Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

— Пустая демагогия! — взорвался Алек. — Я говорю о настоящей молодежи, а эта была на нужном месте!

— Как просто, — язвительно усмехнулся Брих. — Лично я не вижу никакого будущего при любой несвободе. В том числе и при теперешней. У меня, по крайней мере, хватает смелости признаться в этом и не играть в жмурки, говоря, что теперь у нас свобода. Я, видишь ли, кое-что испытал и могу…

— Испытал, да ничего не понял, — спокойно возразил Алек.

Не успев ответить, Брих поймал умоляющий взгляд Иржины и посмотрел на часы. Девять! Индра, наверное, уже бродит вокруг дома, а бедняжка Иржина разрывается от нетерпения. Из соображений такта Брих замолчал, поджидая удобный момент, чтоб, не вызывая подозрений дяди, предложить ей прогуляться. Время стремительно неслось вперед, разговор увязал, однако не заканчивался. Тетушка отложила вышивание и позвала Иржину помочь принести из кухни чашки с чаем. Пришлось идти. От двери измученными глазами протелеграфировала Бриху свою тревогу, он ободряюще кивнул: не бойся! Потягивали горячий чай, похрустывали солеными палочками — изделием тетки; гордая повариха расхваливала новую электрическую печку, а стрелка часов прыжком перескочила на четверть десятого.

Иржина украдкой сжала руку Бриху. Тот повернулся к ней, не отставляя хрупкую чайную чашечку, беспомощно пожал плечами: осторожно, у дяди — великолепный нюх! После чая! Тут ему послышался свист с улицы, почти неразличимый за звоном чашечек. Брих поставил свою чашку на блюдце, но не успел и рта раскрыть, как Иржина, потеряв терпенье, — она так и ерзала на стуле, будто на иголках, — сделала отчаянную, безрассудную попытку сбежать: она совсем не умела притворяться!

— Можно мне немножко пройтись с Франтой, папочка? — замирающим шепотом выговорила она и тут же потупилась. — Что-то голова разболелась…

Мизина замер, не донеся чашки до губ, и недоверчиво посмотрел на дочь.

— Это что такое?! Нет, хватит с меня твоих ночных прогулок, барышня! Пока я тебя кормлю…

— Но мы совсем ненадолго, правда, Франта? Понимаешь, папа…

— Довольно! Болит голова — прими аспирин и марш в постель!

Иржина смолкла, перевела на Бриха отчаянный взгляд. Что делать? — ломал он себе голову. Придется как-то дать знак Алеку, с ним дядя скорее посчитается. Только скорее! И он наклонился к юноше, но его опередил долгий звонок в передней. Все разом подняли головы, словно за дверью стояла сама неотвратимая судьба.

2

Больше всех испугалась Иржина. Невольно вскинув руки к лицу, чтобы закрыть его, она вслед за матерью побежала в прихожую; у дяди в трясущихся пальцах чашка заходила ходуном, он осторожно опустил ее на блюдечко.

— Кто бы это мог быть, черт побери?! Так поздно?

Дверь распахнулась, и в комнату, вслед за пунцовой, как пион, тетушкой, ворвался Индра, толкая перед собой обмиравшую Иржину. «Уже один только его вид возмутит дядюшку, — подумал Брих. — Надо немедля вмешаться!»

Поздно. Индра — в рубашке с распахнутым воротом, без галстука, с партийным значком на лацкане пиджака — подошел к столу и сразу как бы заполнил собой все помещение. Кивнул Бриху — здорово, мол, — и бесстрашно уставился на Мизину. А тот сидел в кресле с выражением сфинкса и прищуренными глазами настороженно рассматривал пришельца; он уже пришел в себя.

— Не сердитесь, пан Мизина, — смело загремел Индра, — но я завтра уезжаю с бригадой, и мы с Иржинкой условились попрощаться. Надеюсь, вы не возражаете?

