Готовься к войне

–  Ну и пусть, - сказала Алиса.
– Нельзя строить счастье через преступление.

Знаев печально покачал головой:

–  А кто говорит про счастье? Мы говорим про честь, а не про счастье. Разумеется, конопляные плантаторы жутко несчастливы. Они подозрительны, они плохо спят, каждый день ждут ареста и вздрагивают от любого звонка в дверь…

–  Зачем же им нужна такая ужасная жизнь?

–  Затем, чтоб были счастливы их дети. Именно в этом заключается честь.

Рыжая помолчала и спросила:

–  А у вас есть дети?

–  Сын.

–  Тогда мне все понятно.

«Что тебе понятно, милая девочка?» - хотел съязвить банкир, но сдержался.

–  А у вас?
– спросил он.

–  Нет.

–  Тогда и мне все понятно.

–  А ваша жена…

–  Я разведен…

–  …хорошо: ваша бывшая жена - каково ей было жить с конопляным плантатором? Получать от него деньги, про которые она точно знала, что они добыты нечестно…

Финансист засмеялся.

–  А какая ей разница? Она не спрашивала, откуда деньги. А муж ничего не говорил. И совесть его не мучила. Кстати, и теперь не мучает. Он не дружил с законом - но ведь и закон не дружил с ним. Закон не защищал его от убийц. А также от кризисов и дефолтов. Закон всегда был к нему равнодушен… - Знаев резко переложил руль, перестраиваясь в соседнюю полосу; Алиса вздрогнула.
– Слушайте, зря вы заговорили про честность. И тем более про жену. Ее нет. И расстались мы вовсе не потому, что ей было наплевать на мои способы заработка.

Сейчас она поинтересуется, почему мы расстались, - с неудовольствием подумал банкир. Рыжая помолчала - ей очень шло, когда она задумывалась над словами собеседника, - и спросила:

–  Что за спектакль мы едем смотреть?

–  «Лысая певица», - с облегчением ответил Знаев.
– Эжен Ионеско. Классик театра абсурда.

–  Вам не хватает абсурда?

–  Бытового, примитивного - хватает. Не хватает настоящего. Бытовой абсурд раздражает, а настоящий - оздоравливает. Почему-то в нашем сумасшедшем городе даже за настоящим абсурдом - и то приходится идти в театр.

–  Сейчас лето, - сказала рыжая.
– Насколько я знаю, летом театры уезжают на гастроли.

–  Тот, в который мы едем, - совсем маленький театр. Новорожденный. Он еще не дорос до гастролей. Давай на «ты»?

Девушка с золотыми волосами дерзко щелкнула пальцами.

–  Ладно.

Едва Знаев вошел - светски поддерживая даму под локоть - в фойе, едва увидел группы обмахивающихся программками театралов, как испытал ощущение свободы. Реальность, с ее деньгами, компьютерами, телефонами, прохиндеями всех мастей, с удовольствием именующими себя хлебным словечком «бизнесмены», отступила; придвинулось, проглянуло в улыбках седеньких билетерш, нечто другое: то ли ненастоящее, то ли, наоборот, самое настоящее.

–  Смотри на людей, - посоветовал он Алисе и, пользуясь моментом, прижал девушку плотнее.

–  Смотрю, - сразу ответила рыжая.
– Хорошие люди. Только вон те двое - очень странные…

–  Неофиты. Первый раз пришли. Кстати, пьяные. Но такие тоже нужны. Пусть лучше сидят в театре, чем дома возле телевизора.

–  А почему нас пустили без билета?

–  Секрет, - сказал банкир.
– Пойдем сразу в зал. Я не люблю стоять в фойе. Надо принимать красивые позы, а я не умею.

Зал имел неплохую акустику, но скверную вентиляцию, и к концу первого акта актеры взмокли - и господин Смит, и господин Мартен, и особенно Брандмайор, затянутый, согласно прихоти постановщика, в костюм Супермена; Знаев замечал, как в зал летят капли пота; он смотрел, как игра превращается в труд, чтоб опять обернуться игрой, и так до бесконечности. Публика реагировала сдержанно, но правильно. Все-таки пьеса, представляющая собой изощренную и, с точки зрения банкира, чрезвычайно грустную издевку над мещанами, обывателями, честными бюргерами - одним словом, над человеками посредственными, чья посредственность пожирает и своих хозяев, и самое себя, - смотрелась актуально, если не сказать злободневно. Рыжая, конечно, не все поняла, в двух местах полушепотом издала недоуменные междометия, - очевидно, ожидала громогласных монологов, бурных скандалов, мощной интриги и прочих штук из арсенала традиционной драмы, невесомый финал с клоунадой и танцами ее даже не позабавил. Впрочем, Знаев другого и не ожидал. Сам он не был прожженным интеллектуалом и не хотел этого от своей подруги. Его всегда пугали слишком умные женщины.

Когда отгремели аплодисменты, рыжая не стала спешить: спокойно подождала, пока схлынет толпа, спешащая к выходу, и банкир понял, что ему окончательно повезло.

Возле машины остановились. Алиса задержала взгляд на резиновом кольце в руке спутника.

–  Зачем ты все время держишь в руке эту штуку?

–  Укрепляю силу кисти.

–  Ты спортсмен, да?

–  Еще какой.
– Знаев энергично потерзал в пальцах свою игрушку.
– Хороший бублик, правда? Удобный. Кстати, абсолютно не отнимает времени. Я могу разговаривать, думать, ходить, лежать - и одновременно упражнять мышцы ладони.

–  А каким спортом ты занимаешься?

–  Штангой. Плаваньем. Бег люблю. Бокс. Пострелять уважаю. На машине погонять. Раньше регби практиковал вместе с друзьями. Во второй линии…

–  Ты оригинал, - уважительно, но с легкой усмешливостью сказала рыжая.

–  Да, - серьезно согласился банкир.
– И ты не представляешь, до какой степени. Поэтому я намерен скармливать тебе себя в гомеопатических дозах. Чтоб не шокировать. Как тебе спектакль?

–  Я не все поняла. А вот ты, я заметила, смотрел не отрываясь. Любишь театр?

–  Очень, - честно ответил Знаев.
– Могу сказать, почему.

–  Скажи.

–  Это самое хрупкое из искусств. Оно не способно противостоять времени. Писатель может сочинить книгу, которую люди будут читать на протяжении столетий. Художник может написать картину - она останется в веках. А спектакль играется только один раз. Я смотрю на действия актера - и понимаю, что он больше никогда не сыграет именно так, как теперь, в конкретную минуту. Завтра тот же актер произнесет те же реплики, в тех же декорациях - но это будет уже совсем другое представление. Я смотрел «Лысую певицу» восемь раз - и я видел восемь разных вариантов. Один актер сегодня блеснул, другой был не в лучшей форме, третий решил сымпровизировать, четвертый с похмелья путал текст… Я прихожу сюда тренировать внимание. Учиться ценить ускользающее мгновение… Извини, что выражаюсь высокопарно…

–  Ничего страшного.

Знаева захлестнуло благодарностью. Он открыл дверь автомобиля и сделал приглашающий жест.

Усевшись, девушка почему-то сделалась печальна.

–  Кстати, - сказал банкир, - тот парень, который играл Брандмайора, вчера прошел кастинг, получил хорошую роль в крупном сериале… Через год он станет звездой. Видела, как блестели его глаза?

–  Ты с ним знаком?

–  Я тут со всеми знаком. Постановка делалась на мои деньги.