Гражданская война и интервенция в России. Политэкономия истории
Шрифт:
Наглядно этот факт подтверждал сам Деникин, в своем положении об управлении областями, занимаемыми Добровольческой армией, в котором говорилось: «Все граждане Российского государства, без различия национальности, сословия и вероисповедания пользуются… равными правами гражданства. Особые права и преимущества, издавна принадлежащие казачеству, сохраняются в неприкосновенности» [281] .
Однако союз этот оказался временным, поскольку верхи казачества сами с оружием в руках искали свою «волю», а «Деникин, – по словам атамана П. Краснова, – не хотел отрешиться от старого взгляда на казаков, как на часть Русской армии, а не как на самостоятельную армию, чего добивались казаки и за что боролись» [282] . «Планы и обещания Деникина восстановить единую Россию под властью правительства, избранного народом, никогда не привлекали донских сепаратистов, – подтверждал находившийся в гуще событий Х. Уильямсон, – Хотя они и противостояли большевизму, но точно так же были твердо намерены никогда вновь не попадать под контроль центрального российского правительства» [283] . «Казаки, – подтверждает Кенез, – ненавидели своих союзников, а офицеры (в свою очередь)
281
Временное положение об управлении областями занимаемыми Добровольческой армией Деникин А. И. Очерки русской смуты, Т. III, с. 267–269. (Цит. по: Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, 2 т., с. 309.
282
Краснов П. Всевеликое войско Донское //Архив Русской революции, т. V c. 278–280. (Цит. по: Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, 2 т., с. 589)
283
Уильямсон Х…, гл. 14.
284
Кенез П…, с. 159.
285
Жуков Д. Жизнь и книги В. В. Шульгина (Шульгин В. В.…, с. 42)
«У меня четыре врага, – заявлял атаман Краснов, – наша Донская и Русская интеллигенция, ставящая интересы партии выше интересов России, мой самый страшный враг; генерал Деникин; иностранцы – немцы или союзники, и большевики. И последних я боюсь меньше всего, потому, что веду с ними открытую борьбу, и они не притворяются, что они мои друзья» [286] .
Противостояние Добровольцев с кубанским сепаратизмом, ищущим поддержку даже у незалежной Украины, достигло такого накала, что в июне 1919 г. сотрудником деникинского «Особого совещания» был застрелен председатель Кубанской Рады Н. Рябовол. После заключения между Кубанью и Горской республикой договора направленного против деникинской армии, Деникин приказал отдать полевому суду всех лиц подписавших договор. В ноябре 1919 г. был пойман один из подписантов – священник Калабухов, и по приказу Деникина повешен. Кроме этого Деникин разогнал Кубанскую Раду и принудительно выслал 10 ее членов, вместе с войсковым атаманом Филимоновым, в Турцию.
286
Краснов П. Всевеликое Войско Донское //Архив Русской революции, т. V, с. 198. (Цит. по: Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.2, с. 427).
Одновременно противостояние, между казаками и добровольцами нарастало и с другой стороны, оно выражалось прежде всего в том, что Краснов не видел возможности продвигаться в глубь России, в виду «решительного отказа их (казаков) бороться и спасать Россию в полном одиночестве» [287] . Мало того, отмечал Деникин: среди казаков распространялось движение «оставить ряды Добровольческой армии, которая «является виновницей гражданской войны». Ибо… давно можно было бы окончить войну и примириться с большевиками, устроив в России народную республику…» [288] .
287
Краснов П. Всевеликое Войско Донское //Архив Русской революции, т. V, с. 242. (Цит. по: Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.2, с. 423–424).
288
Деникин А. И. Поход на Москву… с. 444.
Все более обострявшиеся конфликты определяли отношения между белой армией и казаками, и в Сибири. В политической и военной сфере сибирские атаманы так же требовали собственного независимого от Верховной власти казацкого управления. Их настроения передавало письмо атамана Г. Семенова: «Великодержавные тенденции омского правительства и стремления его к самой крайней централизации…, создают чрезвычайно трудные условия совместной работы с ним. Однако обстоятельства настоящего момента таковы, что, к моему глубокому сожалению, я лишен возможности открыто объявить о своем отношении к нему…» [289]
289
Г. Семенов – Б. Анненкову. 25 мая 1919 г. // РГВА. Ф. 185. Оп. 6. Д. 62. Л. 126. См. Приложение 9. (Ганин А. В.…, с. 287).
Посланник ген. Алексеева в Азиатской России ген. В. Флуг весной 1918 г. в своем отчете указывал, что в местных казачьих организациях царит «некоторая моральная распущенность, неразборчивость в средствах, стремление больше руководствоваться честолюбивыми побуждениями своих атаманов, чем сознанием гражданского долга» [290] . Главноуправляющий делами верховного правителя Гинс обращал внимание на «неуважение (казаков) к чужому труду и праву, презрение к крестьянам, которые якобы не воюют. Все мол должны выносить на своей спине казаки…» [291] .
290
Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 408).
291
Гинс Г. К.…, с. 476.
«Разные вольные атаманы Семенов, Орлов, Калмыков, – своего рода винегрет из Стенек Разиных двадцатого столетия под белым соусом…, – характеризовал их в апреле 1918 г. военный министр Колчака Будберг, – внутреннее содержание их разбойничье» [292] . «Не удивляюсь, – вспоминал Гинс, – что многим приходила мысль вовсе уничтожить казачьи войска, роль которых во всем движении оказалась роковой, что бы с корнем вырвать казацкое политиканство и атаманщину» [293] .
