Государственный палач
Шрифт:
Ра-аз! – и вместо полного, сладостно упругого шелкового женского бедра сочно-алый срез, только семечек арбузных не достает, чтобы припасть жадными, истосковавшимися
Именно дьявольщина, но зато какая неутолимо сладостная и вечно терпкая, точно южное неперебродившее вино, когда цедишь и цедишь эту кровяную жижу, а жажда только возрастает, и сладостно цепенеешь от своей всепогубляющей жадности к смертельным, очаровательным нектарным напиткам из плоти…
Наедине со своими сновиденческими жизнями я нисколько не конфужусь, не делаю страдальческие мины-паузы – я просто не препятствую живой озорной их игре. Игре в смертоносные приключения веселого забавного персонажа. Который, разумеется же, никакой не патологический тип – напротив, он чрезвычайно жизнелюбив, он чрезвычайно жизнелюбив, но что поделаешь, он обожает, он навечно прельщен сладким
вином избранных человеческих дев.Он не маньяк. Он особа, приближенная к верхам империи-колонии.
Он Государственный палач, которому по протоколу позволено испить алый сочащийся нектар обнаженной зеркальным топором плоти, испить на глазах всей страждущей, замерзшей публики, прикипевшей к телеэкранам…
Испить с величайшей истовостью, захлебываясь, вгрызаясь посеребренными клыками в самую мякоть, лаская языком дрожащее колечко артерии…
Неповторимый солоновато-арбузный вкус любимой единственной женщины!
Непосвященные с приземленным морализаторским сознанием наверняка усмотрят в моих сочно-плотоядных сновиденческих проживаниях какие-нибудь психические аномалии. Возможно, даже каннибализм, то есть нездоровый или вынужденный аппетит к человечьему нежнейшему мясу. Ни в коем случае. Об этом, по-моему, даже мечтать неприлично.
Конец ознакомительного фрагмента.