Гранатовые поля

Находиться с ним в моем доме было так же удобно, как надевать в постель одну из его старых футболок.

Сегодня утром я вошла на кухню и увидела, что он ждет меня с чашкой кофе с моими любимыми сливками.

Он поцеловал меня в щеку на прощание, и я не спросила, будут ли они там, когда я вернусь домой. Я просто знала, что они будут дома. Как бы я ни хотела, чтобы он остался, возможно, он тоже этого хотел.

Я не стала задерживаться в гараже, а поспешила внутрь. Он стоял у кухонного стола в том самом месте, где поцеловал меня прошлой ночью.

Его образ в одних боксерах вызвал во мне пульсацию внизу живота. И, Боже, как он обнимал меня.

Фостер держал меня так, словно я была тем, что держало его на земле.

Я бы многое сделала, чтобы он обнимал меня так каждый день.

Даже простила бы.

Может быть, я уже простила.

— Привет, — сказала я, входя в комнату.

— Привет, — он повернулся и улыбнулся. — Как прошел твой день?

Когда в последний раз я приходила домой, чтобы кто-то спросил меня о моем дне? Много лет. Это был Фостер. Потому что я ни с кем не жила после Вивьен. Я не понимала, насколько одинокой стала моя жизнь. Даже здесь, в Куинси, где родственники были со всех сторон, это было не то же самое, что возвращаться домой к родному человеку.

— Что это за взгляд? — спросил он.

— Ничего, — выбросила эти мысли из головы. — У меня есть время, чтобы переодеться и быстро принять душ?

— Пятнадцать минут, — он указал на таймер духовки.

— Сейчас вернусь.

Я трусцой взбежала по лестнице, сняла свою форму и положила её в корзину для белья. Затем завязала волосы в беспорядочный пучок и прыгнула в душ, торопясь смыть этот день со своей кожи.

Переодевшись в спортивки и майку с длинными рукавами, я вернулась на кухню на пять минут раньше.

— Расскажи мне о своем дне, — сказал Фостер.

— Да уж. Бывало и лучше. В последнее время все какие-то ворчливые. Обычно это происходит в это время года. Короткие дни и длинные ночи делают персонал больницы раздражительным. И на меня накричал пациент. В свою защиту скажу, что он наорал на обеих медсестер до того, как я вошла в приемный кабинет, так что, по крайней мере, я была не одна.

— Что? — он выпрямился, выражение его лица мгновенно стало убийственным.

— Это не первый раз, и не последний, — я рассмеялась. — Разожми челюсти, убийца.

Ухмылка растянулась по его сексуальному рту.

— Я забыл, как мне нравится, когда ты называешь меня убийцей.

Мне тоже это нравилось.

— Вкусно пахнет. Тебе не нужно было готовить.

— Я не возражаю. Кроме того, моя диета скоро станет странной, так как я готовлюсь к этому бою.

— Тебе нужно сбросить вес?

При росте метр восемьдесят три и уже набранных мышцах, сбросить килограммы было нелегко. Я всегда боялась этой части перед его боями, когда он так много работал и так тщательно питался, чтобы убедиться, что он попал в цифру на весах.

— Пару килограммов. Но не много, — он шагнул ближе, его рука приблизилась к моему лицу. Его большой палец провел по моей скуле. — Мне жаль, что у тебя был такой день.

— Всё в порядке, — я прижалась к нему. — А что насчет тебя? Где Каденс?

Он дернул подбородком в сторону гостиной.

— Она захватила твой телевизор.

— Как она себя чувствует?

— Лучше. Лихорадки нет со вчерашнего вечера.

— Это хорошо.

Я закрыла глаза, наслаждаясь покалываниями на коже. Затем его рот оказался на моем, всего лишь прикосновение его губ, которое оставило во мне желание большего.

Я приподнялась на носочки, но прежде чем я смогла углубить поцелуй, прозвенел таймер на духовке.

Он зарычал мне в рот, затем отошел, чтобы взять со столешницы рукавицу и открыть дверцу духовки. Затем он достал противень с курицей, картофелем и зеленой фасолью.

— Позовёшь Каденс?

— Конечно, — я повернулась, готовая направиться в гостиную, но замерла. Каденс стояла в дверях и смотрела на меня.

— О, привет.

Вот дерьмо.

Она нахмурила брови, вероятно, потому что только что видела, как её отец поцеловал меня.

Тепло Фостера коснулось моей спины. Затем его рука обхватила мои плечи, притянув меня спиной к своей груди.

— Мы говорили о тебе сегодня.

— Обо мне?

Он хмыкнул.

Это всё. Это было его объяснение. Хмыканье. Затем он отпустил меня и хлопнул в ладоши.

— Ладно, садитесь и давайте есть. Кадди, что ты хочешь выпить?

— Молоко, — ответила она, идя к столу в столовой, где он уже разложил салфетки и приборы.

— Талли?

— Я… эм… воды. Я могу принести.

— Принеси и мне, любовь моя.

Любовь моя. Никогда не детка, милая или дорогая. Единственное ласковое слово, которым он меня называл, было любовь моя.

Фостер прошел мимо меня, неся две тарелки к столу.

Я оторвала свои ноги от пола и пошла за напитками, сначала взяв молоко для Кадди. Когда мы сидели вместе, я ждала, что после того поцелуя возникнет дискомфорт или неловкость. Но Фостер просто разрезал курицу Кадди, а затем принялся за свою собственную порцию, которая была в два раза больше, чем та, что он положил для меня.

— Папа сказал, что ты как Декс, — сказала Кадди, её рот был полон еды, пока она говорила.

— Кто такой Декс?

— Мамин мальчик… нет, подожди, — она посмотрела на Фостера. — Что это за слово?

— Жених.

Я подавилась картофелиной.

— Талли, — Фостер слетел со стула, обогнул стол, чтобы постучать меня по спине.

Я кашлянула и отмахнулся от него, отодвинув тарелку и тщательно пережевывая еду. Затем я проглотила её, запив глотком воды, и посмотрела на него, все еще нависающего надо мной.

— Жених Вивьен?

— Декс.

Каденс кивнула.

— Декс.

— Декс, — повторила я.

Фостер подмигнул, затем вернулся на свое место.

— Каденс сегодня пропустила вечеринку с попкорном в школе, поэтому после ужина мы решили посмотреть фильм и поесть попкорна. Ты с нами?

— Эм, да. Я люблю попкорн.

— Я тоже, — Каденс улыбнулась мне, жуя.

— Твой папа сказал, что ты чувствуешь себя лучше.

Я прижала ладонь к её лбу, просто чтобы убедиться, что она не горячая.