Гражданская война в Испании 1936–1939

Между июлем 1936 и началом 1937 года националисты разрешали «произвольные» убийства под прикрытием войны, но вскоре репрессии приобрели плановый, управляемый и методический характер, их поощряло военное и гражданское руководство и благословляла католическая церковь.

Репрессии в националистской Испании начинались сразу после захвата района. Первыми убивали (не считая захваченных в бою – тех часто пристреливали на месте) профсоюзных вожаков и представителей республиканской власти, в первую очередь гражданских губернаторов и мэров, а также других сохранивших лояльность чиновников. С самого начала уничтожали даже тех республиканцев, кому обещали жизнь в обмен на сдачу.

Убивали или бросали в тюрьмы также офицеров, сохранивших верность правительству. По армейской традиции офицеров-лоялистов и нейтралов полагалось при возможности отдавать под военный трибунал. Колеблющихся чаще арестовывали, а тех, кто продолжал служить правительству, включая семерых генералов и одного адмирала, расстреляли на месте за «мятеж». Эта поразительная подмена понятий происходила и в ВМФ, где националисты называли «мятежниками» моряков, следовавших указаниям Министерства ВМФ.

С продвижением войск поднималась новая, еще более мощная волна расправ: Фаланга, а кое-где и карлисты приступали к безжалостным массовым чисткам. Их целью были профсоюзные вожаки, правительственные чиновники, левоцентристские политики (были расстреляны 40 депутатов кортесов от Народного фронта) [205] , интеллигенция, учителя [206] , врачи, даже машинистки революционных комитетов. Фактически в опасности был любой, кто подозревался в голосовании за Народный фронт. В Уэске расстреляли сто человек, обвиненных в принадлежности к масонам, хотя в городской ложе не насчитывалось и дюжины членов [207] .

205

См.: Santos Juli'a. Victimas… P. 92.

206

Учителя были среди наиболее пострадавших от расправ националистов. В первые же недели было убито несколько сотен учителей: 20 в Уэльве, 21 в Бургосе, 33 в Сарагосе, 50 в Леоне и т. д. См.: Jes'us Crespo. Purga de maestros en la guerra civil. Valladolid, 1987; F. Morente. La represi'o sobre el magisteri // Actes del IV Seminari sobre la Rep'ublica i la guerra civil. P. 80 f.

207

См.: Santos Juli'a. Victimas… P. 94.

Двойниками республиканских «чека» на контролируемой националистами территории были местные комитеты, обычно включавшие видных «правых» вроде главного землевладельца, командира местной Гражданской гвардии, фалангиста и очень часто священника, хотя некоторые с риском для своей жизни пытались предотвратить расправы, Комитет обычно разбирался со всеми известными или подозреваемыми либералами, масонами и левыми. Кто-то из арестованных мог наговаривать на других в панической попытке спасти свою жизнь, но чаще жертвы были или потрясены, или отчаянно дерзки. На казнь их тащили со скрученными за спиной веревкой или проволокой руками. В Наварре священник оптом отпускал баскским националистам грехи перед расстрельным рвом, в большинстве же случаев приговоренных группами ставили у кладбищенской стены. Те, кто желал умереть с достоинством, кричали «Viva la Republica!» или «Viva la Libertad!» – подобно тому, как приговоренные к смерти националисты восклицали «Viva Espa~na!».

Фаланга часто подбирала себе жертв в местной тюрьме, если вне ее не удавалось найти подходящих кандидатов на казнь, – в одной только Гранаде так расстались с жизнью 2 тысячи человек. Неизвестно, какова была доля схваченных дома или на работе и потом расстрелянных ночью, при свете автомобильных фар. Слыша ночной порой отдаленные выстрелы, люди, позабыв про сон, испуганно крестились в своих постелях. Трупы «клиентов», как их часто называли, оставляли на виду – на грудь профсоюзникам клали в качестве доказательства вины их членские карточки.

Кое-где – например в Севилье или Уэльве – палачи использовали специальные грузовики, прозванные «мясными фургонами», отвозившие тела на кладбища [208] , хотя иногда трупы оставляли на виду как предостережение. Так поступили с телом матери коммунистического вожака Сатурнино Барнеро, пролежавшим на севильской площади Пумарехо несколько дней. В Уэльве долго лежало на тротуаре тело кондитера, швырнувшего сандалию в генерала Санхурхо после неудавшегося путча в августе 1932 года. Практика выставления трупов напоказ продолжалась довольно долго [209] , пока руководству националистов не пришлось настоять на захоронении тел из санитарных соображений [210] .

