Готика. Становление

Вместе с новым телом, накатились и непривычные ощущения. Шерсть неудобно вздыбилась на боку, я хотел поправить её рукой, но ничего не вышло. Я сел, изогнулся и неуклюже ткнулся головой в рёбра. Твёрдые, пахнущие псиной волосы неприятно коснулись оголённой кожи носа и защекотали ноздри. Я фыркнул, лизнул выбивающийся клок шерсти, пригладив его, и неприятное, донимающее меня ощущение, наконец, улеглось. От стресса и страха, вызванного превращением, сердце билось необычно быстро даже для волка, становилось жарковато и я высунул язык, почувствовав, как от охлаждающейся пасти по телу распространяется приятная свежесть. Только после этого я огляделся по сторонам. Мир был непривычно серым и однотонным, к какому я привык в сумерках, а не ярким солнечным днём. Я посмотрел наверх, и солнце глянуло на меня в ответ, обжигая своим ослепительным, совершенно белым светом. Всё было в порядке, я понял, что визуальные изменения связаны лишь с особенностью волчьего восприятия, а не с провалом во времени.

Мне вспомнилось, что есть какая-то цель, ради которой я здесь, но я не мог на ней сосредоточиться, в голову лезли всякие посторонние мысли. В нескольких метрах стояла открытая бутылочка зелья. Повинуясь неясному порыву, я подошёл к ней, обхватил зубами. Острые клыки впились в стекло, и я испугался, что горлышко может разбиться. К счастью, оно выдержало, и я, запрокинув голову, влил в глотку противное жгучее зелье, сморщился и отбросил ненужную стекляшку. Она отлетела на удивление далеко, ударилась о скалу и разлетелась на кучу осколков, которые упав, затерялись в густой траве. От отвращения захотелось выть, я сдержался в последний момент. Эликсир впитывался очень быстро, я ощутил невероятный прилив сил, захотелось мчаться вперёд, впиться кому-нибудь в глотку, разорвать на куски, промчаться смертельным вихрем по лагерю охотников, сея смерть и хаос. Где-то поблизости отчётливо ощущался запах человека – это, несомненно, был Кавалорн. Чёртовы людишки не оставили зверям места на этой земле, истребили моих родственников, загнали в глухие леса. Они должны за это ответить. Смерть – достойная расплата. Слюни потекли из пасти, я сглотнул, предвкушая вкус свежей тёплой крови.

На мгновение наваждение рассеялось, и я устрашился своих мыслей – волчья сущность прорывалась в моё сознание, грозя окончательно помутить разум, лишить рассудка. Моя человечность теплилась где-то на краю восприятия, я едва осознавал себя магом огня. Уроки, изложенные в книге Ксардаса, спасли меня от неминуемого помешательства. Способы защиты от демонов пригодились и здесь. Было необходимо укрепить своё самосознание, возвести ментальную защиту, своего рода стену, хранящую разум от посягательств. Когда я проделал всё это, стало легче, злость и ненависть улеглись. В голове, если считать, что моё сознание в тот момент обитало именно там, прояснилось.

Я понял, почему в образе шершня не ощущал ничего подобного. Волк был млекопитающим, имел сознание, гораздо более развитое, чем у насекомого, его восприятие мира было намного ближе к человеческому, а потому воздействовало на меня сильнее. Шершень лишь созерцал и подчинялся примитивным инстинктам, волк же мог рассуждать, испытывать низшие эмоции, жаждать чего-то, ненавидеть. Именно поэтому нужно было защититься от волчьей натуры, не дать ей возобладать. Никогда раньше я не думал, что трансформация может быть настолько опасной. К счастью, я был достаточно подготовлен и справился с происходящим, хоть и с трудом. Оставалось только восхищаться мужеством Диего, которому довелось примерить на себя шкуру мракориса. Какой же железной волей должен был обладать следопыт, чтобы не устроить жестокой бойни в лагере и успешно превратиться назад в человека? Я зауважал своего друга ещё сильнее.

