Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

К тому времени республика в принципе приняла английский план вывода добровольцев, но сделала много оговорок. Например, она полагала, что марокканцев в армии националистов следует считать иностранными волонтерами. Первым делом следует вывести технический персонал, после чего установить надежный воздушный контроль над невмешательством. Кроме того, республика сочла предосудительным предоставление националистам прав воюющей стороны, что предусматривалось планом. Националисты же потребовали немедленную гарантию прав воюющих сторон, после чего отвода 10 000 добровольцев с каждой стороны. И этот порядок действий не следует подвергать международному контролю, «поскольку присутствие иностранных наблюдателей может унизить суверенные права Испании». Секретарь Комитета по невмешательству Фрэнсис Хемминг отправился в националистскую Испанию, дабы уговорить Франко изменить эту бескомпромиссную точку зрения. Но как выяснилось, теперь националисты отказывались от вывода волонтеров. Аскарате написал страстное личное письмо Ванситтарту, указывая на невозможность политики невмешательства, когда Германия и Италия поддерживают отказ Франко от вывода волонтеров. Франко-испанская граница была закрыта еще в июне в надежде убедить Франко принять план. Возможно ли заново открыть границу? Ванситтарт ему так и не ответил⁵.

По указанию Муссолини генерал Берти встретился с Франко. Количество итальянцев на стороне Франко доходило до 48 000. Берти выдвинул целый ряд предложений. Италия может прислать в Испанию еще две-три дивизии или 10 000 человек, чтобы восполнить потери, или же вывести свои войска, полностью или частично. Франко предпочел частичный вывод. Таким образом, Муссолини решил свести дивизии «Литторио» и «23 марта» в одно большое формирование и вывести из Испании всех остальных итальянцев. Это решение должно было показать Англии, что Чиано действительно реализовывает англо-итальянское соглашение⁶. Но Муссолини был очень разгневан на генералиссимуса из-за битвы на Эбро. «Запиши в своем дневнике, – рявкнул дуче Чиано, – что сегодня, 29 августа, я предсказываю поражение Франко… Красные – это бойцы, а Франко – нет».

Наступление республиканцев, форсировавших Эбро, вызвало уныние во всей националистской Испании. Пораженческие настроения появились даже в Бургосе. Фалангисты выражали недовольство Франко и Мартинесом Анидо. Группа «Старых рубашек» посетила Рим и предложила дону Хуану, сыну короля Альфонсо, занять «трон конституционной монархии фалангистского государства». Принц отказался.

Шторер описал сцену между Франко и его генералами, которые «не выполняют приказов на наступление». Чешский кризис обеспокоил генералиссимуса, в отличие от Негрина, который воспринял его с радостным возбуждением. Возможность всеобщей войны, в которой, не исключено, ему придется выступить против Франции, вынудила Франко послать 20 000 заключенных строить на границах саперные укрепления, как в Пиренеях, так и в Испанском Марокко. Германия внушала Франко большие опасения и даже страхи, поскольку никто не информировал его о намерениях фюрера. В середине сентября немцы временно перестали оказывать ему помощь из-за ситуации в Центральной Европе. Графу Магасу, послу националистов в Берлине, было сказано, что, если даже разразится война, немецкая поддержка Испании не претерпит изменений. Но и неделю спустя Франко продолжал испытывать раздражение. Неужели националистская Испания, спрашивал он, ничем не сможет помочь? Неужели испанские порты не пригодятся Германии?

Примечания

¹ На одном из этих мостов застрял танк, что приостановило доставку боеприпасов. С точки зрения Малькольма Данбара, как правило безупречного свидетеля, не случись этого, атака республиканцев достигла бы Алканьиса.

² Как раз перед началом битвы на Эбро Кемп был ранен осколком снаряда. Несколько месяцев тому назад ему пришлось противостоять Малькольму Данбару, начальнику штаба 15-й интербригады, который в свое время был его соучеником в Тринити-колледже в Кембридже.

³ Когда он был ребенком, сэр Джеймс Барри однажды спросил его: «Хочешь ли ты вырасти?» – «Нет», – ответил Дэвид Хейден-Гест. «Почему же?» – удивился автор «Питера Пэна». «Потому что я буду выглядеть как вы», – сказал будущий герой высоты 481.

⁴ Сразу же после начала битвы на Эбро посол националистской Испании в Берлине, граф Магас, пожаловался, что правительство Германии сознательно продает оружие республике. Ружья по фунту за штуку, а также самолеты Германия номинально продавала Греции и Китаю, хотя фактически они поступали в республиканскую Испанию. Магас обвинил Геринга в том, что он знает об этих сделках и таким образом хочет продлить Гражданскую войну. Через два месяца Германия официально отвергла обвинения о вовлеченности в продажу оружия нацистского правительства.

⁵ Аскарате сообщил своему правительству, что, как ему кажется, лорд Галифакс понимал всю несправедливость этой ситуации, но ничего не мог сделать с настойчивым желанием Чемберлена не обижать Италию.

⁶ Вплоть до конца сентября этот план не был согласован с Франко.

Глава 70

Мюнхенский кризис. – Франко объявляет о своем нейтралитете. – Влияние Мюнхена на Испанию. – Националисты стоят на своем. – Советский Союз меняет свою политику. – Вывод интернациональных бригад. – Муссолини отводит 10 000 бойцов. – Парад «интернационалистов» в Барселоне. – Речь Пассионарии. – Комиссия Лиги Наций. – Сэр Филип Чэтвуд в Испании. – Последнее наступление на Эбро. – Потери в сражении на Эбро. – Англо-итальянское соглашение по Средиземному морю вступает в силу.

