Государева служба
Шрифт:
Азарт охватил меня.
– А как же!
Но тут проиграл я сам и, подражая Максу, с лихой решимостью воскликнул:
– Поднимем же!
Опять он взял вверх.
– Кажется, мон ами, твоя счастливая звезда закатывается… Не прекратить ли нам? Побить новичка – невелик подвиг.
Я рассердился. Я не мог не рассердиться.
– Новичок? Так давай же удвоим ставку!
Он пожал плечами и бросил на зеленое сукно несколько бумажек с портретом государя Даниила III и двуглавым орлом. Я молча ответил тем же.
Через десять минут он сгреб купюры со стола и насмешливо резюмировал:
– Финита.
– Но…
– Отыгрываться тебе, дружок, нечем.
Двадцати секунд мне хватило, чтобы убедиться в его правоте. Цифра последней ставки всплыла у меня в сознании, и я похолодел. Да неужто! Быть того не может… Как же я… Зачем же я…
– Макс, дай мне в долг. Совсем немного, сущую ерунду!
Он холодно улыбнулся:
– Я никогда не даю в долг.
Ощущение катастрофы посетило меня. Но я никак не мог до конца поверить в происходящее.
Ни слова не говоря, Макс встал из-за стола, бросил червонец в счет шампанского и откланялся. Мне оставалось вперять взор в его удаляющуюся спину. Я еще не понимал, что Бог дает мне шанс закончить этот вечер, хотя и без гроша в кармане, зато с ценным имуществом: памятью о полученном уроке… Я даже не успел до конца прочувствовать, как это: начать с полной ерунды, с какой-то глупости, и за час просадить все наличные. Стоял в полной растерянности и вытирал холодный пот со лба.
И тут лукавый решил взять меня за бока.
Макс уронил перчатку. Заметив это, он быстро нагнулся и поднял пропажу, – очень быстро, с неестественной торопливостью. Но все же лейб-гусар был не настолько скор, чтобы я не заметил, как из перчатки выскочил маленький бумажный прямоугольник.
– А ну-ка стой…
Уходит.
– Постой же!
Уходит.
Дворянство для нашей семьи – приобретение недавнее, а до того мы были простыми людьми… Поэтому я, совершенно не смутившись неблагородством положения, заорал во всю глотку:
– Держи шулера!
Зал замер. Макс остановился. Все разговоры немедленно прекратились. Даже клубы табачного дыма, кажется, застыли в воздухе. Отступать мне было некуда. На мгновение я не поверил недавно увиденному: что я принял за свежую колоду, перетянутую аптечной резинкой?! Да нет, с глазами у меня все в порядке… Когда Макс повернулся, я бросил ему, громко и отчетливо:
– Ты мерзавец и шулер.
Лысый штаб-офицер угрюмо произнес:
– Надеюсь, вы понимаете, молодой человек, сколь серьезно это обвинение.
Криво улыбаясь, мой обидчик пустился в объяснения:
– Юноша проиграл мне, и проиграл много. Бог весть, что ему наплели о нашем клубе, но он почему-то желает списать свой проигрыш на мошенничество.
Говоря это, он проделывал пальцами неуловимо быстрые манипуляции. Найдут ли при нем проклятую колоду, если дело дойдет до обыска? Честь моя повисла на волоске, между тем, я не представлял себе, как ответить обидчику. В голову лезла одна только запоздалая мысль: «Почему он все время тасовал карты? Почему я позволил… Какого черта!» Один угрюмый мой взгляд был ему ответом. Неожиданно помощь пришла с той стороны, откуда меньше всего можно было ее ожидать. Великан-хуторянин
загремел:– Максюта, кот гладкий, на тебе давно подозрение… Только что за руку не ловили. Смотри, доиграесся.
Лейб-гусар возвысил голос:
– Как ты смеешь! Я благородный человек и не стану пачкаться о такое…
В этот момент внутри словно сгорел невидимый предохранитель. До того я сдерживался, а теперь у меня перед глазами побелело, и через секунду я услышал – будто издалека – собственный вопль:
– Мерзавец и шулер!
Со стороны, наверное, наше столкновение выглядело омерзительно. Однако тогда я думал о другом. Прежде всего, надо было срочно решить, как будет лучше: подойти и дать подонку оплеуху, подойти и разбить ему рожу, или же подойти и задавить его, как паршивого таракана?!
Хуторянин вставил золото слово:
– Ну да, благородный ты… точно как золотарь с Сысоевских выселков…
Кто-то сдавленно хрюкнул. Дама-картежница опустила голову, чтобы широкие поля ее шляпы, закрыли улыбку.
Гримаса досады исказила лицо моего обидчика. Теперь и ему некуда было отступать.
– Я оставляю выбор оружия за собой.
Следовало бы сказать в ответ нечто правильное, красивое, исполненное достоинства. Да.
И я выдал:
– Мухомор лощеный!
Господи, откуда он взялся, этот треклятый мухомор? Понять не могу…
Хрюканье стало громче.
– Так его! – вновь поддержал меня колонист.
– Господа, дуэли запрещены. – Напомнил лысый. – Это даже не нарушение устава, это откровенная уголовщина.
– А что? Обычай древний, почему бы не обновить? – вполголоса возразил аристократ.
– Не следует вам в это вмешиваться, Павел Игнатьевич, – с холодком в голосе ответил ему лысый.
– Отчего ж, Глеб Алексеевич? Я…
– …И это будут пистолеты. С тридцати шагов. Немедленно. – прервал их спор лейб-гусар.
Сказанное прозвучало с должной твердостью и решительностью. Общий смысл гадостно совпал с моим настроением. «Ладно же, – думал я – не морду разбитую получишь, так пулю в лоб. Очень хорошо».
Благо, оружие было под рукой. В вооруженных силах Империи выдают его в день присвоения первого офицерского звания; с ним служат и его сохраняют после ухода в отставку. В казенный арсенал оно возвращается только после смерти владельца. Пистолет может быть либо в кобуре, на правом боку, либо дома, в специальном сейфике, и код замка на этом сейфике не должен знать никто из родных и близких. Если ты пришел к даме сердца, и она сочла допустимыми обстоятельства, при которых мундир становится излишним, положи оружие туда, где ты его можешь видеть. Здесь, на этой планете, у меня пока не было ни дома, ни чего-либо хоть отдаленно напоминающего дом…
Мне показалось, будто кобура искусительно шевелится.
– Терлецкий опять стреляется… – не знаю, кто произнес это. Но сейчас же комната наполнилась шепотками:
– А какой стрелок… шу-шу-шу… прошлый раз флотского ранил в голову… шу-шу-шу… убьет мальчишку… шу-шу-шу… проклятый бретёр… шу-шу-шу…
Он хочет убить меня, чтобы избавиться от неслыханного позора? Так я сам убью его!
Мой кивок заменил слово «да» или «отлично», или длинный частокол сквернословия с тем же общим смыслом «да».