Грааль

— Надо сказать, вы там замечательно справились! — К этому времени народ уже вышел из шатра, и мы ненадолго остались одни. Снаружи слышались сплошные рукоплескания, но вот они стихли, это Артур начал говорить.

— Я тут ни причем, — вздохнул Мирддин. — Единственная наша заслуга в том, что мы довезли его живым. А жизни в нем оставалось, — он большим и указательным пальцами показал крошечный зазор, — вот столько. Я даже не понимаю, как ему удалось так долго цепляться за жизнь.

— Ну? А потом?

— Так распорядились Небеса. И, видишь, он исцелился, — ответил Мирддин, кротко глядя на меня.

— Вижу, вижу, — нетерпеливо проговорил я, — только не пойму, как?

— Чудо, — коротко объяснил он. — Только случилось это без свидетелей. Никто тебе большего не скажет, даже Артур, так что и говорить об этом не стоит. Возможно, однажды он нам расскажет, но не сейчас.

Я чувствовал, что Мирддин многое не договаривает.

— Но Кай сказал…

— Кай не желает верить своим глазам, — с досадой произнес Мирддин. — Что касается браслета, — продолжил он, — он принадлежал Утеру. Игерна заказала его после того, как они поженились; отсюда и появилось знамя с драконом. Когда Утер умер, Игерна сохранила его для сына; она всегда верила, что однажды он станет Верховным Королем, как его отец.

— А ты до сих пор ждал?

— А когда у меня был лучший шанс? — спросил Мирддин. — Мы же едва дух переводили между сражениями!

Наверное, но прав, размышлял я. Теперь, когда мы избавились от захватчиков и мятежных лордов, пожалуй, начинается мир. Надолго ли?

— Вот и я об этом думаю, — язвительно ответил Мирддин на мои мысли.

Глава 6

Я помню потерянную Атлантиду. Хотя я была всего лишь ребенком на руках матери, я вспоминаю Яблочный остров таким, каким он был тогда, до великой катастрофы. Большой дворец утратил былую славу; из-за долгой изнуряющей болезни Аваллаха все пришло в запустение. Тем не менее, в моих детских воспоминаниях все было неизменно зеленым, залитым золотым солнечным светом; бесконечные сады и таинственные комнаты, куда давно никто не заходил.

Мать использовала сады для своих нужд. Лиле была мудра и благодаря происхождению, и сама по себе; она знала толк в травах, и ее лекарства неизменно оказывались сильными и эффективными. Помнится, мы с ней целые дни проводили в садах, — она работала со своими травами, а я играла у ее ног. Хотя она считала, что я еще мала для понимания сложных вещей, но все же рассказывала мне многое о растениях. «Это «Три сердца», — говорила она. — Полезно для остановки кровотечения и для очистки кишечника».

Так от Лиле я узнала многое об исцеляющей силе растений… и о той силе, что способна прекратить жизнь. Но знала она гораздо больше. Маги Атлантиды обладали знаниями всех эпох и царств, и хотя на то, чтобы усвоить все эти знания, смертному потребовалась бы целая жизнь, я тоже знала кое-что. В густом Броселиандском лесу я нашла то, что искала. Там пустили корни остатки нашей расы — люди Киана, сына Аваллаха и брата Хариты. Там среди высоких деревьев и глубоких теней они построили город. Я нашла его и отыскала то, к чему стремилась.

Книга. Книга из библиотеки Брисеиды. Королева любила книги. Не уверена, что читала именно эту книгу, но книга сохранилась. А вот Аннуби, мудрец и советник королевской семьи, вполне мог ее читать. Когда в Лиле затеплилась тяга к тайным знаниями, то именно Аннуби смог раздуть этот огонек во всепожирающее пламя. Он с удовольствием учил ее; в конце концов, он был одинок. А потом у него уже не было выбора. Он служил мне и жил по моим приказам.

Аннуби был первым мужчиной, которого я подчинила своей воле, и я многое узнала о силе женского пола. Когда я выжала его досуха, я отпустила его. Да, это я ускорила его путь. Он был первым, но не последним. Совсем не последним! Потом их было много. Каждый чего-то хотел — богатства, власти, положения, крови — я хорошо изучила их и выбирала то, что они могли дать. Когда надо, я становилась королевой, женой, любовницей, шлюхой. Мне все равно.

