Граф

К счастью, этого не случилось. Не знаю, чем заслужил кредит доверия у Чернобога, но чую, что практически его исчерпал. Это никак не клеилось с тем, что я читал о драгунах в документах Нечаева. Там встречались очерки о «характере» некоторых доспехов, но в них подразумевались боевые характеристики и тактика ведения боя в той или иной броне. Хотя в цитатах механиков проскальзывали рассказы о том, как драгун мог застыть во время боя, подставив под удар нерадивого управителя.

Но нигде не было и слова о том, чтобы механизм самолично уничтожил владельца. Сомневаюсь, что граф Воронцов был первым, чью душу выжег собственный доспех, но информация о таких случаях либо потерялась, либо кем-то тщательно скрывалась.

От хоровода мыслей голова разболелась настолько, что пришлось просить Дею сделать мне холодный компресс. Откинувшись в кресле и закинув ноги на пуфик, я положил мокрую прохладную ткань на лицо и закрыл глаза.

— Что-нибудь еще? — услужливо поинтересовалась горничная, явно обеспокоенная моим состоянием.

— Спасибо, ничего, — я покачал головой и пожалел об этом — в висок будто вогнали раскаленную иглу. — Скажи Петровичу и Олежке, чтобы осмотрели драгуна.

— Будет исполнено.

Удаляющихся шагов я не услышал, но почувствовал, что Деи больше нет в гостиной. Все вокруг погрузилось в блаженную тишину, которой мне так не хватало в последнее время. Но длилась она недолго — спустя минут двадцать после ухода горничной, в коридоре послышались легкие робкие шаги.

— Чего тебе? — спросил я, не дожидаясь, когда Олежка решится начать разговор. Обычно он бойкий парень, но если хочет что-то попросить, то мнется до последнего.

— А как вы узнали, что это я? — раздалось из коридора.

— По запаху, — я убрал полотенце с лица.

В гостиную вошел озадаченный Олежка. Он обнюхивал просторную серую рубаху, с которой Евдокии каким-то чудом удалось отстирать большую часть пятен. Паренек водил носом по рукавам, трогал ворот и оглядывал себя так, будто искал следы чего-то остро пахнущего.

— Не чую ничего, — признался красноглазый мальчишка.

— Я пошутил. Тебя шаги выдали, — со вздохом сообщил я. — В этом доме только ты так осторожно ходишь, словно засады боишься.

— А… — парень немного смутился и отвел взгляд.

— Чего тебе? — повторил я свой вопрос.

— Кхм, — Олежка кашлянул в кулачок. — Дея сказала, чтобы мы драгуна вашего в порядок привели. Но он в порядке. Разве что на ноги грязи налипло, но Аким уже почти все отчистил.

— Кто? — это имя я слышал впервые.

— Петрович, — исправился Олежка. — Его так звать. Он, наверное, уже убрал грязь и…

— И ты пришел, чтобы мне об этом сообщить?

— Не только, — парень замялся на пороге. Он неловко переступал с ноги на ногу и смотрел куда угодно, только не на меня.

— Выпорю, — устало пригрозил я, естественно не собираясь переходить от слов к делу.

— Ваш драгун, — Олежка порывисто прошел в центр гостиной и замер напротив меня, — он недоволен очень.

— Я заметил, — мой сухой комментарий снова смутил парнишку. Пришлось подбодрить его. — Но спасибо, что сказал.

— Боязно мне, барин, — парень понизил голос. — Как бы беды не вышло. Вы своего драгуна иначе понимаете. Вы же не порченый. А дядя Аким говорит, что я даже от наших отличаюсь. Лучше абсолют чувствую и слышу мысли драгуна вашего.

— Прямо-таки слышишь? — слова порченого меня заинтересовали. В документах Нечаева говорилось, что только порченые способны создавать драгунов, но вот о чтении мыслей живого доспеха я слышал впервые, как и о том, что у драгунов вообще есть мысли.

В этом плане Чернобог — особенный. И это знаю не только я.

— Не слышу, а… — Олежка запнулся, подбирая слова. — Будто вижу. Когда он спокоен — все вокруг спокойно, когда боя ждет — вокруг все алым светится, а когда гневается — черным.

— Интересно, — ничего подобного я не замечал. — А когда он радуется?

Олежка смущенно улыбнулся:

— Барин, Чернобог не радуется. Ему ведомы только сон, гнев и злоба лютая.

— Иного от него и не ожидал, — скривился я. — Но теперь понятно, чего он на меня обозлился — не любит обычные прогулки на свежем воздухе.

— Осторожнее с ним, — посоветовал Олежка. — Не испытывайте ни его, ни свою судьбу.

— А чего ты так обо мне заботишься? Вы же от моего рода ничего хорошего не видели.

— Прежде так и было, — Олежка даже немного покраснел. — Но вы теперь другой совсем. Да и ежели вас не станет, что с нами будет?

— Скорее всего, вас к себе Дарья возьмет или Петр. Не пропадете, — успокоил я парнишку.

— Вы так спокойно говорите… ужель смерти не боитесь?

— Когда-нибудь все умрут, — я встал с кресла. — А когда знаеш,ь за что, то это не так страшно, как кажется.

— Откуда знаете? — недоверчиво прищурился Олежка.

— Знаю и все, — неопределенно ответил я и перевел тему. Не рассказывать же любопытному пацану о моей прошлой жизни и перевел тему. — А давно ты его настроение чувствуешь?

— Как он проснулся, так и чувствую, — ответил Олежка после короткой паузы.

— А когда он проснулся?

— Когда чуть вас не убил.

Что-то в ответе Олежки мне не понравилось. Он будто что-то недоговаривал: покусывал губу, теребил рубаху и глазищами своими красными слишком уж быстро водил. Явно темнит.

— Значит, ты хочешь сказать, — я подошел вплотную к Олежке и навис над ним, глядя в глаза, — что драгун спал себе спал, а потом вдруг ни с того, ни с сего проснулся?

— Ну… — парень занервничал еще сильнее и попятился.

— Отвечай. — Потребовал я, сжав его плечо стальной хваткой. Наверное, немного перестарался — парнишка пискнул, мертвенно побледнел и закусил губу от боли. Пришлось чуть разжать пальцы.

— Вы места себе не находили из-за полозов — боялись, что без земли и имения. Злились, что подмогу не присылают. А потом вдруг сами решили биться, да не на ком. Тогда нам с Акимом и приказали единственного оставшегося драгуна разбудить. А ведь это никому не под силу было! Вы срок дали до утра, — Затараторил Олежка. — Сказали, что если доспех не подготовим, то шкуры с нас спустите. Мы и так, и эдак бились — ни в какую, а потом… потом…