Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Одной из первоочередных проблем, которые пришлось решать Лорис-Меликову, была транспортировка рыбных грузов из Царицына. Прибывавшая сюда с низовья Волги рыба отправлялась по железной дороге во все края империи. При первых же слухах об эпидемии грузы из Царицына перестали принимать в пунктах их назначения, что наносило громадный ущерб рыбным промыслам и торговле Поволжья. Лорис-Меликов обратился за содействием в Министерство внутренних дел. Под его ответственность рыбные грузы стали снабжаться удостоверением о санитарном осмотре, что снимало препятствие к их движению по стране.

Отдав необходимые распоряжения и наладив проверку их исполнения, 16 февраля Лорис-Меликов покидает Царицын, направляясь в Астрахань. Корреспондент «Голоса» сообщал, что за несколько дней до отъезда граф захворал и выехал из Царицына в состоянии нездоровья. Газета связывала недомогание генерал-губернатора с местным климатом «чумного края»¹⁴⁴. Почтовый тракт в Астраханскую губернию пролегал через зараженную местность, находившуюся в карантине. Генерал-губернатор поехал обходным путем, которым стали пользоваться местные ямщики в период эпидемии, — через калмыцкую степь. В зараженную губернию Лорис-Меликов ехал без свиты, частью оставленной в Царицыне, частью уже разъезжавшейся. Были снаряжены лишь два тарантаса: в одном генерал-губернатор и делопроизводитель его канцелярии А.А. Скальковский, в другом — доктор и ординарец. Поездка оказалась тяжелой: трое суток брели по голой пустыне, без теплой пищи, по холоду, без какого-либо пристанища для отдыха. «Граф, — по свидетельству Скальковского, — перенес все невзгоды с величайшим терпением, ни единым словом не выразил неудовольствия: напротив, он был весел, всю дорогу шутил...»¹⁴⁵

19 февраля Лорис-Меликов прибыл в Астрахань. В Астраханской губернии, где находился главный очаг эпидемии, к приезду генерал-губернатора готовились с еще большим волнением, чем в Саратовской. В последней еще помнили, как в 30-х гг. в Саратове останавливался, путешествуя по стране, император Александр II, бывший тогда наследником. Но на астраханскую землю еще не ступала нога государственного чиновника столь высокого ранга, как Лорис-Меликов. «Живейший интерес, с которым ожидался приезд его, — сообщала официальная губернская газета, — объясняется как высоким уполномочием, возложенным на графа Высочайшей властью, так и трудностью той задачи, разрешением которой заинтересована не только целая Россия, но и вся Европа, и тою популярностью, которую приобрел М.Т. Лорис-Меликов как герой последней войны в Восточной Турции»¹⁴⁶.

Даже столица не встречала героев Русско-турецкой войны, как встречала Астрахань своего генерал-губернатора. «Буквально все население, от мала до велика, высыпало на встречу. Все улицы, окна, балконы, даже деревья, были усеяны тысячами голов, ревевшими ура!». Густая толпа повсюду сопровождала Лорис-Меликова в его передвижениях по городу и не отходила от губернаторского дома, в котором он остановился¹⁴⁷.

Дом губернатора, ставший резиденцией Лорис-Меликова, располагался за стенами Астраханского кремля на центральной площади города, на которую смотрели двадцать окон его фасада. Здание было построено в XVIII в. итальянским архитектором А. Дигби. В нижнем этаже находились торговые лавки, и лишь бельэтаж был в распоря-

жении губернатора, который и отвел апартаменты для Лорис-Мели-кова¹⁴⁸. Здесь проходила часть его рабочего дня, здесь же, «у себя под рукой», Лорис-Меликов устраивал экстренные заседания городской думы, «для большего удобства и престижа своей власти»¹⁴⁹.

По прибытии в Астрахань Лорис-Меликов дал телеграмму императору, в которой поздравлял его «с достопамятным для всего русского народа днем восшествия на Престол» и всеподданнейше доносил, что больных во вверенном ему крае не имеется¹⁵⁰. Эта благая весть должна была слркить своеобразным подарком императору к очередной годовщине его правления. Дата приезда в Астрахань, как видно, была выбрана не случайно. Правда, для большинства подданных империи она ассоциировалась прежде всего с падением крепостного права: 19 февраля 1861 г. Александр II подписал манифест об освобождении крестьян. Но об этом историческом событии Лорис-Меликов в своей поздравительной телеграмме не упоминал. У него было особое чутье, с чем и как поздравлять монархов. Внимательный наблюдатель обстановки в «верхах», он не мог не почувствовать, сколь непопулярной стала здесь крестьянская реформа.

Александр II в ответной телеграмме Лорис-Меликову благодарил «за прекращение болезни на низовьях Волги» и выражал надежду, «что принятыми мерами грозившее бедствие окончательно устранено»¹⁵¹.