Мирддин прав; ни на что, кроме боев, у нас действительно не оставалось времени. Много его уходило на оружие: надо было составить заказ, надо было чинить, точить, и опять точить. А когда выпадала свободная минута, мы занимались лошадьми, залечивали собственные раны, думая о следующей битве, о следующей войне.

С вандалами мы справились, но осторожность сохраняли, — да что там! — просто не верили, что на Острове Могущественных наконец воцарился мир. Слишком часто раньше приходилось разочаровываться.

И в другом оказался прав Мудрый Эмрис. Прошло несколько дней, и Артур сам начал рассказывать, как ему удалось исцелиться. Это была весьма интригующая история, тем более интересная, что, кроме Аваллаха, других свидетелей чуда не было. Артура можно не считать, он в это время лежал при смерти, ему явно было не до рассказов и наблюдений. И хотя он говорил с большим энтузиазмом и большим благоговением, подробностей его рассказам явно не хватало.

Я понял, что речь шла о некоей Чаше, о небесном посещении, о молитве Аваллаха, вознесенной на незнакомом языке. О святых мужах из аббатства не упоминалось, так что я предположил, что они не имеют отношения к произошедшему. Главным действующим лицом (или предметом?), по-видимому, была Чаша, которую Артур видел (или думал, что видел), в руках Аваллаха.

— То есть ты что-то пил из нее? — спросил Бедивер. Мы сидели за столом, Артур и королева вместе с Мирддином и некоторыми из драконьей стаи — военной элитой Пендрагона — в шатре, служившем нам походным залом. Было уже поздно, но все были радостно возбуждены возвращением короля и не спешили покидать шатер. — Так что это было? Зелье или какой-то отвар? Вроде эликсиров Паулюса?

Артур поджал губы.

— Может, и так, — согласился он. — Я не помню. Аваллах держал Чашу вот так. — Он сложил руки, словно удерживая небольшую чашу. — Нет, подождите, — остановил он сам себя, — это кто-то другой ее держал, Аваллах к ней не прикасался.

— Какой еще другой? — спросил Кай, с трудом сдерживая раздражение. — Там что, стало две чаши?

— Нет, не две чаши, — возразил Артур, — а два человека: Аваллах и еще кто-то.

— Ангел? — осторожно предположила Гвенвифар, и все вокруг стола повернули головы, чтобы посмотреть на нее. — Мы их видели, — смущенно добавила она, и обратилась к к Мирддину: — Скажи им, Мирддин; ты же тоже видел…

Но Мирддин, нахмурившись, покачал головой и ничего не сказал.

— Там были ангелы, — настаивала королева. — Мы же все видели.

Кай принялся за свое.

— Так это что, ангел говорил с тобой, Медведь? Как он выглядит?

— Если ты говоришь, что это был ангел, значит, так и было, — ровным голосом ответил Артур, повернувшись к жене. — Я-то подумал, что она одна из служанок Аваллаха.

Мирддина фыркнул, скрестил руки на груди и отвернулся.

— Ну, ну, — поторопил Бедивер, — и что они делали? Они тебя трогали? Ты сам прикасался к Чаше?

— Нет, — сказал Артур. Он не думает, что к нему прикасались или что он касался Чаши. Он даже не знает, пил ли из нее. Но кто-то точно говорил — это, как он понял, была молитва, судя по тому, как Аваллах распростерся ниц, — но языка такого Артур не знал. А еще был свет, да, как от свечи, но очень большой свечи. Комнату заливало мягкое мерцающее сияние, чудесное такое… И, кажется, звучала музыка. Артуру определенно казалось, что он слышит музыку, но ни пения, ни арфы, ни свирели, ничего такого, что он слышал прежде; но поскольку ни Аваллах, ни этот другой ни на чем не играли, он не может точно сказать, откуда она взялась. Зато он уверен, что ощущал восхитительный аромат; он возник вместе с явлением Чаши. По его словам, это было так, как будто все летние цветы пахли разом, каждый цветок пах по-своему, а вместе они сливались в божественный и неописуемый аромат.