Государыня

Елена продолжала увлечённо говорить о том, что успела увидеть в Литве.

— Должна сказать, что на твоей земле, мой государь, русские и литвины хорошо уживаются. В полоцком храме я видела немало литовских мужей, которые молились вместе с русскими жёнами. И нет ничего зазорного в том, приняли ли они православие или нет, — Бог един.

И наконец настал час, когда скованность Александра исчезла, их беседа стала обоюдной, непринуждённой, и они оба поделились сокровенным. Елена поведала многое из своего детства и отрочества, вспомнила о похищении. Александр дивился, сочувствовал, потом рассказал ей интересное о своих придворных вельможах и даже предупредил, чтобы держала ухо востро при беседах с канцлером Монивидом, гетманом Николаем Радзивиллом и епископом Адальбертом Войтехом.

— Они властны, честолюбивы и готовы подмять под себя всех и вся, — добавил Александр. — С горечью признаюсь, что они и меня держат в путах.

Беседуя, они не только сидели голубками, но и прохаживались по покою. Елена не так часто смотрела в лицо Александру, но постоянно чувствовала его взгляд на себе. Она догадалась, что уже влечёт его, что он любуется ею. Всё это было приятно молодой княгине. Что ж, она знала о том, что красива, что многие, кто её видел, согревали свои сердца под её обаянием. Ещё она поняла, что у Александра погасло желание поскорее оказаться в окружении своих вельмож, которые считали доблестью напоить государя хмельным до потери сознания. Размышляя, Елена пришла к мысли о том, что им пора сесть к столу и продлить приятную беседу за кубком рейнского вина или княжьей медовухи. Во время короткой паузы в разговоре Елена позвала Анну Русалку и велела ей накрыть стол на двоих для трапезы.

Проворные слуги быстро исполнили повеление княгини и украсили стол по русскому обычаю — обильно и притягательно — тем, что было привезено из Москвы. Жареная и печёная дичь — лесная и полевая, рыба волжская и беломорская, кулебяка с белыми грибами, икра чёрная и красная. Глаза у Александра не охватили весь стол и высветили лишь золотые кувшины и братины с винами и хмельными княжьими медами. Сердце у Александра зашлось в великом томлении, но он осилил себя, оторвал взгляд от порочного зелья, посмотрел на супругу, заметила ли она греховный огонь в его глазах. Поняв, что не заметила, обрадовался.

Елена и Александр сели к столу, в зале больше не было ни души. Государь ухаживал за государыней. Им было весело, глаза их сверкали в предвкушении трапезы. И то сказать, день на исходе, а у них во рту маковой росинки не было. Но они не спешили поглощать яства, они понимали, что трапеза — это время сближения, узнавания друг друга. За трапезой о человеке можно узнать немало. Ведь он действует за столом, а действие всегда раскрывает глубину натуры. За столом можно узнать о сидящем рядом столько, что лучше и не придумаешь. Так оно и было.

Княгиня Елена с детских лет была сдержана в еде, но принимала её красиво, без суеты и торопливости, испытывая наслаждение от того, что вкушала. Она и вино пригубила. Присматриваясь к ней, Александр подумал, что Елена никогда не будет полнеть и на долгие годы сохранит девическую стать. Однако сам великий князь не сдерживал себя в приёме пищи, не замечая того. Он ел много, охотно, перепробовал все блюда, нахваливая их, и, как бы между делом, выпил три кубка крепкой княжьей медовухи. Он пил хмельное лихо. Едена поняла, что князь хочет показать свою удаль. Он был как бы среди своих вельмож и состязался с ними. Подняв кубок, он кланялся Елене, потом налево и направо, словно бок о бок с ним сидели застольники. Он произносил: «С нами Бог», — единым духом выпивал кубок и тут же брался за еду. Разорвав на две части рябчика, он быстро управлялся с ним и, вытерев руки, вновь тянулся к братине. Елене он говорил:

— Моя государыня, прости, что вольничаю. Ныне я счастлив, в душе горит огонь блаженства, и я лишь питаю его.

Елена не возражала, что супруг её «питает огонь блаженства», но по тому, как он «питал огонь», она поняла, что Александр остановится только тогда, когда угреет себя хмельным до потери чувств. И были выпиты князем шестой, седьмой и десятый кубок крепкого мёду. Елена наконец попыталась сдержать Александра, но он заплетающимся языком произнёс:

— Моя государыня, я счастлив, но не пьян, и это последняя чара.

