Готический роман. Том 2

Ури опять подхватил ее на руки и направился к своей полицейской машине – некогда и не у кого было выяснять, где ключи от «Пассата». Когда он устраивал Инге на заднем сиденье, из толпы опять вывернулся отец Георгий, как всегда в маскарадном костюме, только на этот раз костюм этот выглядел вполне прилично – джинсы и спортивная куртка. Для окончательного завершения своего нового образа он снова обратился к Ури на иврите:

– Тебе нужна моя помощь? – и, не дожидаясь ответа, втиснулся рядом с Инге, так что ее голова оказалась у него на коленях. – Меир велел, чтобы я поехал с тобой, я кое-что понимаю в медицине.

– Ты говоришь на иврите? – удивился Ури, выезжая на шоссе.

– Нет, я говорю по-румынски, но все меня понимают.

– А японец был тоже из наших?

– Это который с компьютером? Нет, он был от англичан. Не Бог знает какой профессионал, больше форсу, чем смекалки.

– Зато у тебя не форс, а одна сплошная смекалка! Как же ты, такой профессионал, прозевал, когда они убили миссис Муррей?

Отец Георгий смутился:

– Так у меня ведь было другое задание! Я должен был охранять твою маму. И вот не уберег!

Руль дрогнул в руке Ури, и их вынесло на противоположную сторону шоссе:

– Что значит не уберег?

– Сейчас же останови машину! – заорал отец Георгий. – Или ты хочешь свою фрау тоже прикончить? Выходи и садись назад! Я поведу.

Внезапная слабость охватила Ури. Так вот что хотел сказать ему Меир! Вот что он хотел сказать! Хотел, но не сказал, а струсил и растворился в темном подлеске.

Ури покорно вышел из-за руля и сел сзади, бережно положив голову Инге к себе на колени. Руки были чужие, ватные, лес за окном уплывал из поля зрения в темноту. Или это потемнело в глазах? Отец Георгий рывком взял с места.

– Что значит, не уберег? – повторил Ури безнадежно, уже зная ответ.

Отец Георгий попытался развести руками, но на такой скорости это ему не удалось:

– Я ведь остался с убитой старухой, чтобы взять на себя, если что… Я же не знал, что ты дашь ей ключи от этой проклятой машины.

Хелька

Когда ворота, наконец, поддались под топорами пожарников, Хелька сползла с голубого капота машины фрау Инге и начала бочком протискиваться сквозь орущую толпу. Хоть площадку у ворот обнесли желтой лентой, перекрывающей вход в усадьбу, никто не обратил внимания на заплаканную хромую девчонку, и она сумела пробраться через все полицейские кордоны прямо в парк. По центральной аллее мимо нее, надсадно завывая, промчались пожарные машины, из которых выскочили крепкие ребята в медных касках и начали разматывать шланги. Под напором обильных водяных струй, со всех сторон обрушившихся на горящий дом, огонь быстро скукожился и укрылся куда-то внутрь, отравляя воздух густым едким дымом, ползущим из разбитых окон.

Другие ребята в таких же касках стали карабкаться вверх по приставленным к обгоревшим стенам пожарным лестницам и скрываться в зияющих оконных проемах. Через пару минут один из них снова появился в окне и крикнул в рупор:

– В доме пусто! Нет ни души!

Другой, с рупором в руке, стоящий внизу, крикнул в ответ:

– Быть не может, воняет горелым мясом!

– Может, у них подвал есть? – спросил третий, в фуражке, наверно, начальник.

Тот, что в окне обернулся внутрь дома:

– Ребята, а подвала там нет?

Из дома ему что-то ответили, и он опять крикнул в рупор:

– Нет, они осмотрели весь нижний этаж! Нигде никаких дверей!

И тут Хелька вспомнила, как их вели в зеркальный зал. Хоть глаза у нее были завязаны, она знала точно, по запаху: они входили не через главный подъезд, а откуда-то сбоку, может, через гараж. Тогда она выскочила из-за куста, за которым пряталась, прохромала прямо к начальнику в фуражке и схватила его за рукав:

– Есть, есть подвал, только вход в него не здесь!

