Граничник-2
Шрифт:
— Таким образом, не можно отправлять на перерождение души заблудшие, а надобно их лечить, взращивать в Свете, после чего позволять уходить в Небеса естественным путем, — продолжал вещать Младший Сын. — Понимаешь теперь?
— Логично, — нейтрально отозвался я.
Ну, не спорить же теперь с сектантом-изоляционистом на богословские темы, тем более что победить в таком споре невозможно по определению. Будем соглашаться, авось удастся выбраться.
— Но теперь все изменится, — Николас хлопнул меня по плечу, вставая. — Если вы действительно умеете очищать землю так, как ты говоришь, а я в этом нисколько больше не сомневаюсь, то вскоре мы сможем изгнать демонов со станции, и распространить истинную веру на всей ее территории. Перевес
— Тогда я должен как можно скорее уведомить своих людей о том, что встретил единоверцев, — в тон ему ответил я.
— В свое время. Сперва — Отцовский Совет. Уверен, Старший Сын будет против активных действий, с другой стороны — он всегда противится переменам. Думаю, в этот раз Отец примет мои доводы, а не его.
Прежде чем я успел отреагировать на его слова, Младший Сын вышел за дверь. Она поднялась довольно быстро, но не быстрее дрона, вылетевшего вслед за Николасом. Я же, сохраняя на лице выражение умиротворения, выругался про себя так, как не делал со времен обучения. Остро пожалев вместе с тем, что не могу ударить себя током.
«Хорошо, — подумал я через минуту, справившись с приступом ярости, направленным прежде всего на самого себя. — Нужно выбраться отсюда, пока Стеф с Гринем не начали спасательную операцию, которая погубит нас всех. Просто подыграть этим фанатикам, в идеале получить хотя бы немного оружия и выбраться к своим. Там мы придумаем, что делать дальше».
Но что именно мы «придумаем», я никак представить не мог. Ситуация в очередной раз вильнула, поставив перед носом вместо двух проблем три. Раньше у нас были только демоны со своими адептами-магами, политическая грызня подземников, в которую мы позволили себя вовлечь, а теперь еще и сектанты-осознавшие нарисовались. Каждая из сторон имела свое представление о всеобщем «счастье», и ни одно из них не совпадало с нашим. Ну, может быть, кроме позиции подземников, да и то лишь самым краем.
Не желая того, мы оказались в самом центре зарождающегося урагана. Причем, как бы не мы сами его и породили. Ведь если подумать, не появись на станции Церера трое землян, осознавшие не начали бы подумывать о своем «крестовом походе». У подземников тоже было бы все тихо: Фокс задавил бы Манту «административным» ресурсом, реализовал бы свой план конфликта с демонопоклонниками, одновременно сохраняя статус-кво и давая черни возможность сбросить пар.
А корпы? Они ведь никогда не спускались на нижние уровни, да еще таким составом — мастер проклятий и защитник. Теперь вот сподобились, что тоже — отрицай, не отрицай — наша вина. Точнее, результат нашего появления, но хрен редьки не слаще. Не удивлюсь, если и демоны уже своим слугам стали показываться…
Эх, разворошили мы гнездо! Я практически не сомневался, что в скором времени станцию ждет полномасштабная война. И даже не особо важно кто ее начнет: малочисленная секта, единственная, у которой имеется оружие, подземники, не желающие делиться продовольствием с демонопоклонниками, или последние — может быть, после потери трех своих колдунов они решат пересмотреть свое отношение к жителям нижних уровней. Не важно и кто победит — в любом случае людей не ждет ничего хорошего.
Остановить это? Но как? Да и нужно ли? Сложившаяся система на «Церере-Сортировочной» порочна, ее необходимо сломать. Что мы за воины Христовы, если не попытаемся? Однако, каким образом сделать это, чтобы не сотворить еще большей беды, я не представлял. Разве что…
Что там говорил Николас о Старшем Сыне? Что он будет против? А против чего? Не против того ли, что предлагает мой недавний собеседник — войны? Не значит ли это, что в верхушке катаров нет единства?
