Говорящие с...

– Только не зонтик! Не надо зонтиков! Хватит зонтиков!..

– Дите бредит, - произнес рядом густой, озадаченный голос Михаила, и ейщаровский негромко ответил:

– К сожалению, нет.

Голос бывшего начальника был холодным - холоднее дождя, сыплющегося ей на голову, и Эша невольно съежилась, сплевывая воду, которая так и норовила попасть в рот. Снова дождь - везде дождь и везде злые начальники.

– Эша, вы меня слышите?..
– чья-то рука остановила ее перемещение по асфальту, снова убрала слипшиеся пряди волос, тронула щеку.
– Господи, да она ледяная! Уноси ее, не стой столбом!

– Жуть берет!..
– сказал кто-то неподалеку.
– Я их как всех увидел... Прямо фильм ужасов!

В ответ заговорили сразу несколько голосов, и Эша, перестав разбирать слова, занялась отчаянным чиханием. Сильные руки подхватили ее, что-то теплое и приятно-сухое окутало голову и плечи, и, открыв глаза, Эша увидела совсем рядом мокрую, добродушную физиономию Михаила, который тут же ободряюще подмигнул ей и сообщил, не без оснований решив, что Шталь пока еще мало что соображает:

– А это я!

Эша вяло кивнула и увела взгляд в сторону, старательно обогнув им мрачную фигуру Ейщарова. Вокруг была истончающаяся ночь, пронзенная тусклым светом фонарей и задернутая дождевой занавесью - странная, нелепая ночь, не ведомая прежде крошечному городку, спрятанному среди сосен. Везде - на тротуаре, возле приоткрытых дверей магазинов, кое-где даже прямо на дороге неподвижно стояли люди, подняв над собой мокрые купола зонтов и знакомо глядя перед собой невидящими глазами. Мужчины, женщины, дети... Наверное, все население Малых Сосенок находилось здесь, охваченное диковинными, жутковатыми чарами, и немногочисленные подчиненные Ейщарова, деловито снующие среди них, казались пришельцами из другого мира. Лица подзонтиковых людей были нездорово-бледными, застывшими, и даже в неверном свете уличных фонарей было видно, как посинели их пальцы, намертво стиснувшие ручки зонтов. Сквозь шаги и голоса Эша разобрала дробный, едва слышный звук, словно по все улице рассредоточился оркестр малюток-неумех, играющих на крошечных барабанчиках, и только спустя какое-то время поняла, что это вразнобой стучат от холода зубы стоящих под зонтами. Ее зубы тоже стучали друг о дружку. Сколько она простояла здесь? Ночь? Неделю?

– Ночь, - ответил Ейщаров на ее безмолвный вопрос.
– Только одну ночь. Так что можете перестать в таком ужасе таращить глаза.

Эша хотела было огрызнуться, но вместо этого у нее вырвалось лишь жалобное скуление, и, не выдержав, она сунулась лицом в плечо водителя.

– Да ладно тебе, Георгич, пусть хоть в себя придет, - укоризненно заметил Михаил, и Шталь стало еще страшнее. Раз Михаил защищает ее от Олега Георгиевича, то значит ее дела совсем плохи.

– З-зонтики!
– простучала она зубами в водительское плечо.
– Это з-з-з...

– Неси ее в машину, чего ты ждешь?!
– Ейщаров раздраженно подтолкнул Михаила и пошел следом, прижимая к уху свой сотовый. Водитель распахнул дверцу ближайшего микроавтобуса, мягко урчавшего двигателем, сунул Эшу в одно из кресел, а сам поместился напротив. Ейщаров остался стоять на улице, и Шталь немного успокоившись, попыталась немедленно сообщить водителю все, что ей было известно, но произвела лишь совершенно чудовищную смесь из стука зубов, чихания и согласных звуков. Михаил, покосившись в окно, за которым маячила ейщаровская фигура, почесал затылок, перегнулся через сиденье, извлек бутылку коньяка и, одним движением большого пальца свинтив крышку, сунул бутылку Эше. Та, подавшись вперед, вцепилась в нее и принялась жадно глотать, предварительно проиграв зубами по коньячному горлышку затейливую мелодию. Дверца отъехала в сторону и просунувшийся внутрь Ейщаров сказал:

– Полегче! Выпадать в осадок будете позже, мамзель! Согрелись - и хватит!

Эша, опустив бутылку, выпалила:

– Поймайте Юла Бриннера!