Нельзя было терять время, и я побежал в сторону Старого лагеря, чтобы, обогнув его ближе к подножию скал, выйти на дорогу к Братству. Иного проторенного пути туда не существовало и именно так должен был двигаться послушник с альманахом. Теперь, когда я полностью контролировал мысли, чувства и действия волка, которым стал, можно было приступать к исполнению задуманного. Едва успевая переставлять лапы, я вихрем промчался мимо хижины Кавалорна. Охотник в это время возился со стоящим на огне котелком и заметил несущегося сломя голову хищника уже когда я миновал его. Вряд ли он вообще понял, что это было – я бы на его месте не поверил, что обыкновенный с виду волк может нестись со скоростью разъярённого мракориса. Мне было всё равно, что подумал призрак и будет ли он пытаться подстрелить меня – благодаря вылаканному зелью я стал практически невозможной мишенью. Разве что истинный снайпер, такой как Диего, мог поразить настолько стремительную цель, но даже он скорее всего просто пришёл бы в замешательство, увидев такую неестественную картину.

Я не заметил, как Старый лагерь остался позади. Моё новое тело получало истинное удовольствие от яростной гонки, целая серия неведомых человеку ощущений захватила меня целиком, обыкновенный бег оказался сложным искусством, мне не сразу удалось приноровиться и синхронизировать движение всех четырёх конечностей. В процессе участвовало всё тело, жилы и мышцы сжимались в положенное время, передавая импульс, будто по натянутой струне. Бывали также непредвиденные трудности, связанные со свойствами грунта: то рыхлая земля вылетала из-под лап, то когти скрежетали по камням, отчего я проскальзывал и терял равновесие. Один раз меня занесло особенно сильно, передняя лапа подкосилась, тело клубком прокатилось несколько метров. Волчья гибкость и жёсткая шерсть спасли от травм и ссадин, я вскочил и продолжил бег, как ни в чём ни бывало, потратив лишь несколько секунд на разгон.

Небольшую стаю падальщиков угораздило оказаться у меня на пути. Крупная матёрая птица не успела даже сообразить, что происходит, и лишь подняла голову, прислушиваясь к приближающемуся топоту. Сначала я хотел пробежать мимо, но не смог удержаться от соблазна. Прямо с разбега я метнулся на шею ошарашенной птице. Клыки вошли глубоко в плоть и сомкнулись железной хваткой. Импульс движения был настолько велик, что, вцепившись в добычу, волк не затормозил, а выдернул жертву с насиженного места, протащив по земле. Я расцепил хватку в тот же миг, как мои лапы вновь коснулись земли, и развернулся осмотреть результат нападения. Трава была залита кровью из разорванной артерии, шея превратилась в сплошное месиво, сама птица погибла практически мгновенно и лежала, даже не конвульсируя. Помнится, Ксардас как-то упомянул, что иногда охотится в облике мракориса. Страшно представить, на что он был способен, если оборотень-волк оказался такой мощной машиной для убийства.

Во рту остался привкус крови, по венам от удачной охоты распространился адреналин и ещё какие-то неведомые стимулирующие вещества, создающие неповторимую гамму переживаний. Дамарок как-то говорил, что животные подобны механизмам и не могут подчинять своей воле низменные инстинкты. Только люди способны сознательно противиться действию гормонов, которые выплёскиваются в кровь в зависимости от внешних воздействий. Именно этим по мнению алхимика человек и отличался от животного. Помня об этом, я постарался отстраниться от возникших ощущений, чтобы лишний раз не подпитывать звериную натуру и вновь не потерять контроль над собой. Захотелось сожрать добычу сырой, я отогнал эту мысль и угрожающе оскалился остальным птицам, которые за это время лишь успели вскочить. Заверещав, они бросились прочь. Их скорость была смешной по сравнению с волчьей. Я мог разметать их за несколько мгновений, оставить беспомощно умирать и трепыхаться на земле, истекая кровью…но я победил и этот порыв, развернулся, и продолжил бег в сторону цели.