Между тем сам «победитель чумы» еще не был уверен в ее окончательном устранении: тогда же, в конце февраля, был зафиксирован в Ветлянке еще один случай заболевания, что задерживало снятие карантина. В Астрахань, поближе к Ветлянке, Черному Яру и другим пораженным чумой селениям, генерал-губернатор перебрался в ожидании международных экспертов, уже съезжавшихся в Царицын во главе с известным немецким профессором-эпидемиологом Августом Гиршем. Лорис-Меликов рассчитывал, что они найдут в Астраханской губернии уже вполне благополучную обстановку и престиж России будет спасен. Он был расстроен и встревожен новым проявлением болезни, портившим результаты его усилий. Европейские же врачи посчитали это большой удачей: эпидемия действительно прекратилась, и материала для экспертизы у них могло и не быть. Эксперты определили, что болезнь, напавшая на Ветлянку, — азиатская чума, хотя способ ее занесения в низовья Волги остался нераскрытым. Так был положен конец дискуссии, в которой ряд авторитетных российских врачей оспаривали мнение своих коллег о чуме на Волге, утверждая, что там свирепствует особый тиф. Те из них, что работали на эпидемии, погибли.

А. Гирш по следам своего пребывания в Астраханской губернии написал исследование о чуме в Ветлянке, в котором отдавал должное принятым властями мерам по локализации и искоренению болезни¹⁵². В советской же литературе высказывалось мнение, что деятельность Лорис-Меликова в низовьях Волги была показушной, а результаты ее раздуты им в карьерных целях. По мнению М.И. Хейфеца, «видимость решительной и энергичной деятельности, которую придал Лорис-Ме-ликов своему пребыванию на Волге, стяжала ему славу умелого администратора крупного масштаба». В доказательство исследователь ссылается на письмо А. Скальковского отцу, где он писал, что «чумы нет и в помине»¹⁵³. Но и сам граф из Царицына и из Астрахани периодически посылал в Министерство внутренних дел телеграммы о том, что новых случаев заболеваний не обнаружилось, подчеркивая, что обстановка в крае спокойная. Смысл его действий состоял в том, чтобы не допустить рецидива болезни, прекратившейся только с наступлением холодов и грозившей вспыхнуть по весне.

Дни, проведенные в Астраханской губернии, вызывали в памяти генерал-губернатора недавнее пребывание на войне: та же насыщенность и напряженность существования, то же ощущение опасности, затаившейся рядом. В этой необычной обстановке, где он должен был разбираться в медицинских спорах, принимать незамедлительные решения в области здравоохранения и городского хозяйства, Михаил Тариелович полушутя, но и не без серьезности признавался, как вспоминает его секретарь А. Скальковский, что ему было «легче командовать 100-тысячной армией». В Астрахани, как и в Царицыне, Лорис-Меликов развивает «деятельность изумительную».

Прежде всего он занялся проверкой исполнения обязательных для всего Среднего и Нижнего Поволжья мер по предотвращению эпидемии, предусмотренных циркуляром генерал-губернатора от 2 февраля. Даже «Астраханские епархиальные ведомости», до тех пор молчавшие об эпидемии, со второй половины февраля публикуют серию заметок «Дезинфекционные средства и способы их употребления». Но здесь, в очаге заболеваний, требовались и «специальные меры», как определил

их Лорис-Меликов в циркуляре. Осмотр рыбных промыслов выявил «безусловно вредное в санитарном отношении» состояние чанов для соления рыбы. Совещательно-санитарная комиссия признала их «подлежащими уничтожению». Понимая, какой урон нанесет это местному хозяйству, Лорис-Меликов разрешил вывести ватаги за черту селений и разместить в специально отведенных местах¹⁵⁴. Были приняты меры по дезинфекции захоронений тех, кто погиб от чумы, и сожжение их жилищ. Для этого Лорис-Меликов сам побывал в эпицентре заразы — в Ветлянке. По его распоряжению сожжено свыше 50 домов станицы, признанных «зачумленными». Как не затронутые эпидемией были оставлены 173, в том числе и питейное заведение¹⁵⁵.

Помощник делопроизводителя Лорис-Меликова, назначенный им из местных чиновников, Н.Г. Вучетич, наблюдая, как экономно расходует граф отпущенные ему на борьбу с эпидемией средства — 500 тысяч рублей, — отмечает, что значительная часть их была отнесена к вознаграждению пострадавших от чумы. Лорис-Меликов учредил особую комиссию по оценке подлежащей уничтожению собственности домовладельцев в Ветлянке и других станицах (всего 83 строения). Генерал-губернатор держал работу комиссии под контролем, настаивая на возможно более справедливом возмещении убытков потерпевших. Вучетич, занимавшийся делопроизводством, свидетельствовал, что «нигде в населении не проявлялось ни малейших неудовольствий»¹⁵⁶.

Губернатор Н.Н. Биппен ничего не предпринимал на свой риск даже в той чрезвычайной обстановке, что сложилась в конце года в его губернии. Все противоэпидемические меры были задействованы самими жителями губернии: это они самостийно установили карантин, не допуская приезжих из зараженных станиц, проложили обходные пути в города Среднего Поволжья — по степи, минуя зараженный район. Губернатор же, выжидая в бездействии, так и не рискнул обратиться за помощью к правительству. Решение основных местных проблем перекладывалось начальником губернии на правителя губернаторской канцелярии Д.В. Чичинадзе — более деятельного и энергичного, чем он сам. Но и Чичинадзе был по-своему осторожен, чутко прислушиваясь не столько к происходящему в губернии, сколь к «тенденциям» в Петербурге¹⁵⁷. Правитель канцелярии также не особо утрркдал себя, загружая подчиненных.