Гранд-Леонард

Впервые Рамон не дрогнул. Сейчас он мог сказать все, что пришло бы ему на ум, не думая о последствиях. Такая Магда, которая стояла сейчас перед ним, заслуживала пощечины. В переносном смысле, конечно. Что же, пусть ноет от злобы и досады, когда он закончит диалог неприятной новостью и захлопнет за собой дверь, чтобы никогда ее больше не открыть.

– А ни в чем, представь себе, – улыбка вышла не издевательской, а, скорее, нервной, но посыл жена расшифровала.

– Шутить вздумал? Речь о серьезных проблемах. О твоем недоверии и неуважении!

– А за что тебя уважать? Меня уже тошнит от тебя! – это неслыханное заявление Рамон смог сопроводить только нелепо-конвульсивными жестами. Он упивался ощущением безнаказанности, но одновременно и был в ужасе от того, что решился выйти за многолетние рамки смирения.

Пауза была недолгой. С исказившимся от ярости лицом Магда запустила в него увесистый том. Удар пришелся в плечо и оказался весьма болезненным.

– Идиотка психованная!

Кинутая в ответ фарфоровая статуэтка пролетела в паре сантиметров от головы женщины. Осколки разбитого стекла в дверце библиотеки посыпались на пол. Непораженная же мишень в страхе отскочила, закрываясь руками от звонкого сверкающего дождя.

– Что ты творишь? Ты совсем потерял разум? – она глядела на него настолько широко раскрытыми глазами, насколько было возможно физически. Конечно, такая вспышка гнева – это последнее, чего Магда могла ожидать от своего вялого, флегматичного супруга.

– Конечно, – огрызнулся Рамон, на всякий случай отступив на шаг к двери. Внутри у него все бурлило, как в жерле вулкана, проснувшегося после многовековой спячки. Как облака пепла, вырвалась на волю порция ненависти. И Рамон ощущал небывалый подъем из-за того, что, наконец, бросил ее в лицо этой женщине, а не подавил, как это обычно бывало. – Нельзя прожить с такой дурой годы и не сойти с ума! Тварь, идиотка, истеричка!

– Рамон, прекрати это! Ты не в себе, ты сам не понимаешь, что….

– Деньги захотела? Секреты тебя раздражают? Вот тебе секрет, дура ты невероятная: нет никаких денег! Я все проиграл на ставках. Всё! Так что иди и заработай на свой вонючий дом на пляже сама. А я – на работу.

Он пулей выскочил из гостевой, полагая, что Магда бросится следом. Но жена только что-что сдавленно крикнула и осталась среди своих перерытых вдоль и поперек красот. Рамон оделся, взял с пола рабочий кейс и вышел из дормитория, где ему стало невыносимо душно. Даже окидывать комнату прощальным взглядом не стал.

В антрэ ему показалось, что он слышит судорожные всхлипывания и звук глухих, но тяжелых ударов, словно жена в расстройстве молотила ногами и руками по мебели. Да хоть бы и головой! Не время ее жалеть. Магда могла давным-давно изменить свою жизнь, уйти от него. Сам он тоже не сразу на это решился. Но все же решился.

Дверь звонко захлопнулась, отрезав запахи бывшего дома. Последняя сумка с необходимыми вещами ждала в машине. С этой минуты «Клементина» следовала единственному желанному маршруту: «Пустыня Гранд-Леонард – Оазис».

* * *

Элинор долго думала, что напишет в прощальной записке. Но поселившаяся в ней пустота убивала все сколько-нибудь связные мысли. Поэтому к утру отъезда назрел другой вопрос: а нужно ли что-то вообще излагать на бумаге? Мужу было на нее плевать, сын ее ненавидел, так что, возможно, скомкал бы письмо и выбросил в мусорное ведро, не читая, стоило ему лишь узнать заостренный, компактный почерк.

К моменту, когда Франциск, нескладно насвистывая, собрался на работу, отрицательный ответ созрел на девяносто процентов. Вместо того чтобы пожелать ей удачной командировки, он бросил из миниантрэ «я ушел» и хлопнул дверью. Даже на «пока» не разорился. Этот факт добавил не хватавшие десять процентов. Ответив молчанием на молчание, Элинор даст симметричный ответ.

