Грани
Шрифт:
Так или иначе, разум Стивена пытался воссоздать отчетливую версию последних событий, а именно причину тьмы, укутавшую все вокруг. Бесспорно, когда тебя бьют пару громил до тех пор, пока на их кулаках не начинает свисать твои ошметки кожи, то любые вопросы становятся излишними. Но почему все это произошло? Каждый раз внутри Стивена вновь закипала ярость. Его мыслительные процессы вырабатывали лишь три ключевых слова:
«Гарсеза. Героин. Месть».
Стивен отмечал невидимой галочкой дополнительную пометку вроде:
«Засунуть этот чертов героин чертовому Гарсезу в его чертов зад, ибо это будет самая сладкая чертова месть!»
Тогда картина становилась более четкой и куда более приятней.
Харло Гарсеза — мексиканец по меркам национальности и полный кусок дерьма в душе по меркам человечности.
Говорили, что Харло начинал с самых низов и, будучи на побегушках у своего босса, сумел добиться таких высот, что в конечном итоге стал угрозой для бизнеса. Решение покончить с его жизнью не вызвало ни у кого из его окружения сомнений (и уж тем более сочувствия), но все понимали одно: с хитростью и напором Харло можно было срубить немало бабла. Открыто против него лезть никто не мог, да и ни хотел, а потому кончина Гарсеза была вопросом времени. Каково же было удивление криминальных авторитетов (да и всех вокруг), когда Харло, выбрав нужный момент, заставил сожрать собственного босса два килограмма героина. Харло спокойно смотрел на его попытки вдохнуть частичку воздуха, удобно сидя в его кабинете в его же кресле. Никто не знает, как Харло не словил пулю за подобный поступок. По слухам это стало началом его карьеры в наркобизнесе. Видимо, главари решили, что в Харло есть потенциал: он способен устанавливать в этом мире свои правила, способен добиваться своего и не бояться, если ради этого придется пойти на настоящее безумие. Новым боссом его, конечно, никто не сделал, но держать при себе подобного человека посчитали разумным. Приставленная к Харло охрана не отходила от него ни на шаг, а после Харло, как подобает становящемуся криминальному авторитету, заимел тесную дружбу с полицией, основанную на старых добрых взятках.
Иные утверждали, что Харло Гарсеза никогда не пробивался «из грязи в князи», а с самого рождения имел титул «героинового принца». Отец Харло был крупным преступником, и его боялась чуть ли не вся Мексика. Но с появлением Харло старый разбойник понял, что не желает для единственного преемника такой же грязной жизни и кровавых дней. Муэрто Гарсеза делал все, чтобы Харло получил образование и потому сослал своего сына подальше от криминальных дел. Но кровь, в конечном счете, взяла верх.
Однажды до Муэрто дошли слухи, что некто вырезал чуть ли не всех его людей в одном из баров, и этот некто якобы прихватил с собой огромную партию героина, посчитав, что имеет на нее свои права. Муэрто Гарсеза был в ярости. К вечеру ярость сменилась шоком. Отправив своих людей прочесывать местность в поисках наглого вора, старший Гарсеза обнаружил собственную ванну, доверху наполненной героином. Тогда никто не мог толком объяснить, кто-то мог пройти в покои Гарсеза незамеченным. На вершине героиновой горки Муэрто нашел письмо: «Дорогой отец! Если я смог обворовать самого влиятельного наркобарона, то за границей меня и подавно ждут великие свершения. С любовью, Харло. PS. Прости за смерть твоих людей, но они чертовски плохо выполняют свою работу. Смени охрану и не благодари».
Никто не знает, дословно ли передано письмо, но ходили слухи, что после этого происшествия даже такой тертый калач, как Муэрто слег с приступом сердца. Он не верил, что всегда спокойный и уравновешенный сын мог совершить подобное. Сам же Харло спокойно открывал наркоточки за пределами Мексики и отлично в этом преуспевал, плотно сотрудничая с все той же старой и доброй полицией.