А ведь похоже на то! Во власти никогда нет и не может быть единства, слишком амбициозные хищники добираются до вершины. Они могут играть в компромиссы, делать вид, что прислушиваются к чужому
мнению, но лишь до поры. Для человека, вошедшего в иерархию — любую — есть одно правильное мнение — его самого. И только неграмотные общинники тыкают пальцем вверх, одним жестом обозначая тех, кто находится над ними и считая, что они едины.На деле же власть — это люди. Много людей с разными мнениями и представлениями о том, что хорошо. Это, конечно, применимо к большим числам, но и в малых замкнутых социумах, вроде здешних сектантов, имеет место быть!
Предположим…
Я поднялся на ноги и принялся мерить шагами свою небольшую темницу. Удивительно, но движение помогало думать.
Итак, пока только лишь предположим, что иерархия Отцовского Совета разобщена. Младший Сын — он у нас глава партии войны, этакий «ястреб» с честным и открытым лицом. Тогда Старший — он кто, «голубь»? Сторонник политики изоляции, консерватор, не желающий ничего менять? Его устраивает сложившееся положение — скорее всего так, хотя это и может быть поспешным суждением. Но примем пока его, за неимением иного.
Остается Отец. Глава этого триумвирата, который может желать… Чего может желать глава секты, верящей в то, что Создатель ведет войну с Сатаной в душах людских? Может он поддержать Младшего с его горящим взором и желанием срочнейшим порядком очищать станцию от демонов? Может. Но так же он способен и бояться перемен, влекущих за собой потерю статуса и власти — тогда примет доводы Старшего…
Проводя анализ ситуации, я одновременно отслеживал перемещение Николаса, несущего на своем плече моего дрона. И не смог удержаться от радостного вскрика, когда тот вошел в большой зал. Хватило дальности! Все-таки большой плюс (для меня), что осознавшие заперты в небольшом периметре — управляющие палубы плюс прилегающие к ним коридоры.
Конечно, они расползлись по станции, как метастазы, выстроили свою агентурную сеть, имели доступ ко многим помещениям, но вряд ли при этом стали бы проводить важные совещания где-то за пределами контролируемой территории.
Помещение представляло из себя переделанный в церковь ангар. Высокие потолки, терявшиеся где-то над головами собравшихся, завешенные тканью с рисунком катарского креста стены, укрытый пружинящим пластиком пол, на который Николас взошел, сняв обувь.
У дальней стены на массивном подиуме располагалась кафедра: три тяжелых даже на вид кресла, два из которых уже были заняты пожилыми мужчинами, а одно, предназначенное для Николаса, пока пустовало. Вдоль стен по правую и левую руку от кафедры находились длинные скамьи, заполненные двумя десятками осознавших не столь высокого ранга.
— Тебя настолько увлекла беседа с этим планетником, что ты решил заставить нас ждать? — произнес священник, занимавший центральное место на кафедре.
Как и все здешние служители, одет он был по католическому канону — черная сутана, да колоратка на шее. Голову его покрывала классическая круглая шапочка белого цвета. Если мне не врали архивы, а они мне никогда не врали, данный цвет у католиков считался папским.
Отец. Верховный епископ осознавших. Он был высок ростом, худощав, и находился в таком возрасте, когда мужчину еще нельзя назвать стариком, но уже отчетливо понятно, что закат его начался. Клеймо креста на его лбу было вытатуировано — я уже успел узнать, что выжженные печати святого символа наносят только осознавшим из боевого крыла.
Значило ли это, что Отец происходит из «голубей»? Вовсе нет! У Николаса, как раз, знак был вытатуирован, а вот у Старшего Сына, пятидесятилетнего крепкого мужчины с весьма православной на вид бородой, напротив, выжжен.
— Да, Отец, — без тени смущения на лице произнес Младший Сын, проходя мимо лавок и усаживаясь на свое место. — Он действительно говорил удивительные вещи. Я считаю, мы должны…
— Еще и вопрос не поставлен перед советом, и голосования не было, а ты уже что-то считаешь, брат! — с упреком произнес Старший Сын. — Смирение — добродетель…