Грабеж
Шрифт:
Но Анатоль не опаздывал: он позвонил в дверь вовремя, минута в минуту, запыхавшийся, возбужденный и веселый, в желтой канареечной тенниске с черным воротником, в светлых брюках и новых бежевых штиблетах. Он был весь новый, праздничный, улыбчивый, как и положено молодому супругу. Скороспелую свадьбу сыграли вчера в банкетном зале ресторана «Будапешт». Гостей было человек сорок, что называется, узкий круг, главным образом молодежь — друзья-приятели жениха и невесты. Родственники Норкиных соберутся завтра на даче в Абрамцеве, познакомятся с женихом, о котором уже наслышались, как о талантливом мальчике с большим будущим. Конечно, он провинциал, ему не хватает внешнего лоска, но это наживное, главное — помочь ему хорошо устроиться после окончания института, сделать карьеру. Природная
На этот раз он не набросился на Анатолия с упреками и не выказал своего неудовольствия. Напротив, встретил ленивой улыбкой, загоревшейся и тут же погасшей.
— Поздравляю с законным браком. Ну как свадьба?
— Все путем, Ипполит Исаевич, — крепко пожимая вялую руку шефа, ответил Павлов.
— А ты знаешь происхождение слова «свадьба»?
— Никак нет, Ипполит Исаевич.
— Слово это из двух корней, как и «спасибо», что значит «спаси бог». Так и «свадьба». «Сва» — значит «своя». Раньше по чужим бабам бегал, а теперь у тебя своя. Знать надо.
— А вы лингвист, Ипполит Исаевич, — улыбнулся Павлов.
— Как всякий истинный интеллигент. А интеллигент — значит интеллектуал, эрудит. Эрудиция — привилегия избранных. Так распорядилась мать-природа. В тебе вот нет интеллигентности. И никогда не будет, потому что она от бога, она в крови, по наследству передается.
Самоуверенность шефа и высокомерие задели Анатолия за живое.
— Извини, нескромный вопрос. Надеюсь, невеста, а теперь уже жена, то, что надо? Можно смело ставить Знак качества? — Его цинизм всегда граничил с пошлостью, но «истинный интеллигент» считал это нормой, особенно в отношениях с теми, кто от рождения «лишен интеллигентности». Прежде Павлов не находил в словах Пришельца ничего для себя оскорбительного, унижающего его человеческое достоинство. Он даже видел в этом особое к себе расположение и доверие, что-то дружеское, интимное. Но сейчас слова шефа задели его. На явную гнусность ответил в тоне самого Пришельца:
— Прекрасна, как ангел небесный, как демон коварна и зла.
— Насчет коварства — сомнительно, но демоническое в ней что-то есть.
— Вам лучше знать, — резко ответил Павлов, давая понять, что разговор ему не нравится.
Они сидели в кабинете в глубоких креслах друг против друга у журнального столика. Анатолий — положив ногу на ногу, как бы демонстрируя ярко-оранжевые носки; Ипполит Исаевич, по своему обыкновению, водрузив ноги в тапочках на стол. В позе Пришельца, в подошвах тапочек, направленных в лицо Павлову, было все то же откровенное пренебрежение, что и в словах, в голосе, в тоне, в жестах и поступках. Он постоянно внушал Павлову свое превосходство, всячески подчеркивал, что между ними лежит непроходимая пропасть. Павлов был для Пришельца низшим существом, впрочем, как и Зубров, с той только разницей, что перед Зубровым он не демонстрировал своего превосходства, не унижал его, потому что обстоятельства не позволяли этого. Для него и Павлов и Зубров, впрочем, как и супруги Ященко со своими фианитами, как и банщик Соколов, были всего лишь орудиями производства, при помощи которых можно делать прибыль. Как люди со своими мыслями, думами, вкусами и взглядами, они его не интересовали, хотя он отлично знал их характеры, их человеческие слабости, чувствительные струны, на которых можно играть опять же в свою пользу. Его вовсе не интересовало, что думает о нем Павлов, — пусть думает что угодно, лишь бы он прилежно и безропотно делал то, что нужно ему, Ипполиту Исаевичу. Ему было совершенно безразлично, как прошла у Анатолия свадьба, и заговорил о невесте он лишь затем, чтобы еще раз уязвить это низшее существо, ужалить. В нем действовал инстинкт скорпиона. Ужалил, утолил свою прихоть
и переходи к делу, незачем терять время на пустую болтовню. И он сразу же, без всякого перехода спросил:— А как с приданым? Ты поинтересовался? — Он имел в виду кулон.