Не долго мне пришлось двигаться без помех – по дороге мне повстречался человек в доспехах стражи Гомеза – скорее всего, следопыт, изучающий земли орков и следящий за окрестностями Старого лагеря. Стражник стоял практически ровно у меня на пути, обходить его было накладно, да и оставался риск издали получить болт в бок – неизвестно насколько метким и удачливым был мой визави. Я не стал менять направления, упрямо двигаясь вперёд. Мне оставалось до него совсем немного.

Волк приближался с неумолимой быстротой, отсчёт до решающего броска пошёл на секунды, расстояние до цели уменьшалось с каждым шагом. Пятьдесят метров – человек заметил угрозу. Сорок метров – в спешке выхватил арбалет. Тридцать – наклонился зарядить оружие. Двадцать – потянул тетиву изо всех сил. Десять – выпрямился наложить болт. Ещё через мгновение он был бы готов стрелять, но я оказался быстрее и в стремительном прыжке сбил его с ног. Человек был существенно тяжелее моей предыдущей добычи, но и он оказался не способен устоять. Следопыт свалился навзничь, ударился затылком о землю, я приземлился на его грудь. Арбалет вылетел из рук стражника куда-то в сторону, тетива щёлкнула и болт устремился вдаль, мимо цели. На секунду человек оказался полностью в моей власти, его незащищённая шея была прямо перед моими глазами, слюна из открытой для смертельного укуса звериной пасти капнула на кожу, глаза жертвы округлились от ужаса. Я практически физически ощутил предсмертный страх лежащего подо мной, почувствовал пьянящее упоение и радость победы. Зубы щёлкнули в дюйме от оголённой шеи, рассекая воздух, я сжался упругой пружиной и прыгнул вперёд, оставив лежащего позади. Он остался жив – человеческое во мне всё же возобладало над животным, совесть осталась чиста, а безумный марафон продолжился. Не оглядываясь, волк помчался дальше, напрямик к своей цели.

Убивать встреченного следопыта мне не требовалось, он был лишь мелким препятствием на пути. Однако, когда я возвышался над ним, волчья ненависть едва не захватила меня целиком. С превеликим трудом я сохранил контроль и выиграл эту внутреннюю битву, не запятнав себя ненужным убийством. После случившегося стражник не смог оправиться достаточно быстро, чтобы вновь зарядить арбалет и выстрелить мне в спину. Скорее всего в тот момент он продолжал лежать и воздавал хвалу Инносу за избавление от неминуемой гибели, а то и вовсе каялся во всех грехах. Я не испытывал больших иллюзий насчёт совести и честности каторжников, однако хотелось верить, что взгляд в глаза смерти направит разведчика на путь искупления и покаяния.

Остаток пути я размышлял о случившемся, укреплял свою ментальную защиту, чтобы не допустить повторения недавнего буйства. Я понял, что мой план совершенно не доработан, а убийство посыльного не принесёт желаемого результата. Волк не может забрать книгу, и если я это сделаю, то, когда найдут тело возникнет масса вопросов. Если же оставить книгу рядом с трупом, это лишь немного отсрочит церемонию, ведь сектанты вскоре пошлют кого-нибудь на поиски пропавшего. Пока я думал, что предпринять, впереди замаячила фигура неспешно идущего человека. Он брёл вдоль окраины леса по проторенной тропе в Болотный лагерь. Приблизившись, я понял, что это несомненно именно тот, кого я преследую. Послушник небрежно размахивал книгой в такт своему движению, и, кажется, даже напевал какую-то песенку себе под нос. Поистине, Кор Галом существенно упростил мне задачу, послав на дело такого разгильдяя.