– Кого?!
– изумился Михаил.
– Это который в "Великолепной семерке" играл?! Так он же умер, - он снова почесал затылок и зачем-то добавил: - Как и Конфуций. Да и чего б ему тут делать?

– Да нет же!.. он просто очень похож... лицо... лысый... он мне говорит - сейчас покажу красивый зонтик... а у меня топор - бряк!.. только это, наверное, уже в другом мире, а потом...

Ейщаровский телефон снова зазвонил, и Шталь посмотрела на него с негодованием, потом попыталась было снова присосаться к бутылке, но Ейщаров протянул свободную руку и бутылку отобрал. Михаил прижался лицом к стеклу и пробормотал:

– Подумать только, весь город!..

– Упустили!
– Ейщаров опустил руку с телефоном.
– Часть фур тормознули на разъезде, его там не было. Возможно, он поехал с другой половиной каравана, но надежды на это мало, - он снова поднял телефон к уху.
– Скажи, пусть пропускают, и тех после проверки тоже. Может, он на это и купится.

– Я так понимаю, я опять куда-то...

– Понятия не имел, что он здесь, - Олег Георгиевич спрятал телефон.
– Несколько наших вели его... вернее, воображали, что вели. Сами попались, вон, стоят на соседней улице. И ведь это третий город, который он так основательно потрошит.

Эша, сложив одно с другим, разочарованно протянула:

– Так он просто вор?!

Сожалеешь, что он не оказался извращенцем?

– Но очень хороший вор, - Ейщаров устало потер глаз, и Шталь сквозь прочие чувства ощутила некое злорадство - что, обыграли вас, всесильный и всеведущий Олег Георгиевич? Но это чувство тут же сменилось стыдом и раздражением - ведь и ее обыграли, разве нет? К тому же, Говорящий с зонтами - отнюдь не Робин Гуд, и восхищения не заслуживает. А если бы сейчас было не лето, а глубокая осень? И без того как минимум половине города простуда обеспечена, не говоря уж о материальном уроне. Она смущенно отвела глаза, и Ейщаров легко улыбнулся, точно вновь без труда понял, что происходит в шталевской голове.
– Всегда выбирает маленькие города, за кратчайший срок нейтрализует всех жителей и вывозит все, что может найти. У него хорошая команда, которая никогда не задает лишних вопросов.

– Да что можно вывезти из такой деревни? Какую-нибудь рухлядь? Да и такие сложности - это ведь нужно каждый зонт... или каждому дать зонт... а кто-то за эти дни может вообще ни разу не выйти на улицу.

– В такой деревне можно найти немало ценного, уж поверьте. И очень удобно, когда хозяева ценностей сами отдают ключи, называют адреса и где что лежит - ведь в ложном мире их спрашивает об этом человек, которому они доверяют. А что касается остального, - Олег Георгиевич пожал плечами.
– До сих пор у него все получалось, но раньше, уезжая, он всегда нейтрализовал свои зонты, и никто даже не понимал, что произошло.

– Возможно, его спугнули ваши люди.

– Возможно, его спугнули вы. Хотя почуять вас нельзя, может, вы что-то сделали. Вы больны, плохо себя контролируете.

– Вы же сказали, что я напрочь выложилась в той гостинице!

– Сам черт не разберет, что с вами иногда творится, - Ейщаров протянул руку и пощупал ее лоб прежде, чем Эша успела отпрянуть.
– М-да. Ладно, Миш, ты помоги остальным, а я пока отвезу нашу сопливую красавицу в местечко посуше. Присоединюсь к вам через полчасика.

– Опять меня в уборщицы?!
– возмутился водитель, яростно взъерошив свои светлые волосы и став похожим на очень громоздкого ежа.
– Желаю на передовую! Я бы в два счета отловил этого, - он ехидно скосил глаза на Шталь, - ковбоя!

– Я тоже желаю на передовую!
– просипела Эша.
– Просто дайте мне поездить вокруг! У меня же судьба такая - я тут же с ним столкнусь...

– Максимум, с чем вы сейчас столкнетесь, так это с воспалением легких, - Ейщаров сделал водителю нетерпеливый жест, и тот, укоризненно вздохнув, полез в дождь. Подождав, пока дверца за ним захлопнется, Олег Георгиевич немного помолчал, а потом вдруг влепил Эше пощечину. В этом мире пощечина была не такой болезненной, но гораздо более обидной.