208

См.: Juli'an Casanova. Morir, matar, sobrevivir. P. 106.

209

Ibid. P. 107.

210

«В местах моих полевых исследований тела первоначально сваливали в мелкую яму, но лишь слегка присыпали землей, так что они гнили у всех на виду. Среди самых мучительных и ярких воспоминаний, которые я услышала, – истории о том, как маленькие дети с матерями приходили на места захоронений и какие ужасы там видели. Один информатор поведал, как его вдруг осенило, что брызги на стволах сосен вокруг могилы – это кровь и ошметки мозгов. Другой описывал, как мать спустилась в могилу, чтобы забрать на память хотя бы одежду отца. В культуре, придающей особое значение долгу живых перед мертвыми, невозможность похоронить близкого человека может спровоцировать как чувство публичной опозоренности, так и ощущение вины перед мертвыми». См.: Рейншоу Л. Правда вскрывается: как поменялись местами разоблачения и утаивание в «политике памяти» в Испании // НЛО. 2009. № 100. (Прим. ред.)

Казалось, для жаждущих расправ националистов не было важно наличие или отсутствие сопротивления: в военном центре Бургосе или в столице карлистов Памплоне им никто не сопротивлялся, тем не менее чистки сразу же начались и там. В Бургосе, столице Кастилии, каждую ночь на обочине дороги расстреливали группами: Руис Вилаплана, президент училища судебных клерков, описал в воспоминаниях, как стал свидетелем казни сразу 70 человек [211] .

15 августа в Памплоне во время процессии в честь Святой Девы фалангисты и «рекетес» похватали 50–60 человек, включая священников, заподозренных в баскском сепаратизме. «Рекетес» хотели дать им перед смертью возможность покаяться, но фалангисты не позволили. В неразберихе несколько пленников попытались сбежать, но их застрелили. «Для облегчения положения священники скопом отпустили грехи оставшимся. После казни грузовики вернулись в Памплону, и “рекетес” успели присоединиться к шествию перед входом в собор» [212] . Ассоциация семей погибших Наварры опознала тела 2789 казненных в этой провинции [213] .

211

См.: Manuel Tu~n'on. La Espa~na del siglo XX. P. 451.

212

Jackson. La Rep'ublica espa~nola y la guerra civil. P. 271.

213

То же самое происходило в Паленсии, где мятежники сразу взяли верх. В 1936 г. было произвольно казнено 103 человека, к ним надо добавить 169 казней по приговорам военных трибуналов. В Сории был убит 281 человек; в Сеговии, где до войны происходило мало событий, которые оправдывали бы расправы, 358 человек казнили, 2282 лишили свободы. См.: Jes'us M. Palomares. La guerra civil en Palencia. Palencia, 2002. P. 121–144; Santiago Vega Sombr'ia. De la esperanza a la persecuci'on. La repressi'on franquista en la provincia de Segovia. Barcelona, 2005. P. 279.

Как и следовало ожидать, гораздо более массовые и систематические репрессии осуществлялись там, где было широкое членство в ВСТ и НКТ, особенно где на февральских выборах победил Народный фронт. Например, в Риохе более 60 процентов жертв принадлежали к партиям Народного фронта. Более 2 тысяч человек были казнены и похоронены в общих могилах под Логроньо [214] . В Риохе не осталось ни единой деревни, обитатели которой не легли бы в общую могилу в Ла-Барранке [215] . В Кауде (провинция Теруэль) тела убитых сбрасывали в колодцы глубиной 84 метра. Живший неподалеку крестьянин слышал и записал в блокноте 1005 таких случаев [216] .

214

См.: Juli'a. Op. cit. P. 101.

215

Emilio Silva, Santiago Mac'ias. Las fosas de Franco. Madrid, 2003. P. 317 f.

216

Ibid. С. 151 f.