Все шло по плану: супруг покинул дом только что, Диаманд – еще до того, как мать встала. С утра у него начинались занятия в регульере, и скоро не должен был вернуться. Однако тишина, в которой проходили сборы, вызывала нервозность. Женщина искала в ней подвох, при каждом шорохе останавливаясь и прислушиваясь. Но отца уже перевезли в приют, и весь шум в апартаментах могла производить только она сама. Все-таки стоило выпытать у Рамона, куда они направятся и как он думал организовать совместную жизнь. Неизвестность манила сильнее, чем давно отрепетированное постоянство, но тревожный озноб ползал змейкой по спине и рукам, притупляя чувство окрыленности.

Оба чемодана – готовые и проверенные – Элинор открыла повторно, когда вынесла в миниантрэ. И не зря: два раза пришлось ходить в дормиторий за забытыми вещами. Час – слишком мало времени, чтобы все удержать в голове и сделать правильно с первой попытки. Наконец устранив все недочеты, она спустилась вниз, чтобы проверить, не подошел ли Рамон: со своей ношей одной ей было не справиться.

Стоило толкнуть дверь на улицу, как в лицо бросилась волна жара. Что ж, вызвавшие массовый скепсис прогнозы оказались верными. После недели холода и двух дней щадящей прохлады на город вдруг навалилось пекло, какого не видели несколько лет. И если уж в неотступной тени квартала в девять утра было весьма тяжко, каково оказаться под лучами солнца в полдень? Прохаживаясь взад-вперед по тротуару, вглядываясь вдаль, Элинор искренне понадеялась, что план побега не включал долгие пешие прогулки по городу или поездку в раскаленной машине любимого через загородные просторы. Она всегда плохо переносила такие погодные аномалии…

– Элинор, я здесь.

Женщина вздрогнула и обернулась. Действительно, Рамон. Стоял в тени колонны у входа, одетый в простую белую майку и шорты выше колена, обутый в сандалии. Он изменился. Или зрение стало ее подводить.

– Я шел с другой стороны. Машину оставил в паре кварталов.

Элинор подошла, все еще немного растерянная, и поняла, что ей не показалось. Мужчина побрился налысо и начал отпускать бороду, которая росла не сплошным густым лесом, но жидкими клочками, разбросанными по бледным щекам, подбородку, шее. Ему не шло такое преображение – напрашивалось нелестное сравнение с бесполезными обитателями здешних резиденций. Разве что отвратного запаха изо рта не было. Но женщина поборола холодок неприязни. Это все еще был он, ее сообщник и вестник перемен.

– Милый, с чего такая смена имиджа? – спросила она севшим от долгого молчания голосом.

Рамон пожал плечами:

– Так, ничего особенного. Нам надо быстрее добраться до «Клементины». Это все твои вещи? – Он кивнул на стоявшие слева от входа чемоданы.

– Да.

– Отлично. Подожди-ка. Элинор, я же просил… Что это? – хмурясь, он критически оглядел ее платье.

Женщина не поняла причину недовольства:

– Что?

– Я же попросил тебя надеть бриджи или лучше даже шорты. И что-нибудь захватить, что можно накинуть.

– Ой, прости, – она с досадой хлопнула себя ладошкой по лбу. – Я полчаса металась по апартаментам, знала, что что-то забыла, но так и не вспомнила. А, впрочем, надо ли накидывать плащ или куртку в такую погоду? Тут скорее собственную кожу захочется содрать, лишь бы охладиться.

Наморщив лоб, Рамон немного поразмышлял, потом махнул рукой и взял по чемодану в руку:

– Это тебе так кажется… Но ладно, как-нибудь справимся. Я пошел к машине.

– А я?

– А ты постой пять минут и тоже выдвигайся в ту сторону. Я тем временем положу вещи в багажник и пойду обратно. Встретимся где-то на полпути.