Стряхнув с себя вцепившуюся в него Хелькину руку, начальник грозно спросил того, что с рупором:

– Кто такая? Как сюда попала?

Тот, что с рупором, не знал и хотел тут же Хельку прогнать, но она уцепилась за начальника, как пиявка, и все повторяла, что подвал есть, вон там, за углом.

– Ты что, из ихних? – спросил начальник недоверчиво, однако пошел за Хелькой смотреть, где может быть вход в гараж. Гараж тоже сгорел, но не полностью, наверно потому, что был облицован железными листами. Подъехавшая пожарная машина осветила нутро гаража сильными прожекторами, и за покореженными остовами машин обозначилась раздвижная дверь, отворить которую было невозможно, так ее заклинило.

– А, может, ее закрыли изнутри стальной перекладиной? – предположил один из пожарников и нацелился на линию раздела двух сомкнутых половинок двери из какого-то странного ружья с коротким дулом. Грохнул выстрел, и другие два пожарника, сунув крючья в образовавшуюся дыру, стали тянуть неподатливые створки в разные стороны. Створки захрустели, как сахарные кубики, и рассыпались на мелкие осколки.

Вот когда в ноздри им всем шибануло настоящей вонью жареного мяса! Хелька закричала: «Клаус!» и грохнулась в обморок прямо под ноги начальнику в фуражке.

Ури

Кажется, Ури задремал на жесткой скамейке под дверью операционной. Поэтому он с трудом понял, что говорил ему вышедший из операционной молодой врач. Заверив Ури, что Инге спокойно спит после операции и что жизни ее уже не угрожает опасность, тот добавил:

– Ребенка, к сожалению, спасти не удалось. Собственно, если бы вы ее привезли на полчаса позже, нам, пожалуй, и ее бы спасти не удалось.

Усталый голос его звучал мягко, но в глазах был невысказанный вопрос, почему Ури привез ее в больницу так поздно. Ури не счел нужным удовлетворять его любопытство, тем более, что сам не знал ответов на многие вопросы. Как Инге оказалась на дне мрачного колодца, обреченная задохнуться в дыму, ползущем из щели под неясно кем запертой дверью? Кто сбросил ее вниз – если Карл, то почему? Кто застрелил Карла? И Ральфа? И зачем они вообще поехали в Каршталь? Если у Карла там было назначено свидание, то с кем? И для чего ему понадобилось тащить с собой Инге?

Одолеваемый сонмом неразрешенных загадок Ури почти пропустил мимо ушей какую-то важную фразу врача. Он услышал только его заключительные слова:

– …так что, боюсь, она больше не сможет иметь детей.

«Ладно, можно и без детей, меньше будет проблем с Кларой», – вяло подумал Ури и вдруг впервые осознал во всей реальности, что Клары уже нет и проблем с ней теперь не будет никогда. И никогда он не должен будет писать ей письма.

Невыносимость этого осознания обожгла Ури с такой силой, что он вскочил со скамьи, оттолкнул испуганно протянутую к нему руку врача и бросился к выходу. Нужно было спешить, чтобы догнать – куда? кого? зачем? Пробежав несколько шагов по больничному коридору, Ури остановился, как вкопанный, – куда, собственно, спешить? Кого догнать?

Его внезапно охватила страшная усталость, и он прислонился к стене, чтобы не упасть. Тут из-за поворота коридора санитар вывез каталку, на которой лежало маленькое скрюченное тельце, укрытое белой простыней, натянутой почти до ушей. Очертания этого тельца были Ури знакомы. Преодолев головокружение, он оторвался от стены и наклонился над каталкой. Поверх простыни на него в упор смотрели лихорадочно горящие зеленые глаза, опушенные мохнатыми темными ресницами, внешний угол левого глаза был деформирован стягивающим щеку неровным шрамом – Хелька! А с ней что случилось? В нее тоже кто-то стрелял?