Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

О похоронах гр. М.Т. Лорис-Меликова корреспондент «Нов. времени» передает:

В 9¹/₂ часов, в четверг, 15 декабря, половина всего гарнизона Ниццы и Виллафранки стянулись к вилле Коринальди, занимая улицы Макарони и Галеви, Английское гуляние и весь сквер, образованный из сада виллы. Участвовали: 159-й пехотный полк, 7-й батальон пехотных стрелков и 23-й батальон пехотных егерей. Горная батарея 38-го артиллерийского полка стояла перед фасадом виллы. Несколько тысяч любопытных окружали ее, располагаясь вдоль всего прибрежья. В 10 часов приехали Его Высочество герцог Георгий Максимилианович Лейхтенбергский³, губернатор Ниццы, седовласый и статный генерал де Коатпон, мэр города граф де Малосена, префект г. Арсен Анри (Агзепе Непгу), прокурор республики виконт дю Муарон, генеральный секретарь префектуры Брю д’Ескиль, австрийский генеральный консул граф Туровский де Везель, русский консул Батурин и полный состав офицеров здешнего гарнизона вошли в комнату, где лежало тело. После литии гроб закрыли и понесли на колесницу, запряженную четверкою лошадей.

Началось шествие при залпах из пушек (по 11 выстрелов за раз) со старого СЬа1еаи, на горе, возвышающейся над городом. Впереди шла музыка егерского полка, потом командующий всеми войсками ген. Гар-нье де Таре; батальон 7-го егерского полка, за которым шли трубачи, бригада конных жандармов, сабли наголо, траурная колесница, исчезавшая под громадными венками; кисти держали генералы Гакман и Коатпон, префект и мэр в парадных костюмах. За колесницею вели походного коня ген. Коаптона, покрытого крепом; на чепраке вышит был французский герб; когда проходила колесница, знамя 159-го полка, завешанное крепом, медленно опустилось до земли, и все строевые офицеры отдали салют саблями. За гробом шли гр. Тариель Михайлович, графиня Мария Михайловна, ген. Новиков и Забалов, русский консул и огромная толпа русских и иностранцев; убитая горем графиня Нина Ивановна следовала в карете с С.М. Новиковой; часть войск шла по бокам, остальная — за кортежем, и длинный ряд карет замыкал шествие. Когда процессия завернула на Английское гуляние, раздались вдруг звуки русского гимна. Русские сняли шляпы с недоумением; оказалось, что французы, не знакомые с нашими обычаями, сами устроили этот вид чествования, как самую высшую почесть покойному и вместе с тем как знак дружбы, соединяющей их с русскими. Несмотря на огромное расстояние от кладбища, на страшную грязь и горячие лучи солнца, почти все дошли пешком до красивой местности, где возвышается часовня. Туда внесен был гроб при громе пушечных выстрелов; на темном деревянном гробе положили ножны от сабли, белую шапку, а кругом лежали венки и букеты. Кончилась панихида, снова раздался гром пушек, и все медленно разошлись. Когда вдова покойного показалась у ворот кладбища, музыка снова заиграла русский гимн, потом заменившийся французским национальным гимном при проходе генералитета. Через несколько недель, когда здоровье дочерей покойного графа несколько поправится, а вдова его наберется сил, вся семья отправится в Тифлис, где совершится предание тела земле.

Русские ведомости. 1888. 31 декабря.

¹ Ольга Федоровна (1838—1891) — великая княгиня, принцесса Баденская, жена великого князя Михаила Николаевича.

² Фрейсине, Шарль Луи, род. в 1828 г. В 1876 г. — республиканец, сенатор. В 1879 — 1880, 1882, 1886 гг. — министр-президент, в 1885 — 1893 гг. — военный министр и одновременно (1890—1893 гг.) — министр-президент, в 1898 г. — военный министр; с 1900 г. — сенатор.

³ Романовский, герцог Лейхтенбергский (1852—1912).

№ 86

ВЫСОЧАЙШИЕ ТЕЛЕГРАММЫ

Вторник, 10 января 1889 г.

