Грааль никому не служит

– Польза, говоришь? – Я смотрел ему в глаза. – Ты не из реакторной обслуги случаем?

– Чё?

– На реакторах фонит, – объяснил я. – Плохо отражается на мозгах. Посмотри по сторонам. Ты лишней тени случайно не видишь?

Тут я попал в точку. О Хаале сложились легенды. Дианнитки умели передвигаться незамеченными. Говорят, их даже детекторы движения не берут.

Заговорщики беспокойно заозирались.

– Да он смаль гонит, – послышалось робкое ворчание. – На пургу заносит.

Щербатый переступил с ноги на ногу. Его мучили сомнения.

– Слышь, земелец… – Голос его звучал почти заискивающе. – Ты ведь смайлишь, да?.. Помирать не хочется, вот и корячишь дезу. Скажи, ты в самом деле её видишь?

– Не вижу, а знаю. Я же срединник.

Шушуканье стало громче. О том, что я частенько бываю у матери Хаалы, знали все. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы угадать сплетни, которые о нас ходят.

– Так это правда… – он облизал губы, – что вы… того?..

– А ты ударь меня, попробуй, – посоветовал я. – Ножом там, рукой… Или ногой. Чего тебе не жалко?

Бандит опустил нож и выругался. Его приятели отступили на шаг.

– Ведь врешь же! – тонко и испуганно выкрикнул он. – Скажи: врёшь?

– Одёжку мне разблокируй, – сказал я. – И парня отпусти. Зря вы его пугаете.

– С-сука! – Щербатый едва не плакал. Но проверять, вру я или нет, не стал. Значит, и правда, не берут корабельные сканеры мастериц-дианниток. Иначе мой блеф давно бы раскусили.

Мне стало легко-легко. Руки упали безвольными плетьми. Ослабевшие ноги не держали тело, и я едва не рухнул на пол.

– До скорой встречи, господа, – отсалютовал я лионесцам. Обернувшись к Альберту, бросил:

– Ты пойдёшь с нами. Нечего тебе в одиночку здесь болтаться.

Заговорщики разошлись. В коридоре не осталось никого, кроме нас двоих.

– Пойдём, пойдём. Не стой столбом.

Альберт не двигался. Зрачки его расширились, словно он увидел призрака. Я обернулся.

– Прекрасное самообладание, срединник, – с кривой усмешкой объявила Хаала. – Но впредь попрошу моей репутации не касаться. Даже намёками.

– Не стану, мать Хаала.

– Иди. Главарь стаи ждёт тебя. И помни: он не остановится ни перед чем.

* * *

Когда я вошёл в каюту Витмана, там уже сидели Борис и помощник капитана – немногословный азиат с исчерканным шрамами лицом. Меня ждали. Причём именно меня, а не свору головорезов с упакованным в окаменевшую кодлянку пленником.

– Давай, – махнул Борис. Помощник развернул на полу сканер и включил его. Сплетённая из призрачных световых нитей сфера разбухла, наполняя каюту. От невидимой Хаалы защищаются, понял я.

– Никого, господзина цендзори, – хрипло отрапортовал азиат.

– Хорошо. Следи дальше.

– Срушаяси, господзина цендзори.

Помощник уселся возле сканера и принялся вертеть ручки настройки. Лицо его разгладилось, движения приобрели плавность. Экран на стене показывал звёздную систему. Красный карлик, вокруг которого крутится единственный обледенелый шарик.

Сигуна. Вот куда мы выбрались.

– Ну, парень, влип ты, – вместо приветствия объявил Борис.

– А что случилось?

– Не придуривайся! Четверть часа назад эта старая ман… – По лицу Витмана прошла судорога. Усилием воли он взял себя в руки. – Эта достойная женщина приказала разворачивать корабль. В сторону Крещенского Вечерка.

Витман был близок к тому, чтобы оскорбить противника. Да ещё женщину. Хороший знак.

– Я знаю, – ответил я. – Мать Хаала расспрашивала меня о жизни на Лангедоке. В частности о сестре Асмике.

– И?

– Я сказал, что держу её в окраинниках.

– Идиот! – взвыл цензор. – Да ты понимаешь, что это значит? Эта сука жрала пластик да трахалась с кем попало! Монашка! А ты таскаешь в себе кусок её души. И эту душу собор матриархинь из тебя вынет. Ты хоть знаешь, зачем тебя везут туда?

– Пока нет.

Тут я кривил душой. Ничего хорошего при нынешнем раскладе на Крещенском Вечерке меня не ждёт. О святых сёстрах много разного рассказывают. И ничего хорошего.

– Тебя чистить будут. Заочно. Вместо суки этой шпионской, психодратвы. Ловишь эфир?

Он устало опустился в кресло. Вытер пот.

– Придурок ты, Андрюха… Кто ж тебя за язык тянул? Всё одно к одному. Повяжут нас там, на Вечерке.

Я взялся за магнит-крепёж кодлянки. Мать Хаала поколдовала с одеждой, так что я мог не опасаться неожиданностей.

– Что ты от меня хочешь?

– Разорви связь с этой шпионкой. Скажи Хаале, что она уже мертва.

Я отщёлкнул замок. Ткань закостенела на миг и вновь стала мягкой. Борис с недоумением посмотрел на пульт, встроенный в браслет на его запястье.

– Ресурс выработался. В двенадцать часов. Да ты, Андрюха, просто Золушка.

Помощник покосился на своего командира, но ничего не сказал. Его дело было следить за сканером.

– Это не ресурс. Мать Хаала знает, как отключать окаменение. – Я помолчал и добавил: – Я не брошу своих окраинников. Да это и не поможет. Монахини всё равно не поверят мне.

– Это не всё, Андрюха. Пришла тахиограмма с Лионессе. Нам наперехват движутся корабли Крещенского Вечерка. У монахинь соглашение с Первым Небом. Нас загнали в ловушку.

– Как же ты собирался использовать их?

– Было дело… Теперь всё в прошлом. Остаётся рассчитывать на себя. Пока идут профилактические работы, мы висим в системе Сигуны. Но экипаж «Игрейн» взбунтуется, если я объявлю, что мы идём не на Лионессе.

– Думаю, уже. Пока я шёл сюда, меня пытались убить.

– Плохо.

Борис потёр запястье. Браслет на руке пискнул, и в воздухе развернулся цилиндр терминала.

– Эй, Ламберт, – крикнул Борис. – Капитан Ламберт!

Терминал был пуст.

– Зар-раза!..

Борис пощёлкал кнопками. Безрезультатно. Кто-то отсёк цензора от корабельной связи. Консоль в рубке также молчала, выдавая всё ту же картинку – систему Сигуны.

– Опоздали мы… Ох, беда!..

Он вскочил, бросился к сейфу. Затем обратно. Выглядело это комично, но мне было не до смеха. Прозвенел сигнал вызова. Кто-то хотел войти.