Государевы люди

Юнкера постреляли еще некоторое время, переползая с места на место, и, не слыша ответных выстрелов, поднялись на ноги, собрались вместе.

— А Мика, Мика где? — спросил кто-то.

— Он, кажется, там. Он впереди шел!..

Мика нашли лежащим на мостовой. Глаза его были открыты и устремлены в хмурое ночное небо. Лицо было совершенно спокойно, а на губах, в уголках рта, были видны крошки только что съеденного печенья и бусинки варенья. Клубничного...

Но его шинель, на груди и ниже, на животе, пузырилась кровью, которая толчками вытекала из раны и, паря, сползала на камни.

Мика был уже мертв...

— Как же так? — растерянно сказал кто-то.

Мишель, стиснув зубы, наклонился и прикрыл покойнику глаза.

Такие вот казаки-разбойники!..

— И что теперь делать? — растерянно, совершенно по-детски, спросил кто-то. И шмыгнул носом.

— Надо бы его в училище отнести.

— Не дотащим! — жестко ответил кто-то. — Нам с боем прорываться! Самим бы дойти! Домой его надо, пока мы далеко не ушли.

— Да, домой!..

Юнкера перехватили, взяли поперек винтовки, бросили на них крест-накрест другие, кто-то, сняв шинель, расстелил ее поверх, сооружая импровизированные носилки. Теплого еще Мика взяли за ноги и за руки, уложили на винтовки и, разом подняв, понесли.

Голова Мики при ходьбе моталась из стороны в сторону, норовя соскользнуть с «носилок». «Скоро он закостенеет, и тогда его нести будет легче», — как-то отвлеченно подумал Мишель. Потому что предпочитал думать об этом, а не о том, что сейчас, скоро будет.

Они вот только что вышли из квартиры, чтобы несколько минут спустя вернуться назад. С мертвым телом Мики...

По лестнице поднимались, задирая винтовки снизу и приопуская сверху, чтобы тело оставалось горизонтальным. Шли молча, вкручиваясь в лестничные марши.

Возле двери встали, положили тело на пол, выдернули из-под него винтовки.

Кто-то прокрутил барашек звонка.

Раздалась трель.

— Кто там? — крикнул из-за двери оживленный женский голос. — Ты, Мика? Ты вернулся?.. Ты что-то забыл?

Звякнула щеколда.

Дверь открылась.

На лестнице, толпясь, стояли юнкера. Перед ними на полу на шинели кто-то лежал.

— Это — Мика, — сдавленно сказал кто-то из юнкеров. — Простите...

— Мика? — не поняла мать. — Где Мика?..

Но юнкера, быстро развернувшись, стали прыгать по ступеням вниз, словно только что сотворили какую-то проказу и теперь убегали. Одни. Без Мики!..

Они еще не успели добежать донизу, не успели выскочить за дверь, как сверху раздался страшный, долгий, истошный женский крик:

— Ми-ика-аа!..

Мишель, как и все, бежал, прыгая через ступени, стремясь как можно скорее оказаться на улице. Бежал и думал: «Боже... боже... боже мой!.. Что же будет?!»

Глава 51

Не отдавать деньги — грешно!

Тем более — дамам!

Тем паче — любимым!

Но и ее начальникам — тоже!

Отдать деньги начальнику, может быть, даже важнее, чем даме, так как он может, обидевшись, уволить ее с работы. Кроме того, если отдать деньги только даме, то это будет форменным мотовством. А если начальнику — то выгодным вложением капиталов, обещающим дивиденды в виде повышения по службе и, может быть, даже тем самым обещанным даме сердца «Мерседесом». Ну или хотя бы подержанным «Фольксвагеном». А что — «Фольксваген», если здраво рассудить, тоже не такая уж плохая машина! По крайней мере, лучше «десятки».

В общем, не остается ничего иного, как брать деньги в кредит! Что на Западе совершенно в порядке вещей. Так он там и живет — занимая, чтобы отдать долг, и перезанимая, делая тем новые долги...

Но чтобы брать в кредит, нужно иметь солидных поручителей. Которых здесь у него нет.

Или иметь какой-то залог — например, недвижимость.

Чего у него тоже не имеется.

Хотя...

У него ведь есть квартира на берегу Москвы-реки с видом на Кремль! Та, что стараниями начальства предоставлена ему во временное пользование административно-хозяйственным управлением делами Президента... Но ведь никто не знает, что во временное, потому что на случай проверки у него имеется фиктивная купчая, а Регистрационная палата при необходимости выдаст нужную, удостоверяющую его право на собственность, бумагу!

Так что никто, кроме него и еще нескольких человек, не знает, что эта квартира «липовая», а раз так, то получается, что она как настоящая и ее можно продать или заложить!

Нет, продать вряд ли — сделку наверняка заблокируют. А вот помешать ему получить под нее кредит никто не сможет!

Конечно, эта его махинация скоро раскроется, но ведь не сразу, а лишь потом, когда он победит! Когда, получив доступ ко второму, что хранится в Гохране, колье, сможет доказать, что оно — фальшивка! А победителей, как известно, не судят!

Вот он и выход!

С кредитом у Мишеля-Герхарда-фон-Штольца проблем не возникло. Квартира в историческом центре столицы, да в пол-этажа, да с видом на Кремль, была нужна всем! Пусть даже с риском, что кредитор деньги не отдаст. То есть даже лучше, если не отдаст!

Так что деньги у Мишеля-Герхарда-фон-Штольца появились.

И тут же ушли начальнику Ольги — Георгию Марковичу. Но что такое деньги, когда на карту поставлена честь!

Честь Мишеля-Герхарда-фон-Штольца!..

Глава 52

Москву было не узнать...

Кругом по первым-вторым этажам выбитые стекла, лавки глядят на улицы разбитыми и разграбленными витринами, сорванные с петель, разбитые в щепу двери валяются тут же, неподалеку. На многих фасадах свежие пулевые и осколочные выбоины — отдельные или длинной пулеметной строчкой. Кое-где улицы перегорожены баррикадами из поваленных, вырванных с корнем фонарных столбов, афишных тумб, скамеек и опрокинутых кверху дном телег. Встречаются неубранные трупы лошадей, случается, что и подстреленных людей. По мостовым ветер несет мусор, под ногами хрустит битое стекло, где-то чадно горят дома, к которым не могут пробиться через баррикады и завалы пожарные машины. Многие парадные зашиты крест-накрест досками. Людей почти не видно. Обыватели, которые в первые дни было высыпали на улицу, попрятались по домам. То тут, то там вспыхивают короткие, ожесточенные бои — трещат, особенно слышные ночью, выстрелы — одиночные и залпами. Все чаще бухает артиллерия...

Кто где — не понять. Никаких позиций нет.

Но верх, кажется, берут юнкера и кадеты. Они заняли уже почти весь центр, примерно по Бульварному кольцу, захватили Думу, почтамт на Мясницкой, гостиницы «Метрополь» и «Континенталь». Лефортово удерживают 1-й и 3-й кадетские корпуса и Алексеевское военное училище...

Все это Мишель узнавал по ходу, пока они пробивались к Арбату. Пересекая Тверскую, заметили бегущих вдалеке рабочих. Те тоже их увидели, рассыпались, стали стрелять. Юнкера залегли, дали залп и побежали в переулок.