На деле же Харло перебрался из Мексики куда подальше и неплохо преуспевал в своем бизнесе. А все слухи, так или иначе, сходились к одному: Харло Гарсеза, если быть точным, был настоящим психом. Из человеческого в нем осталось только имя и человеческая речь (хотя иные утверждали, что в перерывах между словами у Харло Гарсеза прослеживался отчетливый звериный рык). К сожалению, это не помешало Стивену Барксу опуститься до того, чтобы стать частью его героиновой империи. Быть мальчиком на побегушках оказалось совсем не сложно даже гордому Стивену. Сам Стивен
считал, что нечестная работа, приносящая деньги и не позволявшая голодать его сестре, более уместна, чем благородное мытье полов и просроченный чизбургер на ужин. Но теперь Стивен был бы рад даже самому тухлому из всех гамбургеров. Еще лучше, если гамбургер был бы из Харло Гарсеза.Теперь Стивен Баркс часто думал, у него было для этого достаточно времени. Уже несколько недель Стивен находился в "отключке" (так он понял по обрывкам разговора врачей). Стивен думал о том, что сделает, когда выйдет из своего плачевного состояния. Когда, а не если. Но если честно, была велика возможность совсем неприятной перспективы. Окунуться во тьму без остатка, на веки вечные. И слышать, как слезы Карен становятся все реже, а всхлипы — все тише. Стивену было больно. И тошно. Тошно от всего. От всего мира, который оставил их с сестрой вдвоем. От бросивших их родителей. От предательства чертова Гарсеза.
— Твою мать! — повторял Стивен. — Гребаная жизнь! Гребаная тьма!
— Как некрасиво, молодой человек. Вам стоит поучиться хорошим манерам.
На мгновенье Стивен опешил. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это не был голос кого-то из врачей. Этот голос вообще не исходил из "внешнего мира". Он был внутри… внутри разума Стивена.
Стивену стало не по себе.
— Да-да? Кто там? — саркастически выдал он.
Ничего другого на ум не пришло. А не свихнулся ли он, в конце концов? Может быть, он уже давно лежит под землей, а не в палате. В дешевеньком гробу, и все это лишь последние всхлипы умирающего разума, который пошатнулся окончательно?
Но все оказалось куда сложнее.
— Я тот, кто укажет тебе путь из тьмы.
Когда голос отозвался вновь и явно ответил на его вопрос, Стивен понял, что не ошибся. Голос общался именно с ним. Он был слегка размытым, будто бы одновременно говорило несколько людей. Мужчина и женщина.
В этот момент Стивен не стал отвергать до конца мысль о том, что съехал с катушек.
И голос возник снова:
— Жестокий мир, Стивен. Жестокая жизнь. Я дам тебе шанс показать всем, кто ты есть. Дам шанс встать на ноги и покинуть эту тьму, выйти на улицу. На улицу, где нет тьмы, но есть мусор. Ты хочешь избавиться от мусора, Стивен?
Стивен решительно отказывался что-либо понимать. Но акцент на мусоре был явным намеком на то, что речь идет не о фантиках и пустых бутылках из-под энергетика. «Мусор»… именно этим словом Стивен обозначал таких, как он сам, таких, как Гарсеза.
— Ты что, дьявол?! — раздраженно воскликнул Стивен. — Какого хрена ты делаешь у меня в голове!? Чего ты хочешь?!
Возможно, это был всего лишь сон, но Стивен был слишком возбужден. Да и сны ему не снились уже очень давно. Стивен выжидал ответа больше, чем кайфа от дозы героина. Теперь он был не один, и пусть это было нереально, но это точно было. И если это могло отвлечь Стивена от надоедливой окружающей тьмы хоть на секунду, то оно того стоило.
— Я не дьявол, Стивен, — продолжал голос. — Но, как и он, хочу предложить тебе сделку. Твою жизнь на жизнь другого человека. Согласишься, и ты очнешься, а если нет… посмотрим, сколько еще слез прольет Карен.
Возбуждение начало переходить в гнев.
«Голос знает ее имя. Откуда, черт возьми, он знает ее имя?!»
— Карен? Это не смешно! Ты рядом с ней? Если хоть волос с ее головы упадет, ты труп! Слышишь? Я выберусь и прикончу тебя!
Голос молчал. А разум Стивена будто переводил дыхание в надежде заглушить быстро возникшую ярость. Наконец, после мучительной минуты ожидания ему пришел ответ.
— Прикончишь… да. Но для этого тебе нужно выбраться. Выбирай, Стивен. Ты хочешь этого? Хочешь к свету? Хочешь покинуть тьму?
«Ну все, ублюдок, — Стивен окончательно перестал себя сдерживать. — Хочешь играть со мной в игры? Давай!»
— К свету?! Еще бы, приятель! Вытащи меня, и я тебя так отблагод…
Последние слова Стивен буквально проглотил вместе с волной боли. Боли в глазах. Стивен давно не чувствовал боли. Чувствовать — значит жить. Так неужели?…
Окружающая тьма, которая была единственной обителью Стивена на протяжении последних месяцев, начала отступать, а разум стремительно падал куда-то вглубь, за пределы темной пустоты. Свет. В глаза Стивена начинал бить яркий поток света.