— Спросил, — Павлов с ухмылкой отвел глаза в сторону.
— Как? Так прямо, в лоб?
— Обыкновенно, — сонным капризным голосом ответил Павлов. — Спросил, что за история была с ювелиром, мол, я слышал краем уха. Сказал, что вас в милицию вызывали. Она рассказала.
— Дельно, — одобрил Пришелец. — А потом, дальше?
— Я спросил, что это за штука такая — кулон? Мол, никогда в жизни не видел и представления не имею. Обещала показать.
— Грубовато, — промычал Пришелец, тупо уставившись в стол. — Надо потоньше, поосторожней. И не волынь: время деньги. А без денег… ты — ничто. И помни, когда приданое исчезнет, подозрение ляжет на тебя. Надо иметь алиби. В квартиру должны проникнуть опытные умельцы, обезвредить собаку и взять кое-что из вещичек, но самое ценное, в том числе и кулон. Но так, чтобы все вместилось в кейс. О деталях сам позаботишься, заставь свой котелок поработать. Алиби должно быть веское: тебя в это время не было в Москве, ты уезжал в Крым к матери. И билет случайно сохранил — туда и обратно.
— А как обратный заполучить?
Пришелец посмотрел на него с недоумением. Постепенно взгляд его становился скорбным, пухлые губы дрогнули, изобразив отвращение, и он произнес с деланной грустью:
— Что-то с головой у тебя стало. Плохо, совсем плохо соображает. Женитьба, что ли, подействовала? Пойди к симферопольскому поезду и попроси билет у любого приехавшего в Москву пассажира.
Павлов с досадой хлопнул себя по лбу.
— Ну ладно, дошло. С похмелья бывает. Ослаб. Кстати, забываю тебя спросить: не удалось поближе сойтись с тем студентом, Комаровым, или как там его?
— Малярчиком, — вяло подсказал Павлов. — Бывал у него дома и на даче. Отец его какой-то хмырь в прокуратуре. На даче зашли в сарай, и там, представляете, — целый склад консервов: свиная, говяжья тушенка, ветчина импортная в банках, сгущенное молоко. Черт-те что. Эрик рассказывал: соседские мальчишки однажды туда забрались и несколько банок реквизанули. Так отец пожаловался в районную милицию. Сгоряча, конечно, чтобы власть показать. А когда мальчишек милиция нашла — простил, приказал не заводить дела.
— Боялся обнародовать свой продовольственный склад, только и всего. Ну что ж, деталька весьма и весьма… В ней, как в капле воды, весь Малярчик. То, что нам надо, с таким легче договориться. — Ипполит Исаевич прикрыл глаза рукой, сделав ладонь козырьком. — Постарайся узнать, что из себя представляет Денис и кто его отец. Иди на сближение и контакт. Пригласи в ресторан, пусти пыль в глаза, но не переборщи: элита не любит, чтоб над ней возвышались. Прояви услужливость и преданность. Пригласи к себе на дачу, с девчонками, разумеется.
— У них свои дачи, — напомнил Анатолий. Он с первого слова понимал, к чему клонит шеф.
— Свои — да не свои. Там родители. При предках не очень разгуляешься.
— У меня тоже предки, Ипполит Исаевич.
— Норкины не должны появляться. Скажи жене, что это нужно, это важно для твоего, для вашего будущего. Илья Маркович не дурак, поймет. А как с Добросклонцевым и Мироновой? Что еще удалось узнать?
— О Мироновой ничего нового. Добросклонцев живет на улице Добролюбова, недалеко от нашего общежития. Сын — школьник, четверочник. Пассивный, замкнутый. С мальчишками не контачит, дружит с девчонками…
— Стоп! — оборвал его Пришелец и снял ноги со стола. Утомленные глаза его оживились. — Девчонки, девчонки. Так. Узнай все подробно — что за девчонки. В каких отношениях, где встречаются, с кем у него любовь, кто ее родители. Понял? Это нужно, очень важно. Ты меня понял? Идею постиг?
— Понял, Ипполит Исаевич.
— А раз понял, то перейдем к следующему вопросу. — Пришелец прошелся по комнате, возвратился к столу и, закусив нижнюю губу, прищурясь, уставился на Павлова: — Дело срочное, важное. На завтра нужна квартира, на худой конец — комната. Меблированная. Пока что на один день. Нужна как воздух! Думай, шевели мозгами.