Грабеж

— Земцев? — Наталья Максимовна загадочно прищурилась. — Сфинкс, задача с тремя неизвестными. Зачем он тебе? Ищешь покровителей? Он осторожен и необщителен.

— Просто интересный человек. Общение с умными людьми не только приятно, но и полезно. Может, через Антона Фомича? Они ведь дружат?

— Повторяю: у Земцева нет друзей. Впрочем, возможно, и есть, только мы их не знаем. Но если тебе очень хочется видеть его у себя на даче, я постараюсь устроить — заранее переговорю, а ты потом пригласишь.

Наталья Максимовна давно хотела разгадать сфинкса Земцева, но увлечение Зубровым помешало ей сблизиться с Яковом Николаевичем. Теперь же, понемногу разочаровываясь в Зуброве, она решила, что самое время заняться Земцевым.

О хозяевах квартиры Наталья Максимовна больше не спрашивала, но зато попросила Зуброва свозить ее завтра же в загородный ресторан: ей так хотелось побыть на природе.

Для Зуброва такая поездка создавала некоторые сложности и неудобства, он терял половину рабочего дня, но ради закрепления их отношений, которые нежданно-негаданно дали трещину, пришлось пойти на уступку. Надежды Зуброва на поездку в «Сказку» не оправдались: в ресторане Наталья Максимовна опять заговорила не столько о квартире, сколько о ее хозяйке, в постели которой они провели почти весь день. В ней снова зашевелилась разбуженная ревность. А Зубров и в самом деле не знал, кому принадлежит эта квартира, в чем клятвенно убеждал Наталью Максимовну. Она не поверила ему. Поэтому, явившись к Пришельцу с ключами, он первым делом поинтересовался, кто хозяева квартиры. Пришелец развел руками.

— Понятия не имею. — Ему не хотелось распространяться на эту тему.

— Похоже, что там живет женщина-юрист, — высказал предположение Зубров.

— Кстати, о юристах. Вы не знаете Малярчика? — умело сменил тему Пришелец. — Петра Михайловича?

— Да кто ж его не знает! Яркая фигура на тусклом небосклоне. Между прочим, лет семь тому назад мы с ним за хребтом Кавказа одно грандиозное дело провернули, за что и были отмечены высшими инстанциями, — сказал Зубров с веселой улыбкой, но в бодром голосе его играли иронические нотки. Кто знает, что на самом деле за ними скрывалось. Возможно, глубокая тайна Михаила Михайловича. Ведь именно с той закавказской операции и началась зажиточная жизнь Зуброва. Взяточники средней руки получили длительные сроки, а что касается акул, то они, как говорится, отделались легким испугом и потерей крупных сумм нетрудовых доходов, львиная доля которых застряла в карманах Зуброва и Малярчика, что, однако, не сблизило их, по крайней мере они не стали друзьями.

Знакомство, а возможно, и приятельские отношения Зуброва с Малярчиком, Ипполит Исаевич принял к сведению как факт положительный. Наблюдая за Зубровым, Пришелец пришел к заключению, что тот сегодня не в духе. Спросил не очень деликатно, но зато с искренним участием:

— У тебя неприятности?.. Вид утомленный.

— Да, я устал. Служба у нас такая — ни дня, ни ночи покоя, — пожаловался Зубров. Они стояли друг перед другом в столовой, стройный, подтянутый Зубров, облаченный в легкий из черной кожи пиджак, темно-зеленые брюки и коричневые на тонкой подошве полуботинки, и слегка сутулый в домашнем халате и тапочках на босу ногу Пришелец.

— Рюмка коньяку, виски, «Посольской», — предложил хозяин и жестом указал на стул с изображением Серафима Саровского.

— А пива не найдется? — Зуброва мучила жажда.

— Сейчас проверю.

— Если нет, тогда какой-нибудь воды, — бросил Зубров вслед удалившемуся на кухню Пришельцу.

Ипполит Исаевич возвратился через минуту с серебряным подносом, на котором громоздились хрустальный графинчик с коньяком, две серебряные рюмки, пивной бокал, две банки шведского пива и хрустальная вазочка соленых орехов. Спросил:

— Пойдет? Или чего-нибудь покалорийней?

— Нет-нет, я только пива.

— А я пиво — пас, у меня от него изжога. Организм пока что приемлет коньяк, — сообщил Пришелец, садясь за стол.

— Всякому овощу свое время, а также и напитку, — подытожил Зубров и открыл металлическую банку.

— Да, служба у вас нелегкая, не позавидуешь, — посочувствовал Ипполит Исаевич и, подняв рюмочку с коньяком на уровень глаз, прибавил: — За твои успехи.

Зубров одним махом осушил бокал пива, довольно крякнул и, посерьезнев, заговорил:

— В Москве из ювелирного магазина похищена партия дорогих бриллиантовых колец. — Голос его звучал бесстрастно, ровно и обыденно. Сделав паузу, он сунул себе в рот щепотку орехов и, хрустя ими, продолжал, уставившись на молчавшего Пришельца цепким взглядом: — Сработано чисто и оригинально: не просто взяли лоток с кольцами, а подменили. Кольца из натурального алмаза заменили фианитовыми точно такой же формы. И что характерно, наши ювелирные фабрики не выпускали таких фианитовых колец. Значит, сработано частным ювелиром. И довольно искусно. Потому и не сразу обнаружилась подмена.

— Участие в этом деле кого-то из работников магазина — факт бесспорный? — не то спросил, не то утвердительно сказал Пришелец, внимательно наблюдая за Зубровым. Его мучил тревожный вопрос: случайно или не случайно зашел этот разговор. Если не случайно, значит, его подозревают и предупреждают: в конце концов фианитами они оба повязаны.

— Бесспорный, конечно, но кто именно — поди, узнай. Не так просто. Действовал опытный лис.

— В конце концов узнают. Рано или поздно — найдут, — убежденно сказал Пришелец, и в голосе его звучала непреклонная вера в талант работников милиции.

— Как только одно из похищенных колец объявится на свет божий в комиссионном магазине, а скорее всего на черном рынке, преступник будет найден, — сказал весомо и авторитетно Зубров, и в этих словах его Пришельцу снова послышалось дружеское предостережение. И тогда он вспомнил колечко, подаренное дочери. Фианитовое, а по форме точно такое, как похищенные бриллиантовые. Где гарантия, что оно не появится в комиссионном магазине или на черном рынке. Эта зловещая мысль вызвала мелкую дрожь в пальцах Ипполита Исаевича, и чтоб скрыть ее, он поставил рюмку и опустил руки под стол. Сердце сжалось тревожной тоской. Ему показалось, что он побледнел, и Зубров заметил это и не хочет показать, что заметил, потому и перевел разговор совсем в другое русло:

— В пятницу мне стукнет сорок, вот так-то, дорогой Ипполит Исаевич. По этому поводу в субботу у меня на даче соберутся самые близкие друзья: Ященки, Земцев, хотелось бы видеть и тебя.

У Пришельца потеплело на душе: «дорогой», приглашает, как самого близкого друга. Если бы над головой этого друга нависла угроза, не стал бы Зубров приглашать его на свой юбилей. Это уж точно. Значит, с бриллиантами всего лишь предостерегал… Видно, и сам побаивается. Земцева пригласил — это хорошо, — Пришелец давно пытается установить с Яковом Николаевичем дружеские отношения, да все никак не получается. Осторожничает Земцев.

— А Малярчик — он тоже будет в числе приглашенных? — спросил Пришелец. Зубров посмотрел на него с нескрываемым удивлением. Спросил в упор:

— Ты знаком с Петром Михайловичем?

— Нет, но хотел бы познакомиться. — В открытом взгляде Пришельца Зубров прочитал просьбу. Зубров поморщился, давая понять, что такое приглашение не входит в его планы, явно ожидал, что Ипполит Исаевич тут же «даст отбой», но Пришелец молчал. И Зубров помягчел, снисходительно улыбнулся, понимая, зачем Пришельцу нужен Малярчик.