Вдова генерал-адъютанта графа М.Т. Лорис-Меликова удостоилась получить, по случаю кончины ее супруга, нижеследующие телеграммы, на французском языке, от Их Императорских Величеств и Их Императорских Высочеств:

От Их Императорских Величеств:

«Гатчина. Императрица и я принимаем глубокое участие в вашем горе. Да укрепит вас Господь в вашем тяжком испытании. Александру.

От ее императорского высочества великой княгини Ольги Федоровны:

«Канны. Сердечно соболезную вам, принимаю живейшее участие в вашем горе, разделяемом мною от души. Да поддержит вас Господь. Ольга».

От его императорского высочества великого князя Михаила Николаевича:

«С.-Петербург. Глубоко опечален. Да укрепит вас Бог в вашем горе. Никогда не забуду заслуг вашего дорогого покойника. Михаил».

От его императорского высочества великого князя Николая Михайловича¹ :

«С.-Петербург. Глубоко опечален. Смерть вашего уважаемого супруга — невознаградимая утрата. Да поддержит вас Господь в вашей скорби. Николай».

От высочеств принцессы Евгении Максимилиановны и принца Александра Петровича Ольденбургских²:

«С-Петербург. Принимаем искренно-сердечное участие в постигшей вас утрате. Всегда будем с признательностью вспоминать о дррк-бе, которую он нам всегда оказывал. Да укрепит вас Господь в этом жестком испытании. Евгения, Александр Ольденбургские».

Телеграмма, полученная старшим сыном покойного графа, поручиком графом Т.М. Лорис-Меликовым, от его императорского высочества великого князя Сергея Александровича³:

«С.-Петербург. Принимая живейшее участие в вашем великом горе и глубоко опечаленный кончиною вашего отца, от всего сердца шлю вам мои соболезнования и мои пожелания. Да поддержит вас Всевышний в эти глубокоскорбные минуты. Сергей».

Новое время. 1889. 11 (23) января.

¹ Николай Михайлович (1859—1918) — великий князь, сын великого князя Михаила Николаевича.

² Ольденбург — герцогство, входящее в состав Германской империи. Ольденбургские герцоги жили и в России. Это были потомки Георга-Людвига Голштинского, двоюродного дяди Петра III, выехавшие из России при Екатерине II. Генерал-лейтенант Александр Петрович Ольденбургский (1844—1932) командовал Преображенским полком. В 1877—1878 гг. во главе пехотной дивизии участвовал в Балканском походе. В 1886—1889 гг. командовал гвардейским корпусом. Его супруга Евгения Максимилиановна — покровительница комитета о сестрах Красного Креста, председательница Императорского общества поощрения художеств.

³ Сергей Александрович (1857—1905) — великий князь, 4-й сын Александра II. Генерал-губернатор и командующий войсками Московского военного округа с 1891 г.

№ 87

НЕКРОЛОГИ «Вестник Европы»¹

12-го (24-го декабря) скончался в Ницце граф М.Т. Лорис-Мели-ков — один из тех замечательных государственных людей, настоящее значение которых может быть оценено вполне только историей. Наше мнение о «диктатуре сердца», об «эпохе новых веяний» мы выражали много раз, отвечая на ретроспективные нападения газет, в свое время безмолвствовавших или поклонявшихся тому, что перед тем они сожигали. Реакция, господствовавшая, с большей или меньшей силой, целых четырнадцать лет (1866—1880), привела к двум главным результатам: она ухудшила экономическое положение народа и извратила умственную жизнь общества. Сообразно с этим, поправить дело можно было только одновременно с работой в двух направлениях, тесно связанных между собою. Принять меры к поднятию народного благосостояния, оставляя общество — безгласным, мысль — зависимою от произвола, земство — бессильным и забитым, значило бы обречь эти меры, в лучшем случае, на полууспех. Увеличить свободу мысли и слова, ничего не изменяя в материальном быте народа, значило бы строить на песке, забыть о насущных потребностях, слишком долго остававшихся неудовлетворенными. Политика гр. Лорис-Меликова не была односторонней. Поставив себе задачей облегчение экономического гнета, тяготевшего над массой населения, она выразила решимость изменить к лучшему и те условия, от которых сознательно страдает меньшинство, бессознательно — большинство русского народа. Параллельно с мерами, направленными к более справедливому распределению податного бремени, шли другие, которые можно назвать общим именем — освободительных. Если иное, начавшееся в министерстве гр. Лорис-Меликова, сошло со сцены вместе с ним самим, то многое другое продолжалось еще довольно долго и принесло довольно крупные результаты. Понижение выкупных платежей, отмена подушной подати, перенесение части податного бремени на более достаточные классы населения (налог с наследств, налог на процентные бумаги, раскладочный сбор и т. п.), организация крестьянского кредита, охрана фабричных рабочих, поземельное устройство тех групп населения, которые не подошли под действие положений 19 февраля, — все это было задумано во время «диктатуры сердца», исполнено под влиянием данного ею импульса. Этого одного было бы уже достаточно, чтобы увековечить имя гр. Лорис-Меликова в государственной истории России, подобно тому, как оно увековечено в военной ее истории сражением на Аладжинских высотах и взятием Карса.

