную жизнь. Хотя, по правде сказать, он-то в этом виноват и не был. Причину стоило бы скорее поискать в самой Кате, но уж меньше всего ей хотелось это делать. Во всяком случае, поначалу. Но когда он приснился ей три ночи подряд, Катя всерьез задумалась о своем психологическом здоровье. Невольно на ум пришла одна шутка, когда-то прочитанная ею всё в том же обожаемом “Каламбуре”, которая называлась “К чему снится парень”. Катя не помнила ни одной приметы по поводу подобного сна в ночь на воскресенье или среду. Но запомнила только шутку в самом конце: “Если вам парень снится с понедельника по воскресенье, срочно обратитесь к психиатру...”. Кажется, ей на самом деле скоро придется обращаться к врачу. Тем более, что у неё в снах он вытворял такие вещи, что утром Катя стыдилась смотреть ему в глаза. И до потери пульса радовалась, что детектив не умеет читать мысли. Он же не умеет, правда?..