Готовься к войне (Кат)

Левша лежал под стеганым, слепленным матерью из разноцветных треугольников, ватным одеялом и вспоминал рассказ Никанора про веселых щипачей-карманников и красавицу Джоконду. Сквозь, волной наплывающий, сон отчетливо видел раскосое улыбчивое лицо «интеллигента», помогшего ему избавится от Никаноровых денег и понимал, что это и есть Банзай. Он не держал зла на раскосого за украденные деньги, но то, что Банзай имел все права на загадочную Джоконду, на давало Левше покоя. Он долго ворочался с боку на бок и заснул далеко за полночь.

Второй месяц Левша прогуливал школьные занятия и днями сидел у Никанора. Учился тасовать и передергивать. Как-то под вечер, собираясь восвояси, прихватил с этажерки подшивку старых журналов, а дома в прошлогоднем «Огоньке» отыскал, что хотел. С развернутого глянца, только ему одному, загадочно и многозначительно улыбалась Мона-Лиза Джоконда. Счастливец затаил дыхание, вырвал репродукцию да Винчи из журнала и кнопками приколол над солдатской койкой. Не снимая башмаков, улегся поверх одеяла и до вечера смотрел на Джоконду.

– Эх, жаль, что отец на фронте без вести пропал, - завидовал он Фартовому, - вот вернулся бы, да и стал директором мясокомбината. Наверняка, крал бы и заначку имел. Ох и загулял бы я… А может карманником стать? – мечтатель поднялся со скрипучей кровати и перевернул верх дном щербатый кувшин, в котором мать хранила деньги. На стол высыпалось несколько мятых ассигнаций и пригоршня мелочи. Левша положил купюры обратно, сгреб мелочь в карман и ушел к Косым играть в двадцать одно.

За «зеленым сукном» в летней кухне у Косых заседали Боб, Пенс, Санька Святой и переросток Иван Слуквин, по прозвищу Цибуля. В центре стола стоял зеленый тазик со штампом «Промбытпластмасс», в который игроки клали ставки. Таз был с браком, реализовать его не удалось, и запасливый Цибуля оставил его себе.

– Пригодится в хозяйстве, - пояснил он.

Банк держал Пенс. Левша сел рядом с ним под последнюю руку и высыпал на стол мелочь.

– Лошадиная голова, наверно, копилку расколотил, - предположил вслух бельмастый Боб. – На пирожках столько не сэкономишь.

Левша не любил, когда его называли Лошадиной головой, но проглотил обидное замечание и взял карту. Это была дама пик.

«То что нужно», - подумал он. Дождавшись, когда Пенс начал банковать и внимание игроков сосредоточилось на банкире, он незаметно проколол тонкой иголкой даму через полосатую рубашку точно по центру. Спрятав иглу, он провел пальцем снизу по рисунку карты и убедился, что сможет различить ее на ощупь.

– Первая, - повел счет Левша.

Играя по мелкой, наколол все двенадцать «картинок». Теперь, банкуя, он с уверенностью сможет отличить вальтов, дам и королей от остальных карт. При умении передергивать это давало необходимый для победы шанс.

Часам к одиннадцати он несколько раз сбанковал и был в небольшом выигрыше. Высыпав в таз всю наличность, Левша объявил:

– Последний раз банкую и отваливаю.

Боб мигнул бельмом, и братья переглянулись между собой.

– На полбанка, - скомандовал Пенс и взял карту. – Ах, мама, к тузу пришла дама, - вздохнул игрок. Одной ему показалось мало, и он взял еще. С Пенсом Левше повезло. Тот перебрал и кинул в тазик несколько купюр. Это дало возможность банкиру нащупать коцаную карту и, передергивая, держать ее для себя. Игра пошла в его сторону. Он поочередно «прибил» Боба и Святого, умышленно отпустил только Цибулю, который сделал очень мелкую ставку.

