Государевы люди

Ближе к Арбату стали встречаться юнкерские патрули.

Наконец добрались.

— Вам туда, — указали юнкера.

— Спасибо, — поблагодарил Мишель.

Арбатская площадь была перекопана вдоль и поперек — повсюду раскисшая, выброшенная из траншей земля, брустверы. Из окопов торчат, поблескивая на солнце, штыки, выглядывают любопытные кадеты. На крыше Александровского училища и «Художественного» установлены пулеметы...

— Вам куда?

На входе патруль из трех юнкеров и офицера. Проверяют документы. Мишель предъявил подписанную Керенским бумагу. Ему козырнули, пропустив внутрь.

В здании училища форменный переполох: туда-сюда снуют вооруженные юнкера, тащат какие-то ящики, мешки с песком, катят по коридорам пулеметы. Лица усталые, осунувшиеся, но все оживлены, радостны.

— Вы слышали — наши только что Манеж взяли!

— Скоро всю Москву очистим!

— Кто всем этим командует — не понять!

Мишель заметил на лестнице какого-то, в возрасте, генерала, бросился было к нему.

— Это, милостивый государь, не ко мне, — отмахнулся тот от него. — Я здесь тоже случайно. Вам бы полковника Трескина сыскать надобно, он здесь белыми силами командует.

Белыми? Почему белыми?.. Уж не из-за белых ли повязок на рукавах? Запущенное кем-то слово как-то быстро прижилось, уже привычно звуча в речи...

— Где мне найти полковника Трескина?..

Нашел-таки, с трудом пробился.

Полковник, навалившись животом на составленные столы, быстро чертил что-то на карте. В дверь то и дело вбегали вестовые с докладами.

— От командира второй роты капитана Суконина срочный пакет!..

Пакет брали, вскрывали, быстро прочитывали, нанося на карту новые значки.

— Надо бы ему подкрепление послать...

В углу монотонно бубнил чей-то голос:

— Вы, голубчик, переоденьтесь в штатское платье и теперь же, не откладывая, езжайте в Тверь в кавалерийское училище, пусть выступают походным порядком на Москву...

Кое-как Мишель к полковнику со своей бумагой протиснулся.

— Что вам требуется?

— Мне бы нескольких солдат, чтобы Кремль проверить, — сказал Мишель.

— Эк хватили! Кремль-то пока у большевиков. Засели там — черта с два их без артиллерии выкуришь! Нам бы парочку батарей!..

— Что ж мне делать? — растерянно спросил Мишель.

— Ждать! Впрочем, если вы желаете... Теперь собирается отряд для штурма Кремля, так вы можете с ним... Сидорчук!

— Я!

— Сопроводи господина...

— Фирфанцева, — напомнил Мишель.

Отряд формировался во внутреннем дворе — вновь прибывших кадетов, студентов и гимназистов по-быстрому вооружали и сводили в роты, ставя над ними командиров. Но костяк был из юнкеров, которые, составив винтовки в козлы, спали прямо на земле, подстелив под себя шинели. Некоторые подсовывали под щеки ладони, отчего во сне напоминали малышей.

Мишель присел подле них, невольно слушая чей-то восторженный рассказ.

— ...Патронов по пол-обойме на винтовку осталось — чем воевать?.. Два брата-корнета вызвались боеприпасы достать. Оделись по-"товарищески", настукали на машинке «мандат» и требование на четырнадцать тысяч патронов из складов Симонова монастыря и отправились туда. Бьют себя в грудь и по столу кулаками, требуя у большевиков, владеющих складом, выдачи патронов, уверяя, что присланы «товарищами» откуда-то из-под Красных ворот, где, мол, ведут неравный бой с белогвардейцами. Добиваются получения ящиков с патронами, грузовика и провожатого! Доехав до Крымской площади, этого провожатого сбрасывают и торжественно въезжают в расположение, везя с собой ящики...

Наконец прозвучала команда.

— Господа юнкера!..

Юнкера проснулись, повскакивали на ноги, выстроились как на смотр, подравняв носочки. За ними, вразнобой, встали студенты. Сбоку, прикатив, поставили рядком пулеметы — пять со снятыми щитками «максимов».

— Господа!.. Выступаем через пять минут.

— Всем получить боеприпасы.

— Командиров прошу ко мне!..

Все разом пришло в движение. С принесенных деревянных ящиков сбили прикладами крышки, ссыпая в подставленные пригоршни и фуражки винтовочные патроны. В отдельной очереди получали гранаты.

— Господа, господа, мне недодали! — обиженно кричал какой-то гимназист.

Получившие патроны вставали в строй.

Роты, извиваясь серыми змеями, вытягивались в ворота.

— Ша-агом...арш!..

Мишель тоже встал в последний ряд, между каким-то студентом и кадетом. Кадет — совсем еще мальчик — был напряжен и торжественен, он старательно тянулся и впечатывал каблуки в мостовую, отчего его большие оттопыренные уши вздрагивали.

«Черт знает, кто у них воюет! — удивлялся, косясь на него, Мишель. — Где же офицеры, солдаты, наконец?!»

На площади разделились на несколько колонн.

Рота Мишеля быстрым маршем спустилась к храму Христа Спасителя и, обогнув его, залегла, окопавшись вдоль набережной Москвы-реки.

Меж зубцов стены иногда мелькали какие-то неясные фигуры, но никто не стрелял ни с той, ни с другой стороны. Наверное, штурм должен был случиться не здесь.

Лежали долго, зябко кутаясь в пальто и шинели. С мокрой земли, пробирая до самых костей, тянуло холодом. Известно ничего не было... Наконец где-то справа, со стороны Красной площади, донеслись звуки боя — частая перестрелка, взрывы ручных гранат.

Но все быстро стихло.

Скоро прибежал запыхавшийся юнкер.

— Наши-то на площади на солдат-двинцев наткнулись, потребовали оружие сдать, а те — ни в какую. Так пришлось стрелять! Человек пятьдесят их на месте положили!..

Ночью было тихо. Юнкера, сменяя друг друга, бегали греться в ближайшие подъезды и к кострам, которые разложили под Каменным мостом, наспех разломав несколько заборов.

Назавтра все ожидали большого боя.

Но никакого боя так и не случилось, потому что «назавтра» стало известно, что Кремль пал. Без боя.

Все радостно потянулись на Красную площадь.

Мишель, упросив командира выделить ему в подчинение нескольких гимназистов, поспешил вперед.

— Ах Рябцев, ах умница!.. — рассказывал ему на ходу молоденький кадет.

— Кто такой Рябцев? — переспросил Мишель.

— А вы разве не знаете?.. Командующий войсками Московского округа. Он ведь что удумал — он коменданту Кремля Берзину объявил, что Военно-революционный Комитет арестован и весь город теперь в его руках, пообещав, что, если тот сдаст Кремль, распустит всех по домам! Так большевички поверили — открыли Боровицкие ворота!..