В Севилье, где Кейпо де Льяно удалось ввести в заблуждение растерянных солдат, убийства в начале переворота представили частью военной операции. Но после прибытия подкреплений из Африканской армии под командованием майора Кастехона чистка превратилась в откровенную бойню: выживших приканчивали штыками. Сразу после этого ответственность за поддержание порядка возложили на полковника Диаса Криадо, что привело к казни почти всего местного начальства. В тюрьме не хватало места, и националисты использовали в качестве сборного пункта для 2 тысяч человек кинотеатр Jauregui, мюзик-холл Variadales, штаб фалангистов и даже две баржи, стоявшие у Золотой башни.

Франсиску Диас, 18-летнюю сестру генсека Испанской компартии, допрашивали целую ночь. Она видела связанных одной веревкой рабочих фабрики оливкового масла, которых вели на расстрел [217] . В целом жертвами националистских репрессий 1936 года стали в провинции Севилья 8 тысяч человек.

Кордоба пала 18 июля всего за несколько часов, почти не оказав сопротивления. Кейпо де Льяно, возмущенный отсутствием «зачисток», спешно направил в город майора Гражданской гвардии Бруно Ибаньеса – тот начал со 109 человек из списков, полученных от землевладельцев и церковников. Через несколько дней начались расстрелы заключенных на дорогах и в оливковых рощах: «Подвал штаба Фаланги, где держали людей, был как воздушный шар, надуваемый днем и спускаемый по утрам. Каждый день происходили расстрелы на кладбище и на ведущей из города дороге» [218] .

217

См.: Fraser. Recu'erdalo t'u… P. 369.

218

Ibid. P. 211.

По подсчетам, за время войны в Кордобе было убито 10 тысяч человек, десятая часть населения. «Дон Бруно мог бы перебить весь город, – вспоминает адвокат-фалангист. – При направлении в Кордобу ему предоставили полную свободу действий» [219] .

В Уэльве, городе, полностью захваченном националистами только в середине сентября, убили больше 2 тысяч человек, в том числе местного губернатора Диего Хименеса Кастельяно, командиров Гражданской гвардии и пограничников, сохранивших верность республике. Подсчитано, что еще 2500 человек пропало – правда, многие из них сбежали, перейдя границу с Португалией [220] .

219

Ibid. P. 213.

220

Когда в сентябре 1936 г. колонна фалангистов достигла Андавало, где на шахтах «Рио-Тинто» работало много шахтеров, было убито 315 жителей. См.: Luciano Suero S'anchez. Memorias de un campesino andaluz en la revoluci'on espa~nola. Madrid, 1982. P. 84.

Когда «колонна смерти» майора Кастехона дошла до Сафры, что по пути в Бадахос, он приказал местным властям предоставить ему список из 60 человек, подлежащих расстрелу. «Людей из списка по одному запирали в помещении муниципалитета. Некоторым из них показывали растущий список и позволяли вычеркивать себя в обмен на три других имени. Под конец было заменено таким образом 48 имен [221] .

Одним из наиболее памятных мест испанской Гражданской войны стал сам Бадахос [222] : расправы, учиненные там подполковником Ягуэ при взятии города и в дальнейшем, превратились в первую пропагандистскую битву войны. Националисты преувеличивали и свои потери в боях, и количество правых, убитых левыми раньше. На самом деле потери Ягуэ не превысили 44 убитых и 141 раненого; даже после войны националисты могли обвинить левых только в 243 убийствах, тогда как сами они убили в этой провинции от 6 до 12 тысяч человек [223] .

221

См.: Espinosa. La columna de la muerte. P. 30.

222

О событиях в Бадахосе см.: Espinosa. Op. cit.; M'ario Neves. A chacina de Badajoz. Lisbon, 1985; Juli'an Chaves. La guerra civil en Extremadura. Editora Regional de Extremadura, 1997; Alberto Reig Tapia. Memoria de la guerra civil. Madrid, 1999; Justo Vila. Extremadura: La guerra civil. Badajoz, 1983. Среди журналистов, вскоре сообщивших о случившемся миру, были Марио Невес, Марсель Дани из Havas, Жак Берте из Temps, Жан д’Эсм из l’Intransigeant, оператор новостей Pathe Рене Брю, Джей Аллен из «Чикаго трибьюн» и Джон Т. Уитакер из «Нью-Йорк геральд трибьюн».

223

Цифру 6610 привел Франсиско Эспиноса, добавив, что она может оказаться вдвое выше. См.: La columna de la morte. P. 321.