Граф-пират

— Мне жаль. Мне действительно жаль, если ты решила, что все будет по-другому. Обстоятельства нельзя изменить, Вайолет. Мне казалось, я дал тебе это понять. Прости, если какие-то мои слова или поступки заставили тебя подумать иначе. Я изо всех сил старался этого избежать.

Вайолет молча смотрела на него. «Морхарт много значил для тебя. Оливия много значит для Лайона. Как бы мне хотелось быть на месте Морхарта».

Вайолет поняла, что, несмотря на сохраненный Флинтом цветок жасмина, она все равно ничего для него не значила. Ведь он ничего не знал о любви. Он признавал только верность и непреклонность.

Он увидел ее лицо, вздохнул и откинулся на спинку сиденья, потом с горечью рассмеялся.

— Мне доводилось переносить кое-что похуже ненависти, Вайолет. Я переживу и твое презрение. Я уже понял, что это станет ценой моей удачи, и поверь мне, эта мысль не доставила мне радости. Я действительно думал, ты поймешь. Мне жаль лишь одного: что ты могла подумать иначе. Давай начинай ненавидеть меня. Ничего не изменится.

Флинт ждал, что она скажет.

Но больше говорить было нечего.

Глава 22

Печально известный всем морякам, плотный и безжалостный туман повис над Бискайским заливом сразу после того, как Флинт безвозвратно уничтожил все крупицы уважения, которые могла питать к нему Вайолет. Природа будто насмехалась над ним. Так же мрачно было у него на душе.

Неизбежное случилось. Ничего, он это переживет.

Однако Флинт не был так уверен, сможет ли Вайолет. Он по опыту знал, что даже в глазах людей, в которых только что попала пуля, и то было больше надежды. Флинт никогда ей не лгал.

Словно в насмешку, в наказание за беспечность до встречи с Вайолет, целых два дня после выхода из порта Ла-Рошели они плыли в тумане. Флинт был слишком опытен, чтобы увидеть в этом какую-то тайну или романтику. Туман укрывал прячущихся в засаде пиратов, контрабандистов, был причиной кораблекрушений. Хотя вдоль этой части побережья Флинт мог с легкостью провести корабль — путь был прекрасно разведан моряками до него, каждая подводная скала, на которую могла наткнуться шхуна, нанесена на карту, — но в тумане он всегда прислушивался внимательнее. Звуки были обманчивы, их приглушала мгла.

И наконец за правым бортом Флинт услышал глухое ворчанье и несколько тяжелых ударов.

— К оружию! — крикнул он.

Он уже знал, что случилось, прежде чем увидел взбирающихся на корабль людей. У них в зубах зажаты ножи, за поясом торчат пистолеты и сабли. Эти звуки Флинту были знакомы как свое дыхание: ворчанье вырвалось у Грибера, когда ему ко лбу приставили дуло пистолета или нож к горлу, глухой удар — тяжелое падение его тела, после чего пират спрыгнул на палубу «Фортуны».

Где Вайолет?

Флинт надеялся, что она внизу.

Это была его последняя мысль, прежде чем на палубу выбежали матросы и все заглушили звуки взводимых курков, лязг выхватываемых из ножен сабель и топот ног по деревянному настилу. Его люди занимали позиции для защиты и нападения. Флинт выскочил из-за бака и ударил в грудь ногой пирата, который уже собирался перебраться через борт «Фортуны»: тот с шумом упал в воду, подняв тучу брызг.

Его матросы, да благословит Господь их черные сердца, были свирепыми и умелыми воинами, рубили ножами руки пиратов, осмелившихся зацепиться за борт корабля, словно лианы за деревья в джунглях, перерезали веревки, которыми те опутали «Фортуну». Повсюду раздавались крики, ругань, всплески от падения в воду тел, клацанье стали о сталь, глухие удары.

— Пушки, Коркоран! — крикнул Флинт. — Матросов к пушкам!

— Есть, сэр!

Коркоран быстро занял место у орудия.

Где пираты, там и корабль, и как только они справятся с людьми, пройдет совсем немного времени, прежде чем разбойники откроют огонь по «Фортуне».

В жарко натопленном камбузе Вайолет и Геркулес спорили о том, как лучше приготовить мясо к ужину, когда над их головой раздался громкий топот, словно пробежало целое стадо.

Вайолет удивленно подняла голову.

Геркулес побледнел. Его нож застыл в воздухе.

Наконец его губы медленно растянулись в зловещей улыбке, и по спине у Вайолет побежали мурашки.

— Что случилось? — слабым голосом спросила она.

В этот момент до них донеслись сдавленные крики.

Геркулес со звоном бросил нож, нырнул под стол и извлек на свет кривую турецкую саблю с заостренным концом, длиннее, чем его рука. Отблески тусклого света играли на клинке.

Вайолет выронила нож. Ее ладони похолодели от ужаса.

— Геркулес, в чем дело?

— Пираты. Оставайтесь здесь.

Никогда она не слышала такой радости в голосе. Геркулес проворно выбежал из камбуза и вскарабкался на палубу.

О Боже, в ужасе подумала Вайолет. Может ли там оказаться Кот? Как такое произошло? Они ведь не везли никакого груза. Он знает, что она на борту?

Что, черт возьми, происходит?

Флинт убьет ее, если она появится на палубе; возможно, даже по-настоящему убьет.

Но если Лайон действительно среди пиратов, то, увидев Вайолет, он не причинит Флинту вреда.

Вайолет повертела в руках нож, но ее взгляд остановился на тесаке.

Когда в разгар битвы Флинт услышал душераздирающий вопль, то уже знал, что увидит Геркулеса, размахивающего ятаганом. Издавая устрашающий боевой клич, Геркулес налетел на пучеглазого пирата с усами, в нелепой полосатой рубахе, вооруженного саблей и пистолетом. Оружие описало дугу в воздухе и с грохотом упало на палубу.

Прямо к ногам Вайолет.

Инстинктивно она схватила пистолет и присела на корточки за лежащим баркасом. Ее сердце неистово колотилось, было трудно дышать. Вокруг слышался топот ног, вопли боли и крики: «Пригнись, Грибер!», «Осторожнее, капитан!». Вайолет прижала колени к груди и наклонила голову, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Она не знала, ранен ли Флинт и на борту ли Лайон. Это становилось невыносимым, и Вайолет осторожно выглянула из своего укрытия.

Поймав прожегший ее насквозь взгляд желтых глаз пирата, она поспешно спрятала голову. Оказалось, это всего лишь мимолетно выбившийся из-за облаков луч солнца блеснул на его золотых украшениях.

Потом Вайолет увидела обезоруженного пирата, придерживавшего рукой распоротое, кровоточащее запястье, в то время как Коркоран и Геркулес волокли его под руки. Он лягался ногами и ругался на неведомом языке, пока они не сбросили его в море. Вода поглотила его, и крики стихли.

Боже правый… Если ей удастся остаться в живых, она никогда больше не решится ни на одну авантюру.