Граница надежд

Сильва смотрела ему вслед. Она ничего не понимала. Вместо того чтобы ее отругать и даже выгнать, он ходил по винограднику, чтобы принести ей самое лучшее из того, что сам вырастил. Она хотела сказать ему, что, если что-нибудь случится с Огняном, главным виновником будет он, Драган, а потом уж ее отец, но Драган исчез в ложбине. Сильва опустилась на скамью. Ей нужно было время, чтобы взять себя в руки и решить, что делать дальше.

— Тетя Сильва, давай спрячемся, поскорее спрячемся, — потянул ее к сараю Стамен. — Папка идет! Давай нападем на него с автоматом.

Рядом с ними бежала и Росица. Сильву смутило то, что Огнян застанет ее здесь. Она боялась, что он подумает, будто она пришла в дом его отца из сострадания к нему, к детям. Как она сможет все ему объяснить?

Сильва посмотрела сквозь щели в досках. Огнян промелькнул между деревьями на противоположном склоне, потом исчез в небольшом овражке и появился прямо перед ними. Стамен заерзал, но Сильва его удержала.

Между лозами, неся полную миску винограда, шел Драган. Он не поверил своим глазам — на лужайке стоял его сын, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Драган прижал виноград к груди и пошел ему навстречу.

— Вспомнил наконец-то! — проговорил он.

— Где дети? — не поздоровавшись, спросил Огнян.

— Не пропали, не бойся! — Драган поставил миску на землю и осмотрел пустую лужайку.

— Я пришел тебе сказать, чтобы ты приготовил их вещи. Завтра я заберу детей.

— Как это так?

— Ухожу в бессрочный отпуск, — болезненно улыбнулся подполковник. — Неужели и я не имею права на отдых?

— Что случилось? — подошел к нему отец, и палка дрогнула в его руке.

— Что бы ни случилось, отец, тебя это не должно волновать. Хочу, чтобы дети были при мне. Вот и все, — сказал Огнян и вытер пот с лица. — Я спешу. Машина ждет у калитки. До завтра, — помахал он рукой и тут же остолбенел. Заметил разбросанные по лужайке игрушки. Вначале не поверил, что это те же самые. Только магическая рука могла их принести сюда.

— Ты не на постоялый двор пришел, — негодуя на то, что сын так торопится, произнес Драган.

— А это откуда взялось? — не слыша его, Огнян поднял с земли игрушечный грузовик.

— Не знаю, — вздохнул Драган. — Я ничего не могу понять в этом сумасшедшем мире, — и заковылял к дому.

Дети выбежали из сарая и с криками бросились к своему отцу. Огнян прижимал их к себе, не отрывая взгляда от бледного лица Сильвы. Он поцеловал детей и, не сказав ни слова, пошел к калитке. Сильва побежала за ним.

— Упрямая твоя голова! Не хочешь видеть добра! — Драган с трудом добрался до скамейки.

Сильва догнала Огняна в небольшом овраге. Она попыталась его задержать, но он не остановился.

— Я думал, что тебе чуждо милосердие, а оказалось...

— Остановись наконец! Женщина перед тобой, — Сильва взглянула на него с ожесточением.

— Посоветовалась ли ты со своим отцом, прежде чем прийти сюда? — попытался уязвить ее Огнян.

— Нет! Я пришла к твоему отцу, никому не сказав. А ты так похож на него. Не умеешь разговаривать с людьми.

— Тогда в чем дело?

— Я хотела бросить все, но поняла, что поторопилась. Нужно сначала полностью очистить ваши души и тогда уже уйти к чужим. Иначе я буду нести в себе вашу ржавчину, и она повсюду будет меня разъедать.

— Нет, вы посмотрите на нее, какая она воинственная! — Огнян смотрел на Сильву с интересом.

— Наивный ты человек, глупый, наивный человек! — только и смогла вымолвить Сильва. Она готова была бороться до последнего, лить бы не терять надежду, что он не такой, как остальные.

Перед глазами Огняна были игрушки детей и приказ об отстранении его от должности командира полка. Он не мог воспринимать Сильву иначе, чем дочь человека, который распоряжался его судьбой. И оба они были для него настолько дорогими, насколько далекими. Он убегал от них. Пытался сохранить хотя бы добрые воспоминания...

— Может быть, еще встретимся! — сказал он и пошел.

Сильва не шевельнулась. Всюду ее ждала неудача. Она осталась совсем одна. С лужайки доносились голоса детей. Увлеченные своими играми, они забыли о ней, забыли и о своем отце... Ей захотелось быть такой же беззаботной, как они, чтобы не думать о сложностях жизни...

Эта ночь стала ночью подведения итогов и для Щерева. Он не считал ушедшие годы, а думал о том, что ему еще предстояло. Еще не поздно! Если человек почувствует себя удовлетворенным, этого будет достаточно, чтобы он не сожалел об утраченном. Через три дня ему предстояло ехать в Германию — от предприятия его премировали туристической путевкой. Всего лишь через три дня...

Сигарета дрожала в его руке.

Тогда ему было двадцать пять лет. Морозным февральским вечером тысяча девятьсот сорок третьего года кто-то постучал в дверь, и он открыл, не спросив, кто там.

Начальник управления общественной безопасности лично соблаговолил прийти к нему в гости.

Щерев хотел зажечь свет, но гость схватил его за руку.

— И в темноте обо всем договоримся, — донесся его голос. — Завтра утром мои люди арестуют тебя. После этого отвезут на вокзал, посадят в поезд, уходящий в Беломорье. Но не в лагерь. Ты будешь находиться в одном из сел.

— А как же моя работа здесь? — не выдержав, спросил Щерев.

— Там у тебя будет более широкое поле деятельности. Будешь работать с верхушкой коммунистов. Твоя миссия выйдет за рамки нашей области.

— А точнее?

— В том селе живет много болгар. Есть школа, но нет учителя. Мы тебе «разрешим» преподавать бесплатно, по твоей просьбе. Наверняка они тебя подключат к своим каналам связи. Важно, чтобы ты стал их другом, чтобы они тебе поверили. Остальное предоставь нам.

— Благодарю вас за доверие! — вытянулся перед ним Щерев.

— И вот еще что. Там много наших, но это люди недалекие. Передай им свой опыт по ведению допросов, но делай это по возможности осторожно. Запомни: тебя знаю только я, больше никто.

— Как раз это я и хотел услышать.

— Доброго пути! — Гость пожал ему руку и скрылся в темноте ночи.

Утром Щерева арестовали.

Прошло несколько месяцев, и все произошло так, как и обещал начальник управления общественной безопасности. Было это так. Днем он был учителем, а ночью становился господином Шиваровым. Школу он использовал как место явки. Сначала через него перебрасывали печатные материалы, продукты, затем и людей. Позже многих из них он видел в тюрьме. Арестовывали их далеко от того места, где действовал он. У него были основания быть довольным. Коммунисты ему доверяли, и оставалось только нанести удар там, где обнаружилось их слабое место. Работа провокатора пришлась ему по душе, и он становился все более изобретательным.