Граф в законе (сборник)
Шрифт:
— Сядешь за руль?
— Да…
Сергей втиснулся на заднее сиденье.
Только теперь он заметил, что начало светать. Ушастый равнодушным, невидящим взглядом проводил убегавшую машину.
30
Миновав поворот на Шереметьевский аэропорт, Немой свернул на обочину и остановил машину.
— Там телефон… — сказал он понуро.
— Ну и что? — не понял Сергей.
— Позвонить надо… Не могу так… Не могу…
Они вышли из машины. Немой поднялся в телефонную будку, Сергей встал у приоткрытой двери.
Трясущимися пальцами Немой вставил
— Здравствуйте… Не разбудил вас?.. Простите уж… Тут дело такое… Едем к вам… с этим… с Ильиным… Нам он не дал тетрадки, как ни просили… Что?.. Да чуть-чуть помяли… Простите уж… Что-что?.. Да я ж, как лучше… миром хотел, а дядюшка Цан… Что?.. — Он замолк, плотнее, всей ладонью прижал к уху трубку, с минуту слушал, жалко и печально улыбаясь, только губы выдыхали повинно: — Простите уж, простите… — Потом сказал чуть смелее: — Да ничего он, здоров… Тут стоит, возле меня… даю…
Немой протянул Сергею трубку, горестно покачав головой, словно получил сообщение о своей скорой кончине.
— Дорогой Сергей Андреевич, — раздался знакомый безучастный голос. — Приношу свои глубочайшие извинения за своих нерадивых помощников… Они не поняли меня… Вознамерились отличиться. Но я рад, безмерно рад, что все окончилось благополучно. Приезжайте, мы ждем вас с нетерпением… И не смущайтесь, что час ранний…
Дальнейший путь оказался недолгим, но мучительным для Сергея: в голове гулко пылал огонь, бился о черепную коробку. Он сидел, сцепив зубы, закрыв глаза и раскачиваясь, как игрушечный болванчик, чтобы хоть немного унять бушующее пламя.
— Приехали! — легонько тронул его Немой. Сергей и не почувствовал, что остановилась машина.
Разномастные изгороди, заборы, плетни, а за ними укутанные зеленью дома. Уже наступило утро, прохладное, тихо-сонное. Над горизонтом открылась серо-голубая полоска, темные тучи нехотя уползли, уступая место еще далекому солнцу.
Сергей расставил ноги, чтобы увереннее, тверже стоять на странно покачивающейся дороге. Правая рука сжимала пистолет в кармане. Левой он достал пачку сигарет, вытянул одну губами… Неожиданно щелкнула зажигалка и зыбкий огонек приблизился к кончику сигареты. Прикурил, затянулся и только потом повернул голову. Рядом с ним стоял высокий пожилой человек. Первое впечатление: священнослужитель в цивильном костюме. Черная, окладистая с редкой проседью борода, мягкие, но упрямо сжатые губы, прямой нос и умные, пытливо-ироничные глаза. Иконописное лицо слегка огрублял небольшой рваный шрам внизу, на левой щеке, он выползал из бороды, как разлапистый паук…
Граф (а это, несомненно, был он) внимательно оглядел Сергея. В его глазах постепенно угасли иронические искорки, лицо стало приветливым, открытым.
— Бог ты мой! Какой у вас вид, Сергей Андреевич! — Паук на щеке стал суетливо перебирать ножками. — Пойдемте скорее в дом! — Не оборачиваясь, сердито бросил Немому: — А где эти? Где твои энтузиасты, спрашиваю?!
Немой опустил голову.
— Там… у реки…
— Отправляйся за ними! И ждите меня здесь, в машине.
На пороге их встретила Глафира Николаевна. Она была какая-то обновленная, помолодевшая, в синем костюме спортивного покроя. Увидела Сергея и ахнула, сжав на груди руки.
— Сергей Андреевич, а у вас кровь на волосах, на костюме…
Но Сергей остановился
перед ней («что за чертовщина, и дом покачивается!»), сказал настойчиво:— Сначала я хочу видеть Бету…
И Глафира Николаевна, и дверь за ней, и стоящий в глубине комнаты столик с цветами потеряли очертания, поплыли куда-то в сторону, завертелись, удаляясь в нахлынувшем облаке.
Очнулся он на кровати. Потрогал голову. Перевязана. Внизу плечики стула держали его пиджак. А на столике возле вазы с цветами лежали рядышком два пистолета системы Макарова.
— Все миновало, слава Богу! — заговорила обрадованно Глафира Николаевна. — Рана, конечно, большая, но кость не затронута… Это уже хорошо… Скоро приедет Веточка и сделает вам настоящую перевязку…
— Где она? — настойчиво потребовал Сергей.
— Да тут оказия такая вышла. Сосед наш крышу чинил и свалился, прямо головой вниз… Разбился сильно, в беспамятстве был… Граф позвонил в райбольницу, а там ответили: все машины в разъезде. Тогда он мне в город, посоветоваться… А я из окна увидела Бету… Вот, думаю, и машина, и врач… Она, добрая душа, согласилась поехать… Так мы здесь и оказались… Сейчас она повезла соседа в райбольницу… Скоро вернется…
Все выглядело логично, правдиво, но, вспомнив оборванную фразу: «Сереженька, милый, я…», он все-таки спросил:
— Почему же она не стала говорить со мной по телефону?
— Как не стала говорить? — поразилась Глафира Николаевна. — Говорила… Вот как все было. Перебинтовав соседа, она заглянула к нам, точнее порасспросить, как до больницы доехать… Тут вы звоните… Когда Граф передал ей трубку, в окно кто-то крикнул: «Быстрее, он умирает!» Ну, она и побежала, не договорив… Да не волнуйтесь, вам надо сейчас тихонько полежать… Приедет она скоро… А я пока чайку приготовлю…
И это прозвучало убедительно. Что ж, подождем, успокоил себя Сергей.
В это время Граф, молча стоявший у двери, перенес стул к кровати, сел и сказал своим отвратительно ровным голосом:
— Пока Катюша готовит чаек, мы побеседуем, не возражаете?
— Катюша? — переспросил Сергей.
— Да, для меня — Катюша. Вы называйте ее, как привыкли, Глафира Николаевна. — Он отвел взгляд в сторону, — Еще раз приношу свои глубочайшие извинения за то…
— За то, что не прикончили, — сухо резанул Сергей.
— Бог с вами, любезнейший. Не надо так плохо думать обо мне. Они будут наказаны, уверяю вас. — Граф погладил ладонью шелковистую бороду, посмотрел на Сергея. В глазах его застыло сострадание. — Поверьте, я и раньше был о вас высокого мнения. Катюша мне рассказывала… А сейчас просто восхищен. Вы, пожалуй, первый, кто разыскал меня без моего желания. Никому такое не удавалось. Это делает вам честь… Неужели такого человека я смогу обмануть, предать, позволить безнаказанно надругаться над ним?..
Сергей не отвечал, не хотелось говорить. Голова болезненно гудела. Отяжелевшее от слабости тело желало одного — покоя.
— Не верите? Или считаете, что нельзя верить человеку, который вещает таким замогильным голосом? Да, к нему нелегко привыкнуть… Была тюрьма, был диагноз: рак горла. Катюша переслала мне три очень дорогих кольца. Одно — начальнику колонии. Другое — главному врачу якутской больницы. Сделал операцию очень хороший хирург — ему третье кольцо, и вставил вместо горла какую-то трубку… Так что, не обессудьте…