292
Архив Русской революции, т. XIII, с. 199. (Головин Н. Н. Российская
контрреволюция…, т.1, с. 408).293
Гинс Г. К.…, с. 510–511.
Кристаллизующая основа
Помощь союзников «была чрезвычайно существенной, ибо без нее Белые армии, несмотря на весь их героизм, стояли бы перед неминуемой гибелью…».
Наличие одной только потенциальной движущей силы, еще не дает возможности создать настоящую боеспособную армию, для этого необходимо кристаллизующая основа движения, собирающая разрозненные силы и материально обеспечивающая их формирование. И именно в разрешение этих вопросов уперлась дальнейшая организация Белых армий.
294
Головин Н. Н. Российская контрреволюция…, т. 2, с. 610.
«Главный вопрос, от которого зависело само существование армии, – денежный – оставался по-прежнему неразрешенным, – отмечал Деникин, – Денежная Москва ограничилась «горячим сочувствием» и обещаниями отдать «все» на спасение Родины. «Все» выразилось в сумме около 800 тысяч рублей, присланных в два приема; и дальше этого Москва не пошла» [295] . Подобное отношение Добровольческая армия встречала повсюду, деникинские добровольцы «дрались на подступах к Ростову, зная, что сотни тысяч казаков и ростовской буржуазии за их спиною живут легко и привольно. Они были оборваны, мерзли и голодали, видя, как беснуется и веселится богатейший Ростов, финансовая знать которого с большим трудом «пожертвовала» на армию два миллиона рублей, растворившихся быстро в бездонной ее нужде. Они встречали в обществе равнодушие, в народе вражду…» [296] .
295
Деникин А. И. (II)…, с. 229.
296
Деникин А. И. (II)…, с. 246.
Северная армия
Офицерство Северной армии, «в большей своей части…, – вспоминал член правительства Северной области эсер Б. Соколов, – было не только весьма высокого качества, не только превосходило офицерство Сибирской и Юго-Западной армий, но и отличалось от офицерства Добровольческих частей. Оно было не только храбро, оно было разумно и интеллигентно» [297] . «Прибывшие в область офицеры в большей своей части отличались тоже мужественным и доблестным исполнением своего долга. К сожалению, между ними не было полной солидарности, т. к. офицеры, спасенные на Украине от большевиков немцами, были проникнуты германофильством, что возмущало офицеров, сохранивших верность Антанте. Все это антантофильство и германофильство, конечно, не носило серьезного характера, но, к сожалению, давало повод для ссор и недоразумений. Много выше стояла офицерская среда в артиллерии, производя своим поведением, воспитанностью и уровнем образования впечатление офицеров мирного времени. Цвет офицерства составляла небольшая группа кадровых офицеров, командовавших отдельными войсковыми частями пехоты и артиллерии, на которых, собственно говоря, и держалась наша маленькая армия» [298] .
297
Соколов Б. Ф.…, с. 340.
298
Добровольский С. Ц.…, с. 98.
Как единодушно отмечали генералы, командовавшие Северной армией, «кроме единичных случаев…, отношения между солдатами и офицерами были дружелюбны… [299] . Несколько офицеров, особенно отличившихся своими боевыми действиями, и известных большевикам своей активностью, были спасены солдатами…» [300] . Соколов относил эту особенность к тому, что: «не было в северянах, в частности в северных войсках, ненависти к интеллигентам и барам (исключение составляли горожане и пригородские жители)… Это явление тесно связано с характером и натурой северян. В них нет и в помине того озлобления, затаенной обиды и ненависти к барам и интеллигентам, столь характерных для великоросса средней России (на Севере не было крепостного права). Здесь на Севере были только следы этих настроений, только отголоски, только отражение общероссийских настроений масс. Вместе с тем у северян и больше самостоятельности, больше и чувства собственного достоинства» [301] .
299
«Офицеры широко назначались в крестьянские партизанские отряды… которых крестьяне «в полном смысле этого слова носили на руках», – Марушевский В. В.…, с. 218, 226, 288; «Все очевидцы отмечают в целом необычайно теплые отношения между офицерами и солдатами Северной армии. Даже при развале фронта «ни одного акта насилия, ни одного враждебного жеста по отношению к оставшимся в строю офицерам не было сделано…», – Миллер Е. К.…, с. 27; «Необходимо только отметить, что эксцессов в отношении офицеров на фронте почти не было… В общем солдатская масса рассталась с офицерами дружелюбно», – Добровольский С… с. 194–195.
300
Соколов Б. Ф… с. 414
301
Соколов Б. Ф… с. 364–365
Но главной отличительной чертой Северной армии являлось то, что ее основной цементирующей основой были не столько офицеры, сколько войска интервентов. Их роль наглядно передавали воспоминания командующего войсками Северной области ген. В. Марушевского: «Восстания… только подтвердили необходимость наличия в отрядах хотя бы небольшого числа иностранных войск. Здесь важна была не сила, а наличие иностранного мундира, в котором простолюдин видел не только штык или револьвер, но государственную силу, стоявшую за ним. Кроме того, хотя бы небольшая иностранная сила обеспечивала свободу действий каждого войскового начальника, охраняя его жизнь от покушений. С этим надо было считаться и не успокаивать себя теоретическими соображениями о политических вкусах и идеалах нашего мужика» [302] .
302
Марушевский В. В…, с. 282–283