Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

– Я купил скрику вместе с кораблем. Мне она не нужна, и я вовсе не рассчитываю на какую-то особую благодарность. – Он посмотрел на жесткую, слегка напоминающую мех траву у своих ног. – Эта трава местная?

– И совершенно бесполезная. Мы ее даже на сено пустить не можем. Если ее срезать, она сохнет и к следующему дождю рассыпается в пыль. А внизу, на полях, у нас растет амарант, бархотник, наш ксенобиолог вывел особый сорт. Рис и пшеница здесь не приживаются, что ни делай, а вот амарант оказался таким жизнестойким, что нам приходится использовать гербициды, чтобы не дать ему широко распространиться.

– Зачем?

– Этот мир на карантине, Голос. Амарант так хорошо приспособился к местной среде, что, дай ему волю, он вытеснит всю местную траву. Мы не должны переделывать Лузитанию. Наоборот, нам предписано вносить как можно меньше изменений.

– Людям, должно быть, приходятся тяжело.

– Внутри нашего мира, нашего города, мы свободны и наша жизнь – полна. А за оградой… Никто не хочет выходить за нее. Никто.

Она с трудом скрывала свои чувства. И Эндер понял, что страх перед свинксами успел глубоко укорениться в этом мире.

– Голос, я знаю, вы думаете, что мы боимся свинксов. Да, возможно, некоторые из нас действительно испытывают страх. Но то, что чувствует большинство, – это вовсе не испуг. Нет. Это ненависть. И гнев.

– Вы их никогда не видели.

– Вы должны знать, у нас погибли двое зенадорес. Я даже подозреваю, что первый вызвавший вас просил Говорить о смерти Пипо. Но известно ли вам, что обоих, Пипо и Либо, очень любили в городе? Особенно Либо. Он был очень добрым и щедрым человеком, и все мы искренне оплакивали его смерть. Невозможно понять, почему свинксы так поступили с ним. Дом Кристан, аббат ордена Фильос да Менте де Кристу, говорит, что им, наверное, неведома нравственность, а это может означать, что они звери, животные. Или что они еще не совершили грехопадения, не отведали запретного плода. – Она сухо улыбнулась. – Но это все теология. Вам неинтересно.

Эндер промолчал. Он уже привык, что почти все верующие убеждены: их священные истории ничего не значат для атеистов и иноверцев. Но Эндер вовсе не считал себя атеистом и понимал, что многие из священных историй воистину святы, но не мог объяснить это Босквинье. Да и не стоило. Ее мнение изменится со временем. Сейчас она подозревает его во всех смертных грехах, но ее можно привлечь на свою сторону. Хороший мэр должен видеть людей как они есть, а не судить их по тому, чем они кажутся.

Он решил сменить тему:

– Фильос да Менте де Кристу. Мой португальский очень плох, но эти слова переводятся как «Дети Разума Христова»?

– Это новый, ну, относительно новый орден, созданный всего четыреста лет назад по распоряжению нашего святейшего Папы…

– О, я знаю Детей Разума Христова, уважаемая мэр, я Говорил над могилой Сан-Анжело на планете Мокзетума в городе Кордова.

Она удивленно раскрыла глаза:

– Так, значит, это правда?

– Я слышал множество вариантов этой истории, мэр Босквинья. Один из них гласит, что перед самой кончиной дьявол все же овладел Сан-Анжело и тот пожелал, чтобы по нему отслужил свою дьявольскую службу язычник Хабладор де лос Муэртос.

– Что-то такое передавалось шепотом, – улыбнулась Босквинья. – Дом Кристан, конечно, утверждает, что это чушь.

– Вышло так, что Сан-Анжело еще до того, как стал святым, слышал мою Речь над женщиной, которую знал. Плесень в крови уже убивала его. Он пришел ко мне и сказал: «Эндрю, они уже плетут вокруг меня какую-то жуткую ложь. Говорят, я чудотворец, меня нужно канонизировать. Ты должен помочь мне. Рассказать правду после моей смерти».

– Но все чудеса подтвердились, и его канонизировали всего через девяносто лет после смерти.

– Да. Это отчасти моя вина. Когда я Говорил о нем, то сам свидетельствовал о нескольких чудесах.

Теперь она рассмеялась:

– Голос, который верит в чудеса!

– Посмотрите на ваш церковный холм. Какая часть этих зданий принадлежит священникам, а какая – школе?

Босквинья поняла вопрос и фыркнула:

– Дети Разума Христова послушны епископу.

– Но они хранят знание и преподают то, что считают нужным, нравится это епископу или нет.

– Возможно, Сан-Анжело позволял вам вмешиваться в дела Церкви, но, уверяю вас, епископ Перегрино не столь терпим.

– Я прилетел Говорить об обычной смерти и буду послушен закону. Полагаю, вы убедитесь, что я принесу куда меньше зла, чем вы ожидаете, и, возможно, много добра.

– Если вы приехали, чтобы Говорить о смерти Пипо, Фаланте Пелос Муэртос, вы не сделаете ничего, кроме зла. Оставьте свинксов там, за оградой. Если бы вышло по-моему, ни один человек не мог бы выйти за ворота.

– Я надеюсь, здесь можно снять комнату.

– Наш город почти не меняется, Голос. У каждого свой дом. Приезжих не бывает, так зачем содержать гостиницу? Мы можем предложить вам только маленький пластиковый дом, оставшийся от первых колонистов. Он старый, но со всеми удобствами.

– И поскольку я не нуждаюсь ни в просторе, ни в роскоши, уверен, что он мне подойдет. Я буду очень рад встретиться с Домом Кристаном. Там, где живут последователи Сан-Анжело, у правды есть друзья.

Босквинья усмехнулась и снова запустила мотор. Как и предполагал Эндер, ее недоверие к Говорящему от Имени Мертвых сильно пошатнулось.

Подумать только, этот человек был знаком с Сан-Анжело и так тепло отозвался о Фильос!.. После речей епископа Перегрино Босквинья ожидала совсем другого.

* * *

Комната была обставлена скудно, и если бы Эндер привез хоть какой-нибудь багаж, то не нашел бы для него места. Эндеру удалось за пять минут распаковать и разложить содержимое своей сумки. Остался только завернутый в полотенце кокон Королевы Улья. Голос уже давно перестал чувствовать неловкость оттого, что держит будущее великой расы в старой дорожной сумке под кроватью.

– Возможно, мы остановимся здесь, – сказал он. Даже сквозь полотенце кокон был прохладным на ощупь.

«Это здесь».

Его раздражала ее уверенность. Теперь в «голосе» Королевы не осталось ни намека на прежние чувства: нетерпение, страх, желание освободиться. Осталась только полная уверенность.

– Хотел бы я чувствовать себя так же. – Он покачал головой. – Даже если это здесь, все зависит от того, смогут ли свинксы жить с вами в мире.

«На самом деле проблема в том, смогут ли люди жить с ними в мире без нашего вмешательства».

– Мне нужно время. Несколько месяцев.

«Действуй, как сочтешь нужным. Мы больше не спешим».