Готика Белого Отребья

Какой-то крошечный квадратный предмет на земле привлёк его внимание.

Что тут у нас? Он поднял его - SD-карта, для компьютеров. Он никогда ими не пользовался, но знал, что в его ноутбуке есть “гнездо” или “розетка”, или как там это называется, для такого миниатюрного запоминающего устройства.

Хранитель памяти,– подумал он и сунул её в карман.

Что теперь? Он начал пересекать заднюю часть здания, чтобы вернуться на главную улицу. Он предположил, что было бы практичнее вернуться в свой номер, распаковать ноутбук и начать писать книгу с того места, где оборвалась та таинственная первая страница. Это будет превосходно! Конечно, то, что он не помнил, как писал дюжины своих романов, казалось, ставило его в затруднительное положение. И всё же он был непоколебим: он не сомневался в своих способностях сочинять творческий материал.

Я могу сесть за ноутбук и начать работу прямо сейчас! Это было чувство небывалого удовлетворения.

Правда, через несколько шагов его удовлетворение исчезло.

B конце здания стоял человек и ухмылялся. Как и Писатель, он был одет в такие же синие джинсы, кроссовки и белую рубашку, имел длинные волосы и подстриженную бороду. Но, в отличие от Писателя, он был стройным и подтянутым.

И лицо у него было точь-в-точь как у Писателя, за вычетом двадцати с лишним лет.

Вот он! Парень, похожий на меня!

– Эй, ты!
– позвал Писатель.

Ухмыляющееся лицо исчезло за углом из поля зрения, а его ухмылка почти оставила остаточное изображение.

Я должен разобраться с этим прямо сейчас!– pешил он, и побежал во всю прыть, на которую был способен, но буквально через десять ярдов он уже не мог бежать.

О, ради Бога!

Он, пыхтя, завернул за угол здания и вышел на улицу. Тяжело втягивая воздух, он посмотрел в сторону города и увидел своего двойника, трусцой убегающего прочь. Человек обернулся, увидел, что его преследователь слишком стар и толст, чтобы преследовать его, и рассмеялся.

Из всех возможных наглых оскорблений… Надо мной смеюсь - Я САМ!

– Подожди! Пожалуйста!

Двойник закурил сигарету и спокойно зашагал по дороге, оставляя за собой клубы сизого дыма.

Писатель сел на скамейку перед закрытой парикмахерской - уже давно закрытой, судя по паутине в витрине.

Поди ж ты!– подумал он.
– Я старею. Я буду носить закатанные штаны. “Я знавал вечера, рассветы и дни. Я отмерял свою жизнь кофейными ложками…”– подумал он, поистине меланхолическим, стихом Т. С. Элиота. Потом он просто подумал: - Блядь!

Наконец он вернулся на улицу. От младшего брата-близнеца не осталось и следа, Писателю оставалось только гадать, существует ли он вообще. Возможно, это всё побочный эффект наркотиков, принятых прошлой ночью…

Он был измучен и обнаружил, что приближается к одинокому автомату с газировкой перед закрытой станцией «Шелл». Аппарат гудел, что было хорошим знаком. Он бросил четыре четвертака, и мгновение спустя по желобу с грохотом покатилась банка диетической “Kолы”. Вздрогнув, он обернулся…

Рядом с ним стояла девушка не старше двадцати лет, она была одета, по меньшей мере, вызывающе. Обтягивающие розовые шорты и желтый топ на голое тело, из-под которого торчали два больших соска. У неё были большие светло-зеленые глаза:

– Привет, мистер, - сказала она, считая горсть пятицентовиков.
– Блин, мне не хватает пятнадцати центов. Не мог бы ты одолжить мне их?

– Конечно, - ответил Писатель и бросил ещё четыре четвертака, чтобы сэкономить время.

Он отступил в сторону, пропуская девушку к аппарату.

– Спасибо, мистер!
– пришла в восторг девушка и нажала кнопку.
– Я тебе сейчас отдам деньги, - сказала она, протягивая руку с пятицентовиками.

– Не нужно. Я угощаю.

– Какой ты славный малый! Таких, как ты, здесь немного, - oна подняла брови.
– Но ты ведь не отсюда, верно? Бьюсь об заклад, что ты писатель, о котором все говорят.

Писатель пожал плечами.

– Очевидно, да. Я путешественник, мне нравится видеть разные места, чтобы подпитывать своё творческое вдохновение.

– А, ты имеешь в виду для книг?

– Именно. Для романиста локации работают так же, как разные цвета для художника.

– Круто! Мой папа был художником - он рисовал дома. Пойдём туда, - сказала она, и он пошёл за ней к центру города.
– Я хочу показать тебе, где я работаю. Кстати, меня зовут Джуни.

– Приятно познакомиться, Джуни. А меня зовут…- oн нахмурился.
– Называй меня просто Писатель. Так легче произнести, - oн не мог оторвать взгляда от ее гибких кремовых ног, сияющих на солнце. Да, что ж такое!– А где ты работаешь? В “Венди”?

– Не-а, видишь ли, они берут только на полставки; за такую зарплату, как они платят, можно и с голодухи помереть. Я работаю на свою маму в Cпа-салоне. Место называется «Спа у Джун». Джун - моя мама.

Он вспомнил светящуюся неоновую вывеску, которую видел прошлой ночью.

– А, понятно. Лечебный массаж, как я понимаю.

Она улыбнулась.

– Видишь ли, ты платишь сорок долларов, а потом целый час получаешь водную терапию и наслаждаешься массажем.

Писатель не проявил к этому особо интереса, но наслаждался светской беседой, которая давала ему повод украдкой поглядывать на неё. А она ничего!

– Похоже, это выгодная сделка.

– О, потом ты можешь заплатить двадцатку сверху, чтобы тебе сделали “Mокрого Вилли”, а если заплатишь ещё десятку сверху, - она подняла указательный палец, - то получишь “Kукурузный Палец”.

Писатель открыл рот. “КУКУРУЗНЫЙ Палец”? Вероятно, это НЕ новый фильм о Джеймс Бонде^[31],– понял он после минутного раздумья.

– Ааа. Я понял. “Kукурузный Палец”!

Джуни зашлась хихиканьем.

– Мама такая смешная! Она говорит, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а к бумажнику - через задницу!

Писатель пытался найти ответ.

– Должен сказать, твоя мать - настоящий источник мудрости.

Джуни порывисто схватила его за руку (что неудивительно усилило его и без того “скрюченное” возбуждение) и взволнованно сказала:

– О, и вот еще что, но только, если ты умеешь хранить тайну.

– Можешь мне доверять, Джуни.

– В город приехал проповедник, он остановился в старом доме Гилманов.

– Ты имеешь в виду пастора Томми? Я с ним перекинулся парой фраз сегодня. Но он снял комнату рядом с моей в отеле "Расинка".