Между более подробными статьями о гр. Лорис-Меликове есть, говорят, и такие, в которых «лягают умершего льва», отрицают даже его храбрость. Мы очень рады, что нам не пришлось их видеть. Есть другие, в которых господствует кисло-сладкий тон и превозносятся только военные заслуги усопшего. Есть третьи, в которых похвала преобладает над порицанием, но бочка меду, по поговорке, испорчена ложкой или несколькими ложками — дегтя. В одной из статей последнего типа нас хотят уверить, например, что «быстрому возвышению гр. Лорис-Меликова не мало способствовали женщины». Нам говорят, что покойный был последним «случайным человеком» в России, упуская из виду, что если его призыву к власти и содействовали случайные обстоятельства, то в нем самом не было ни одного из характерных признаков случайного человека. Лорис-Меликов — читаем мы дальше — «не был достаточно подготовлен к выпавшей на него задаче». Жалобы квазилиберальной печати, «имевшей более целью систематическую оппозицию правительству», он принимал за «действительные выражения народных нужд». Он считал «наше общество более созревшим, чем это было, и более устойчивым в своих воззрениях». В особенности недовольна газета последними месяцами министерства Лорис-Меликова. «Поведение» его после 1-го марта кажется ей «ниже того, что от него следовало ожидать»; «потрясенный нравственно и физически, он не хотел или не мог понять, что той политике, которую он преследовал, не было более места». Другими словами, гр. Лорис-Меликову ставятся в вину лучшие черты его натуры — его вера в добро, его стойкость, его верность системе, которую он однажды признал истинной и целесообразной. Конечно, для него лично было бы лучше, если бы он умел применяться к обстоятельствам, — но тогда он не был бы тем Лорис-Меликовым, имя которого вышло чистым из всех превратностей изменчивой судьбы. Если он и был оптимистом, то какое же истинно великое дело возможно без веры в людей, для которых и с помощью которых оно предпринимается?.. Нет, рк лучше откровенная вражда, чем это балансирование между снисходительностью и строгостью. Лучше прямо называть время управления Лорис-Меликова (как это делают «Московские ведомости») «плачевной эпохой»; лучше уверять, что «старый кавказский боевой генерал был далек от истинного понимания той роли, которую заставляли его играть петербургские сумасбродные доктринеры и легальные анархисты»...

Арсеньев К.К. За четверть века (1871—1894). Сборник статей. Пг., 1915. С. 313-315.

¹ Автор этого некролога Арсеньев Константин Константинович (1837—1919), журналист, адвокат, общественный деятель, почетный академик (1900). В 1858— 1861 гг. публиковал в «Русском вестнике» статьи на исторические темы. В 1871 г. выступал адвокатом на Нечаевском процессе. Ведущий публицист «Вестника Европы» с момента возникновения журнала. С 1891 г. — один из редакторов «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона. Арсеньев — автор ряда исследований о творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина. С 1911 г. — главный редактор «Нового энциклопедического словаря».