Банк утроился, и Левша объявил «стук». Братья поочередно били по банку и проиграли. Таз наполнился купюрами. Оставшийся под последней рукой Цибуля сглотнул слюну.

– Делим пополам, без игры, - предложил он и высветил десятку треф. – А не то буду бить по банку.

– Сильная карта, играй. Победитель получит все. Только сначала покажи ответ. В банке больше трех сотен.

Цибуля достал потертый лопатник, пересчитал деньги и позвал в долю «Бельмастого».

– Согласен, - пробасил Боб, - только я буду тянуть. – Но имей ввиду, Конская голова, игра у нас жиганская, честная.

Все насторожились и одобрительно закивали головами.

– Бьем по банку, - обратился он к Левше, и положил на стол деньги. Прикупив одну карту, он радостно оскалился.

– Играй себе, - выдохнул Бельмо.

– Себе, не вам, перебора не дам, - ответил Левша.

Он играл в открытую. К семерке червей пришла девятка треф. Пока у него было всего лишь шестнадцать очей. «Мало» - подумал он. Судя по всему у Боба было девятнадцать или двадцать. Если так, то его спасал только король.

– Шы - шы – короля ишши, - словно читая мысли, прошипел Боб.

Левша знал, что если он возьмет еще одну карту, перебора не будет. Внизу колоды он держал для себя «картинку», но если у Боба двадцать, то его спасал только король.

– Беру еще карту, - сказал Левша. – А ты, Боб, открывайся.

Боб выложил на стол две десятки и с торжествующим видом произнес:

– Две доски вместо мягкой постели. Двадцать глаз. Ишши больше.

При всем желании Левша не мог найти больше. В колоде не было пятерок. А если он прикупит шестерку, то получится перебор и в результате проигрыш. Его спасал только король, несущий под мышкой четыре очка. И победа будет за ним. Одинаковые очки считались в пользу банкира.

«Если будет король – то мне всю жизнь будет везти с бабами» - загадал Левша, натягивая карту.

У него начало рябить в глазах, когда из-под девятки треф ему улыбнулся король червей.

– Банкирское очко, - объявил Левша.
– Мне очень жаль Боб, что твоя гнедая сломала ногу, но Боливар не внесет двоих.

Он выложил на стол семерку червей, девятку треф, короля червей, опустил правую руку в карман и нащупал свинцовый кастет, а левой пододвинул к себе заветный зеленый таз.

– Пуголовок мухлевал, падла. Он колоду почти не тасовал. А у нас игра воровская, честная. Надо с него спросить по все строгости, – первым начал Цибуля и рванул таз на себя. Настроен он был агрессивно, и от его слов пахнуло водкой.

Рука, державшая кастет, покрылась потом, стала горячей, и Левше стало казаться, что свинец вот-вот начнет плавиться. Он трусил и ненавидел себя за это. Четверка была настроена враждебно и, если дойдет до драки, ему не поздоровится. В животе что-то булькнуло и появилось такое ощущение, как в том прискорбном случае с Никаноровыми калошами. Об этом никто не должен догадаться, иначе ему труба. Порвут на шматки. И деньги отнимут. Не только выигранные, но и свои. Он собрался с духом и спокойно прервал обвинителя:

– По блатному ты, Ванька, неправ. Не пойман, не вор. Ты меня ни за что падлой обозвал. Смотри, как бы я с тебя за это не спросил. – И усмехнувшись, добавил:

– Надо было сказать, как Арбенин князю Звездичу: « Вы шулер и подлец. Вы подменили карту».

– Мы таких блатных не знаем, - заявил Пенс, - но ты, Кобылячья голова, к нам играть не приходи. Кажись, ты не чистый на руку.

– Он был картежник, аферист, вдобавок на руку не чист, - в рифму пропел Святой.

– Карты пересчитай,- приказал Боб Святому. – А ты, Пуголовок, пока стой, где стоишь, и деньги не лапай.