Граф Никита Панин

Вот тут и сыграл свою роль французский посол в Константинополе. Он подкупил балтского начальника Якуб–агу, и тот доложил в Константинополь, что русский отряд разграбил Балту. Обрескова вместе со всеми работниками посольства немедленно арестовали и бросили в тюрьму. Это означало войну.

Никита Иванович разрывался. Надо готовиться к войне с Турцией, Польша бурлит — надо успокоить, а Екатерина придумала себе занятие — она решила привить оспу, а значит, всю организацию этого дела возложила опять-таки на Никиту Ивановича.

Панин выписал из Англии доктора Димедейла, и Екатерина вместе с наследником, тоже подвергшимся процедуре, отбыла в Царское Село, чтобы несколько недель ждать результатов.

Монархиня, державшая все нити управления в своих руках, оставила государство на волю Никиты Ивановича и удалилась от дел.

Никита Иванович работал день и ночь — рассылал депеши русским послам с указаниями, как поступать, если война начнется, приказал Захару Чернышову держать южные войска в состоянии боевой готовности, графу Румянцеву советовал срочно пополнить военные склады, князю Репнину рекомендовал провести передислокацию русских войск в Польше, чтобы начать отражение нападений турок или крымского хана…

Когда Екатерина вернулась в столицу и ознакомилась с положением дел, то схватилась за голову — не знала, чем заниматься в первую очередь.

И она вернулась к замыслу Никиты Ивановича, который отвергла пять лет назад, — учредила государственный совет. Во главе поставила Панина и поручила ему же и подобрать членов.

Никита Иванович отнесся к созданию совета без особого энтузиазма — этот орган, буде он сделан еще пять лет назад, был бы подготовлен к теперешней сутолоке, а тут приходилось все начинать заново.

Однако задачу свою выполнил, и скоро совет собрался на первое заседание. Разумовский, двое князей Голицыных, генерал и вице–канцлер, Никита Иванович с братом Петром, князь Волконский, генерал–аншеф Захар Чернышов и, конечно же, Григорий Орлов. Екатерина настояла на его кандидатуре — ей нужно было, чтобы кто-то высказывал ее собственные мысли, если она сама не решится предать их гласности.

На первом же заседании совет решил единодушно — войну вести и не оборонительную, а наступательную, с тем чтобы удержать свободное мореплавание на Черном море. А с Польшей надобно утвердить такие границы, чтобы навсегда спокойствие не нарушалось…

Тут же совет принял решение разделить армию на три корпуса — наступательный под началом Голицына, оборонительный под командованием Румянцева и обсервационный. Петр Иванович высказал сведения, что у него были — турецкая армия должна собираться при Адрианополе и частью при Бабадаге. Что направление Турции в войне будет на Польшу, в этом совет был единодушен. И не ошибся.

Агенты доносили, что турки собирают армию в четыреста тысяч, хотят перейти Днестр близ Хотина и занять Варшаву. Свергнув польского короля, намереваются турки двинуться на Россию через Киев и Смоленск. Их будет поддерживать крымский хан…

Вот когда пригодились все союзные трактаты, подписанные с северными соседями. Фридрих крепко решил держаться за Россию, поскольку война, превратившись в общеевропейскую, смела бы его, Дания осталась надежным союзником, совместные усилия северных стран, уже объединенных в часть северной системы, удержали Швецию от нападения. Долго прощупывал Никита Иванович Австрию и добился, что эта страна обязалась придерживаться нейтралитета.

Больше всего беспокоила Никиту Ивановича Польша. Сильная королевская власть могла бы помочь России, но шляхта не желала слушать никаких резонов и продолжала междоусобную бойню, расшатывая самые устои государства.

Не дожидаясь официального объявления войны, крымский хан Крым–Гирей ворвался в южные районы России, сжигая все на своем пути и уводя в плен мирных жителей. Он подошел к Елизаветграду, но не взял его — артиллерия начала обстрел, и плохо вооруженные татары испугались пушечных разрывов. Гарнизон города, маленький, плохо подготовленный, тем не менее решил сражаться до последнего. Хан отошел и повернул в сторону Киева. И вот тут-то начались его злоключения. Это последнее в истории нашествие татар на русскую землю кончилось до того бесславно, что Панин, получая донесения, радовался до слез. Крымцы заблудились в степи — польский проводник сбежал — зима выдалась суровая и снежная, конница замерзала. Кончилось тем, что хан вернулся в свою ставку в Каушанах и там умер. Говорят, его отравили турки…

Первым столкнулся с турками корпус князя Голицына. Он переправился через Днестр, разбил их отряд и подошел к Хотину. Но взять его без осады оказалось невозможно, и Голицын снова отошел за Днестр.

Получив это сообщение, Екатерина рассвирепела — ей нужны были скорые победы. Она настояла на совете, чтобы Голицына заменил Румянцев, и оказалась права. Румянцев применил против турок новую тактику, и победы последовали.

Оборонительный корпус возглавил Петр Панин.

Со слезами на глазах Никита Иванович провожал брата на войну.

Он умолял Марию Родионовну остаться в столице, чуть ли не стоял на коленях перед нею, когда узнал, что и она вместе с мужем и дочерью уезжает под Бендеры, осада которых была намечена оборонительным корпусом. Крохотная Катерина, обряженная и снаряженная в поход, держалась за край материнской юбки.

— Мария Родионовна, — сурово пенял Никита Иванович, — хоть дочь пощадите. Это же отрасль панинская, наш росток. А ну, как прилетит ядро, которое и вашего отца разорвало, а ну как шальная пуля — не простите себе…

— Мое место рядом с супругом, — твердо и ласково выговаривала Мария Родионовна, — что он без нас? Что мы без него? Он — наша опора, а мы — его опора. Где он, там и вся семья, где мы, там и он.

Петр Иванович тоже пытался отговорить Машу, но она только взглядывала на него, и он умолкал. Без ее заботы, без ее лечения его подагрических ног он тоже не мыслил себе пребывания в армии.

— Мария Родионовна, — повысил голос Никита Иванович, — буде надобно, заготовлю приказ императрицы…

— Никита Иванович, ну посудите сами, какая же я супруга буду, ежели оставлю Петра Ивановича без присмотра? Я буду тут блаженствовать, а он умирать будет от болей? Кто его накормит, кто ноги ему попарит? Никому я не доверю, никогда не оставлю нигде Петра Ивановича, хоть вы мне что говорите…

Она до сих пор и до конца дней своих называла мужа на вы и величала по имени–отчеству…

Никита Иванович вздохнул с завистью и тайным одобрением — удивительная жена досталась Петру. А ему, видно, так весь век и куковать одному…