Лицо Мизины дрогнуло. Он поискал глазами дочь, испепелил ее взглядом, но тотчас повернулся к неожиданному гостю и послал ему слащавую улыбку, не предвещавшую ничего хорошего. Наклонившись вперед в своем кресле, он долго молчал, а когда заговорил, то почти никто не распознал бы ярости, сочившейся из его слов, как сироп из дырявой кастрюли.

— Так, так, с бригадой… — Приветливая улыбка, рука потянулась к отставленной было чашке с чаем. — И, значит, вы условились? Это новость! Гм, гм… Ну что ж, садитесь, выпейте с нами чайку…

— Спасибо, — с грубоватой решимостью отказался Индра, — обо мне не хлопочите!

Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, оглянулся на стены, увешанные дядюшкиной мазней — видно было, что ему здесь не по себе.

— Простите, — продолжал неумолимый Мизина, — вы, безусловно, верите в экономическую эффективность добровольческих бригад? Или едете для того лишь, чтоб горланить песни? Ах, нынешняя молодежь! Все-то у нее песни, все-то смех… Но позвольте, я закончу. Да вы присядьте, не спешите, так славно, что мы все собрались здесь, над нами не каплет… Да уж не растерялись ли вы?

— Я? — не понял Индра и громко рассмеялся. — Ничуть! С чего бы?

— Постойте, постойте, молодой человек. Вы ворвались сюда вихрем, ни я, ни моя жена ничего о вас не знаем — даже того, что вы изволите дружить с нашей дочерью.

— Как не знаете?

— Да вот так! Наше золотце не удосужилось… Так что, сами понимаете, обстоятельства нашей встречи не совсем обычны. Равно как и время вашего визита по меньшей мере… не совсем отвечает правилам. Но я вас не упрекаю. И коль скоро вы зашли, давайте разберемся в деле поглубже, а выводы, надеюсь, явятся сами собой. Итак, вопрос первый: почему вы подружились с Иржинкой? Девчонка она глупая и невзрачная, таково мое мнение. Гляжу я на вас и говорю себе: настоящий боец! И вдруг — девчонка из буржуазной семьи. Вам это не мешает?

— Мешает, — откровенно брякнул Индра — и тотчас усугубил ситуацию. — Надеюсь, она стряхнет с себя этот прах, если хотите знать, пан Мизина!

— Вы серьезно? — В тоне дядюшки почувствовался холод.

— Совершенно.

— Хорошо. Но почему все-таки вы с ней дружите?

— А, черт! — рассердился смущенный Индра. — Да ведь это же ясно: потому, что я… люблю ее!

Он с трудом выдавил эти слова, подкрепив их взмахом руки.

— Отлично, — кивнул Мизина. — У меня камень свалился с души. А не сообщите ли вы мне также — собираетесь ли вы на ней жениться? Согласитесь, что, как отец, я имею право…

— Имеете. Но, знаете, я ведь вам не отвечу. Это зависит не от меня одного.

— Да от кого же еще? — полюбопытствовал дядя.

У Иржины сдали нервы, она переводила испуганный взгляд с одного на другого и безжалостно терзала ногти.

— Папа, пожалуйста… оставь!

— Ты молчи! — оборвал ее Мизина и снова приклеил любезную улыбку на тщательно выбритое лицо: видимо, разговор начал его забавлять. — Ну-с, а в случае, если вы все-таки соблаговолите: сможете вы ее прокормить? А? Каковы ваши перспективы?

Индра тоже весело улыбнулся — он уже понял игру Мизины и решил атаковать его теми же приемами. Погоди, буржуйчик, я тебя пощекочу!

— Перспективы? С вашей точки зрения, они, конечно, туманны, пан Мизина. Я еще только учусь. Участвую в бригадах, в собраниях, состою в парткоме факультета, а еще… впрочем, пожалуй, нет смысла перечислять все. О том, чтобы прокормить жену, пока не может быть и речи, живу на стипендию. Да важно ли это? Нынче женщина без труда может сама себя прокормить. Что касается будущего, то я забочусь о нем в более широком смысле слова — о будущем всего общества! Оно, в свою очередь, позаботится и обо мне.