Близко к полуночи Александр уже ничего не соображал. Отодвинув от себя блюда, кубки и тыкая в пространство пальцем, он грозно заявил кому-то:

— Это вам угодно, чтобы я был пьян! Вам! Вам! Теперь любуйтесь!

Елена догадалась, что, грозясь, он имел в виду своих вельмож. Поняла и то, почему он пять дней не появлялся в её покоях забыв, что у него есть долг перед молодой супругой, перед Богом и своим народом. Елена осознала, какое пагубное влияние оказывали на великого князя его приближенные, и пришла к выводу, что пьяные оргии в Верхнем замке начались не пять дней назад, а может быть, с того самого часа, когда покойный отец, король Казимир, отдал среднему сыну во владение Литовское княжество.

Когда время перевалило за полночь, в залу вошла княгиня Мария.

— Матушка–государыня, там за дверью стоят канцлер и гетман, просят, чтобы я впустила их сюда.

— Они в каком виде? — спросила Елена.

— О Господи, лыка не вяжут, — отозвалась Мария.

— Пусть уходят прочь, — строго сказала Елена. — Да пришли сюда двух ратников.

— Исполню, матушка, — ответила Мария и скрылась за дверью.

Вскоре появились два дюжих ратника, и Елена велела им отвести уже бесчувственного великого князя в свою опочивальню. Когда ратники ушли, Елена подошла к Александру и посмотрела на его лицо: оно было безмятежное и, ей показалось, счастливое. Эта странность уколола Елену в самое сердце. «Господи, — взмолилась она, — неужели мне нести сей тяжкий крест до исхода? »

Княгиня недолго стояла возле пьяного супруга. Она отошла к окну, за которым покоилась тёмная февральская ночь. Ей хотелось плакать, хотелось спросить: «Всевышний, укажи мне путь истинный?» Но, сдержав крик души, она вышла из опочивальни. Слуги уже убрали со стола, боярыни Мария, Анна и боярская дочь Палаша стояли купно и вели о чём-то тихий разговор. Елена спросила их:

— Что там внизу?

— Буйно гуляют, матушка, — ответила Мария.

— Пусть гуляют, — приказала Елена. Но вели стражникам наверх никого не пускать. Почивать я приду к тебе.

Распорядившись, Елена отправила Анну и Палашу спать, сама вновь подошла к окну и застыла возле него, пытаясь взором одолеть ночную темноту. Но если бы только её! В минувший день она поняла, что и её жизнь погружается в темень февральской ночи. Ни кто не мог теперь убедить её в том, что супруг напился в силу каких-то случайных причин. Она окончательно утвердилась в мысли, что вельможи и паны рады, пользуясь мягкотелостью государя, заведомо спаивали его, твёрдо уверенные в том, что добьются той цели, какую замыслили. Измерив сотню раз из конца в конец залу, перебрав все возможные способы отучить супруга от хмельного, Елена осознала, что есть лишь один выход из тьмы: увести Александра от «друзей», поставить между ними преграду, которая заставит вельмож занять при дворе подобающее им место. Удастся ли ей, чужой в этом стане, исполнить задуманное и спасти супругу здоровье и семейное благополучие, Елена пока того не ведала. Но в эту ночь она бросила панам рады и прочим вельможам Александра вызов и готова была вступить с ними в схватку, не думая о том, что ждёт её впереди победа или поражение.

Глава тринадцатая. ВЫЗОВ БРОШЕН

Великой княгине Елене, дочери властного самодержца всея Руси Ивана Васильевича, было дано понимать своё высокое назначение, и потому она, нисколько не сомневаясь в своей правоте, уже на другой день взялась за исполнение того, что мучительно долго вынашивала в минувшую бессонную ночь. Она терпеливо дождалась, когда приведут в чувство и вылечат от похмелья великого князя. Однако Александр проснулся только к полудню. Он был удивлён, что оказался в спальне супруги. Дворецкий Дмитрий Сабуров по воле Елены поведал великому князю, как всё случилось. Александр лишь покачал головой и невнятно ответил: