Град разбитых надежд

— Что устроишь? Я убил Иду, не дав ей помочь!

— Ей бы не помог никто, Батлер! Я уверен!

— Почему?

— Потому что я доложил о ней одному ученому спустя несколько дней после нашего разговора. И ни у него, ни у Цитадели не нашлось средства. Ученый все это время вел исследования, он изучал жертв секты, — Джоэл признался, рассказал про Рыжеусого. Глаза Батлера расширились. Он вдруг замолчал и выпрямился, сухо ответив:

— Даже не знаю, как это расценивать, друг. Как помощь или как предательство. И что он сказал?

— Я отдал ему материал. Клок шерсти, несколько волос. Он изучал жертв Бифомета Ленца и пришёл к выводу, что членам секты, очевидно, вливали кровь созданий Хаоса в неограниченном количестве. И это изменило их.

— Но Ида прожила тихо еще семь лет после пожара, — плохо понимал Батлер.

— Да, но ее тело изменилось. Это был вопрос времени. Возможно, с ней и раньше случались обращения. В сомна…

— Значит, средства для остановки превращений в сомна все еще нет? — спросил Батлер со странной смесью отчаяния и страха. Боялся услышать, что убил свою жену, хотя существовало противоядие. Но остановить обращения в сомнов, похоже, не удавалось даже Стражу Вселенной.

— Его вообще нет. Они только делают вид, что проводят исследования по части обращений в сомнов. Здесь всем владеет Змей. Стимуляторы превращают нас в созданий Хаоса, но не останавливают превращения в сомнов. Превращениями владеет только Змей и его Вестник, — как заклинание, повторил Джоэл, утешая больше себя, умаляя свое бездействие. Только кому были нужны такие утешения? Он ненавидел себя и весь город, ненавидел это бессилие.

— Змей владеет только превращениями. А предательствами ведают люди. Ладно, Джоэл. Ступай, — холодно ответил Батлер, резко изменяясь в лице. Похоже, весть о Рыжеусом заставила его утратить малейшее доверие к давнему другу. Или же он просто гнал от себя всех. Не желал видеть рядом с собой бывшего друга, который не сумел помочь, хотя столько раз обещал, убеждал, что близко счастье и скоро найдется противоядие. Но ведь он лгал, себе и Батлеру. Себе, похоже, даже больше, слишком хотел снова ощутить себя нужным, важным. Но иногда блеснувшая надежда хуже отчаяния неизбежности.

— Я помогу… — неуверенно запротестовал Джоэл.

— Ничего не надо. Больше ты ничем не поможешь. С остальным я справлюсь. Один. Ради моей дочери, — твердо и с достоинством ответил Батлер. Сходить с ума он не собирался, но в обычно добрых глазах теперь, вероятно, навек поселился непроницаемый лед недоверия.

Джоэл на негнущихся ногах вышел из лавки, неуклюже, скованно, как деревянный солдатик. Как… окоченевший труп. Он не видел мира вокруг, только черную копоть, в которую превратился истерзанный свет лживого солнца. Он не успел! Опоздал, пришел позднее на целых девять дней.

Возможно, стоило прислушаться к голосу Змея и подарить друзьям вечную жизнь, раз древний асур предлагал. Выдвинуть свои условия и пойти с ним завоевывать миры, зная, что самые близкие люди в безопасности на веки вечные. Но Джоэл смутно догадывался, что такие щедрые подарки обычно оборачиваются еще большей трагедией. Так предупреждали все легенды. Вероятно, не без оснований.

«Ида, секта, кровь созданий Хаоса. Как-то это все связано. Создания Хаоса по своей природе оборотни. Могут превращаться в то, что им нравится. Это объясняет возможность возврата. Кровь созданий Хаоса не связана с обращением в сомнов! Что, если Иде не хватало крови созданий Хаоса? Возможно, именно она была антидотом от обращения в сомна. Хотя вряд ли…» — думал Джоэл, неуверенно пробираясь обратно по чужим дворам, едва ли в состоянии отследить возможные опасности.

Какое-то время мысли текли рационально, стройно с вопросами и ответами. Мозг по привычке цеплялся за новую информацию, а потом вдруг окутало стальными цепями ощущение произошедшей катастрофы: «Ида… Батлер… Как же так? Как же… Как это могло случиться? Поглощенные темной воронкой уже не возвращаются. Или нет? Но мы уже не узнаем. Слишком поздно. Проклятье! Кто причина эпидемии превращений? Легендарный Сомн? Змей! Я не успел! Я… я опоздал, слишком долго медлил… Я виноват! Как же я виноват! Но Ида… оборотни… сомны… Она могла обратиться в сомна и с кровью Вен Даррена. Все это Змей… Повсюду только Змей, только его воля. Только Змей».

Глава 39. Охотник во тьме

Черный воздух, разорванный дымом, оседал на растрескавшихся губах каплями яда слов, которые утонули в молчании всех опоздавших. В сумраке несбывшихся надежд и глупых обещаний, под сенью меркнущих ветвей чахнущего сада, где под корой, в самом сердце деревьев, кишели прожорливые жуки. Деревья смирялись со своей смертью. А люди…

Люди куда-то бежали, гудела канонада со стороны Академии, снова взрывалось что-то на фабрике. Джоэл шел через сады, огороды и дворы — за время противостояния все смешалось единым образом разрушений. Хлопали на ветру створки шкафов, свешиваясь из провалов развороченных домов, сгоревших, распотрошенных. Утварь и мебель, покрошенная в щепки, валялась везде выпавшими внутренностями живого существа. И смешивалась с кровью людей. Трупы никто не выносил, никто не очищал улицы от признаков смерти. У Вермело не осталось сил старательно забывать, что они в ловушке.

Теперь это ощущение всецело окутало Джоэла, он хватался за грудь, где теснилось замирающее жмущее сердце. Воздуха не хватало, все хуже скручивал нервозный хрипящий кашель. Но приходилось идти, снова едва не на четвереньках прорываться к пекарне. Без Батлера, без друга, в котором не осталось доброты от всех ударов судьбы. Он принял себя как проклятого без проклятий и изгнал Джоэла, не оставив сомнений, что больше не желает никого видеть. Хотя теперь весь город возопил от своего вечного проклятья Хаосом.

«Дойти бы… дойти», — твердил себе Джоэл, переваливаясь через забор. Его валило с ног бессилие, дрожали руки. Батлер… не дождался, не дал взглянуть на Иду. Они ничего не могли сделать. Или все-таки могли? Ответ уволокла беспощадная погибель.

— Джо! Заходи скорее, — крикнула из окна второго этажа Джолин. В руках она держала арбалет, хотя едва умела стрелять.

— Опять ты один пошел! — с порога напустился на напарника Ли. — Почему ты никому вечно ничего не говоришь? Мы же договорились: без тайн.

Слова тонули и теряли смысл, Джоэл медленно вошел в пекарню, тяжело сел на табурет, привалившись к стене.

— Я был у Батлера. Был.

— И зачем же ты был? — хмурился Ли, размахивая выуженным из-под подушки в углу клочком бумаги с указаниями. — Ты все-таки предал Батлера. И как, стало легче? Рассказал про Иду… и кому! Рыжеусому! Я увидел твои записи.

Джоэл отвернулся: не следовало хранить эту бумагу так близко, но в каком-нибудь тайнике ее бы просто не нашли. И снова он ощутил себя предателем. Врал всегда именно он, скрывал информацию для общего блага, чтобы не тревожить любимых. И еще говорил, будто не умеет убедительно лгать. Врать — нет, скрывать — да. Во имя благой цели, а выходило, что дорогие ему люди все меньше верили ему. Так он потерял Батлера, так теперь мог потерять крайне возмущенного Ли.

— Я хотел помочь Иде, — прошептал Джоэл.

— Тогда лучше бы не признавался сразу.

— Сразу? Рыжеусого я встретил недавно, — недовольно, как рычащий волк, оскалился Джоэл.

— А до этого? — немного смирил пыл Ли, начиная присматриваться к Джоэлу, похоже, уже понимая, что его замешательство — это не просто усталость от похода по опасным улицам.

— Ученые действительно пытались изобрести средство. Но я не говорил им про Иду, только Рыжеусому, — бесцветным голосом объяснил Джоэл.