Граница вечности

Дейв сразу не понял, что он имеет в виду.

— Зачем? — спросил он. Бирмингем — промышленный город в ста шестидесяти километрах к северу от Лондона. — Что там, в Бирмингеме?

Телевизионная студия, где делают передачу «Это клево!», болван.

— А! — У Дейва вдруг от волнения перехватило дыхание. Эрик говорил о популярном шоу, на котором поп-группы пели под фонограмму. — И нас приглашают?

— Конечно! Ваша баллада о любви идет у них хитом недели.

Пластинка вышла пятью днями раньше. Ее транслировали один раз в программе легкой музыки на Би-би-си и несколько раз — на Радио Люксембург. К удивлению Дейва, Эрик не знал, какое количество пластинок было продано: звукозаписывающий бизнес шел хуже, чем торговля пластинками.

Эрик выпустил версию с Паоло за роялем. Ленни делал вид, что не заметил этого.

Эрик относился к Дейву, как к руководителю группы, несмотря на то, что сказал ему Ленни. Сейчас Эрик спросил у Дейва:

— У вас есть приличная одежда?

— Мы обычно выступаем в красных рубашках и черных джинсах.

— Телевидение черно-белое, так что, возможно, вы будете выглядеть хорошо. И обязательно вымойте голову.

— Когда мы едем?

— Послезавтра.

— Мне придется договориться в школе, — с тревогой сообщил Дейв. В этом отношении у него могли возникнуть проблемы.

— Может быть, тебе придется уйти из школы, Дейв.

У Дейва перехватило дыхание. Неужели это правда?

— Встретимся на Юстон-стейшн в десять утра. Я дам вам билеты, — сказал под конец Эрик.

Дейв повесил трубку и уставился на нее. Он будет участвовать в программе «Это клево!».

Ситуация складывалась таким образом, что он, собственно, мог бы зарабатывать себе на жизнь пением и игрой на гитаре. По мере того как такая перспектива казалась все более реальной, страх перед альтернативой становился сильнее. Какое будет разочарование, если ему придется в конечном счете взяться за простую работу.

Он сразу позвонил всем участникам группы, однако решил поставить в известность свою семью позже. Был большой риск, что его отец попытается воспрепятствовать ему в этой поездке.

Весь вечер он хранил эту жгучую тайну. На следующий день во время большой перемены он пошел к директору, старому Плешаку.

В его кабинете Дейв испытывал страх. Когда он учился в младших классах, его здесь наказали розгой за то, что он бегал по коридору.

Он объяснил ситуацию и сослался на то, что якобы ему не удалось по времени попросить отца написать записку.

— Мне кажется, что тебе нужно сделать выбор между хорошим образованием и поп-музыкой, — сказал мистер Фербелоу, произнеся слово «поп-музыка» с гримасой отвращения. Словно его попросили съесть банку холодного собачьего корма.

Дейв хотел сказать: «Вообще-то мое желание — быть сутенером», но у Фербелоу как отсутствовали волосы на голове, так и чувство юмора.

— Вы сказали моему отцу, что я провалюсь на всех экзаменах и меня выгонят из школы.

— Если ты в ближайшее время не станешь лучше заниматься и не достигнешь среднего уровня успеваемости, тебя не переведут в шестой класс, — заявил директор, выражаясь четкими формулировками. — Так что оснований освобождать тебя от школы для участия в дрянных телевизионных программах я не вижу.

Дейву хотелось поспорить относительно «дрянных программ», но потом он решил, что это бесполезное дело.

— Я подумал, что вы сочтете посещение телевизионной студии полезным в образовательных целях, — резонно возразил он.

— Нет. Сейчас ведется много всяких разговоров об «образовательных целях». Образование получают в классах.

Несмотря на ослиное упрямство Фербелоу, Дейв пытался уговорить его.

— Я бы хотел сделать карьеру на музыкальном поприще.

— Но ты даже не участвуешь в школьном оркестре.

— Они не играют ни на каких инструментах, изобретенных в последние сто лет.

— Тем лучше.

Дейву становилось все труднее сдерживать себя.

— Я неплохо играю на электрической гитаре.

— Я не считаю это музыкальным инструментом.

Вопреки голосу разума Дейв вызывающе повысил голос:

— Тогда что это?

Фербелоу выставил веред подбородок и свысока посмотрел на Дейва.

— Какая-то бренчалка черномазых.

На секунду Дейв лишился дара речи. Потом он потерял самообладание:

— Это не что иное, как сознательное невежество.

— Не смей говорить со мной в таком тоне.

— Вы не только невежда, но и расист.

Фербелоу встал.

— Убирайся прочь сию минуту!

— Вы думаете, что можете высказывать грубые предрассудки только потому, что вы кондовый директор школы для богатеньких детишек!

— Замолчи!

— Никогда, — сказал Дейв и вышел из кабинета.

За дверью в коридоре ему пришло в голову, что он теперь может не ходить на уроки.

Еще через секунду он осознал, что он не может оставаться в школе.

Он не строил таких планов, но в минуту умственного затмения он, по сути дела, решил свою судьбу.

Так тому и быть, и он вышел из здания.

Он зашел в кафе поблизости и заказал вареное яйцо и чипсы. Он сжег корабли. После того как он назвал директора невеждой, кондовым и расистом, его больше не пустят в школу, как бы там ни было. Ему стало страшно, и в то же время он почувствовал себя свободным.

Но он не сожалел о том, что сделал. У него был шанс стать поп-звездой, а школа хотела, чтобы он этим шансом не воспользовался.

Как ни странно, он с удивлением осознал, что не знает, как распорядиться обретенной свободой. Часа два он бродил по улицам потом вернулся к воротам школы и подождал Линду Робертсон.

Он проводил ведомой после школы. Естественно, весь класс заметил его отсутствие, но учителя ничего не говорили. Когда Дейв рассказал ей, что произошло, она пришла в ужас.

— Ну а в Бирмингем ты поедешь?

— Спрашиваешь!

— Тебе придется уйти из школы.

— Я уже ушел.

— Что ты будешь делать?

— Если пластинка будет хитом, я смогу позволить себе купить квартиру с Валли.

— Ух ты! А если не будет?

— Тогда мне придется туго.

Она пригласила его к себе. Родителей не было дома, так что они прошли в ее спальню, как всегда раньше. Они целовались, и она позволила ему потрогать свои груди, но он видел, что она расстроена.

— В чем дело? — спросил он.

— Ты станешь звездой, — сказала она. — Я знаю.

— Ты не рада?

— Тебе девицы не будут давать проходу и вскружат голову.