Говоруны

— Яркая метафора. Думаю теперь использовать ее, когда Гидрар опять обдолбится и начнет тискать шлюх в верхних комнатах.

— Это обстановка на меня так влияет — все эти горячие лампочки, похожие на десятки маленьких солнц — ты словно паришь в теплом невесомом космосе. Слышал, желтый свет поощряет воображение — в старину мне с керосиновой лампой всегда легче писалось.

— Рад подстегивать твое воображение. Лампочек накаливания нет только. Светодиоды дешевле обходятся.

— А еще про тебя болтают, что ты одновременно находишься в настоящем, прошлом и будущем.

— Чистая правда. Но придется поверить мне на слово — проверить это ты никак не сможешь. Кстати, мы уже вели этот разговор. Примерно через пятьдесят лет, когда ты уже достаточно пригляделся ко мне, и решил, что мне можно доверять.

— Лживый сукин сын, вот кто ты такой.

— Я — внушающий доверие мерзавец.

— Не зазнавайся понапрасну.

— Послушай, Бад, — в разговор влез Булат. — Горло горит. Сушит, понимаешь ли. Мне бы повторить, как пару дней назад.

— Мне бы тоже не помешало, — согласился Бад. — Но время бежит вперёд, а бармену пора лечь спать. Так что придется сообразить самому.

Он протопал к стойке, со звоном пошарил под ней и грюкнул о столешницу две пузатые зеленые бутылки, повыше и пониже.

— ‚Маунтин Дью‘ и ‚Джемесон‘. Рецепт прост — один к одному. Повторять до готовности, бар работает до последнего клиента.

— Закрыть потом за собой дверь? — оживился Булат.

— Да хоть с собой унеси, — хмыкнул десантник, отворачиваясь.

— Хорошо у вас тут, — на Лейтенанта, похоже, накатывал отходняк, он заметно клевал носом. — Душевно, как в сказке. Не думал, что после всего, что со мной было, я еще найду силы, еще смогу попасть в такое место…

Десантник остановился на пороге лестницы, ведущей на второй этаж, в номера.

— Я люблю сказки. Но и этой настанет конец, а на её место придёт новая. Может быть, менее приятная. Или в ней будет больше любовной лирики. Но пока есть только она — вот такая.

***

Часть 2

Почему бы не поговорить, когда поднимаешься по скрипящим ступенькам дома с привидениями?

Почему бы не поговорить, когда в нескольких метрах от тебя, возможно, затаилась самая опасная демоница в Городе-минус-один и его пустынных окрестностях?

Бад не видел в этом никакой проблемы. А Лейтенант не видел причины отказывать говорливому ветерану.

— Уже к концу двадцать первого века от американской армии остался только призрак ее былого величия. Даже не скелет, заметь — призрак. Одна придворная дивизия — была очень хороша, надо признать — и многочисленные частные военные лавочки, состоящие обычно из откровенного отребья. Даже Гидрара туда не взяли бы, понимаешь? Он для них слишком нормален.

Лейтенант обернулся. Брюнет в модном костюме исправно топал по лестнице за ними и больше не ухмылялся, но глаза его были абсолютно пусты, а из приоткрытого рта текла тонкой прозрачной струйкой слюна. Лестница отдавала потрескавшимся серым деревом и старостью, с нее невесомыми тенями вспархивали порой пыльные ночные бабочки. Лучи фонарей резали темноту плотными горячими клинками.

— Если в этой твоей придворной дивизии все такие же, как и ты, даже ее должно хватить для любых операций — кроме полномасштабного вторжения на Юпитер, конечно же.

— Ха! — десантник расплылся в широченной ухмылке, под стать самому себе. Обвешанный оружием, магазинами, в комплексном керамическом бронежилете, рядом с тонким Лейтенантом он выглядел настоящим великаном. — Я не совсем типичен для этого места и времени, парень. Но раз уж оказался здесь, то что же теперь делать? Впрочем, об этом позднее.

Они подошли к двери, ведущей, должно быть, в жилые комнаты, а может, в разверстую пасть преисподней, но в любом случае — прочь от осточертевшей и не таящей больше никаких приятных сюрпризов лестницы. Бад легонько ткнул дверь носом автомата, и та, заскрипев, как тысяча потревоженных мертвецов, отворилась. За ней снова оказалось темно, истекающий свет неохотно проникал через заколоченные окна, и полумрак выглядел недружелюбно, встревожено. Враждебно.

— Пустая комната, — констатировал Лейтенант. Здесь было настолько просторно, что противоположная стена терялась в густом полумраке. — Там, внизу, был отвлекающий маневр их демонического племени. Геллер ускользнула, пока мы рубились с куклами, выглядя как чертовы супергерои.

— Не думаю, — пробормотал Бад, бесшумно ступая среди разбросанных по полу матрасов, грязных простыней, сухой деревянной трухи и еще какой-то дряни. Комнату пронизывали последние лучи падающего за горизонт солнца, чудом пробравшиеся через сочленения досок и гвоздей, создающие своего рода лазерную решетку для нечисти вроде вампиров, если последние тут были. — Они же тут спали все, мы почти застали их врасплох, а потом у демоницы не было времени, чтобы сообразить и наколдовать какое-нибудь приличное средство передвижения, они жрут слишком много энергии… Нет, не думаю. Она здесь. Она здесь, и она… спит.

Он замер и уверенно показал в дальний угол.

— Вон там.

Она походила на груду тряпья, за какой-то надобностью собранной вместе старательной уборщицей — обнаженная, лежащая ничком грязная фигурка была замотана в подобие рваных простыней. Неудивительно, что они не заметили ее с первого взгляда. Удивительно, что десантник вообще обратил внимание на этот угол.

Они обступили спящую девушку полукругом — четыре силуэта. Нависла неловкая пауза. Демоница, трэш-мастер, и все остальное звучало внушительно, пока не приходилось связывать грозные слова с видимой в темнеющих сумерках реальностью. Длинные стройные ноги, тонкие, подростковые руки с изящными запястьями, впечатляющий прогиб талии… Честное слово, в ней не было ничего устрашающего.

— Парни, у меня нет никакого желания ее убивать, — сообщил внезапно Бад. — Первое: наносить этому печальному созданию удар в… хм, спину я считаю преждевременным и неоправданным расходом энергии. Второе: нам нужна от нее информация. Третье: я еще не окончательно отринул идею с изгнанием злых духов. Гуманизм, как вы все наверняка знаете, мне весьма не чужд.

Он оглядел смурным взглядом остальных. Команда держалась, только Гидрар вибрировал щеками и выглядел так, будто его сейчас то ли обильно стошнит, то ли порвет от хохота. Лейтенант был здесь еще новичком и не смог оценить красоты слога, а маска Чумного Доктора предоставляла поразительно мало возможностей для проявлении эмоций.