Чешский кризис пришел к грустному завершению. К тому времени в Женеве собралась Лига Наций, как выяснилось, в последний раз. Негрин и Альварес дель Вайо еще раз попытались поднять испанский вопрос. Война, оставшаяся у них за спиной, вступила в свою самую мрачную и решающую фазу. После падения Корберы сражение на Эбро обрело характер жестоких стычек в окопах, артиллерийских и авиационных налетов. До конца октября линия фронта оставалась без движения, хотя активные боевые действия вдоль нее не прекращались. Негрин лично, не ставя в известность ни коммунистов, ни басков с каталонцами, разработал новый проект компромисса. 9 сентября он тайно встретился с герцогом Альбой, представителем националистов в Лондоне, в лесу Зиль под Цюрихом. Но, как он и предполагал, пока Франко находится у власти, никакого компромисса достичь не удастся. Тем не менее десять дней спустя Муссолини пришел к выводу, что мирное соглашение в Испании неизбежно.

В связи с этим герцог Альба обратился к Англии и Франции. В министерстве иностранных дел ему сообщили, что, если Франко объявит о своем нейтралитете, французский генеральный штаб не будет предпринимать никаких действий. В противном случае, если разразится война, немедленно последует наступление в Марокко и через Пиренеи. Франко незамедлительно объявил, что, если в Европе начнутся военные действия, он будет соблюдать нейтралитет. Германии и Италии он объяснил, что, учитывая нынешнее состояние Испании, это, к сожалению, неизбежно. «Отвратительно! – заметил Чиано. – Наши мертвые в Испании поворачиваются в своих могилах!» В свете объявленной генералиссимусом политики, чтобы задобрить Францию, немецким и итальянским войскам не разрешалось приближаться к французской границе ближе чем на 130 километров.

Затем состоялась встреча в Мюнхене. Хорошо известно, чем она кончилась для Чехословакии. Что же до Испании, Муссолини («он бегал по комнате, засунув руки в карманы, – как его описал Чиано. – Его великий дух всегда опережал людей и события… Он уже думал о других проблемах») сказал Чемберлену, что незамедлительный отвод 10 000 человек может «создать атмосферу» для начала переговоров об англо-итальянском соглашении. Муссолини сказал, что уже «сыт по горло» Испанией, где, по его словам, он потерял 50 000 человек. И что он устал от Франко, который то и дело упускает из рук возможность одержать победу. Чемберлен, обрадованный своими дипломатическими успехами в «разрешении» чехословацкой проблемы, предложил созвать такую же конференцию, чтобы «разобраться с Испанией». Для ее проведения необходимо будет пригласить обе стороны, чтобы обсудить условия мирного соглашения, а четыре державы, присутствовавшие в Мюнхене, помогут выработать его. Сведения о таком предложении просочились, вызвав в республике опасения, что ее может ждать судьба Чехословакии доктора Бенеша. Через несколько дней временное прекращение нападений итальянцев на английские корабли в портах республики подошло к концу. В первый же октябрьский день пострадали восемь судов. Кроме того, были задержаны и захвачены английские корабли, доставлявшие продовольствие в порты республики.

Ходжсон, английский представитель в Саламанке, сказал Штореру, что Британия хотела бы предложить свое посредничество в Испании. Шторер задал вопрос, примет ли Франко такой компромисс, в то время как его войска «истекают кровью на Эбро». Но сам генералиссимус, сидя рядом со Шторером на обеде 1 октября, возбужденно говорил лишь о триумфе фюрера в Мюнхене. Он промолчал, когда посол предположил ему «чешский метод» как образец для разрешения других международных вопросов. 2 октября Негрин выступил с речью по мадридскому радио, объявив, что испанцы должны прийти к взаимопониманию друг с другом. Он во всеуслышание потребовал ответа: неужели националисты хотят продолжать войну до полного уничтожения страны? Мир в первый раз убедился, что Негрин полон желания начать мирные переговоры. Но старания Ходжсона, нацеленные на «компромисс ввиду полной победы», оказались столь же бесплодными. 4 октября Швендеманн, глава испанского отдела на Вильгельмштрассе, признал, что намерения Германии не допустить появления большевистской Испании, в сущности, были достигнуты путем компромиссов. Так же как и ее экономические интересы в Испании. Но, добавил он, «появление сильной Испании, союзницы Германии» может быть обеспечено только полной победой Франко. И 6 октября Хордана еще раз объяснил Штореру: компромисс будет означать, что все жертвы Гражданской войны принесены впустую. Республику необходимо силой принудить к безоговорочной капитуляции. Брошюра националистов, в это время опубликованная в Париже, откровенно заявляла: «Гражданская война была вызвана попыткой переговоров между соперничающими силами, нашедшими себе воплощение в республике». Ни в коей мере не собираясь идти к миру, Франко потребовал от Германии поставки 50 000 ружей, 1500 легких и 500 станковых пулеметов, а также сотни 75-миллиметровых орудий. Это, заверил он немцев, может обеспечить окончательную победу националистов. Немцы согласились при условии формального признания их прав на все шахты. Тем не менее до ноября договор так и не был заключен.

После Мюнхена Советский Союз пришел к естественному выводу о невозможности заключить союз с Англией и Францией против Гитлера. Сталин стал обдумывать единственную имеющуюся у него возможность избежать втягивания в войну. Она заключалась в дружбе с Гитлером за счет западных демократий. Возможность такого поворота политики он предполагал даже в период самых больших успехов Народного фронта. Но теперь, как выяснилось, эта политика стала единственным выходом. Сталинское правительство хотело иметь руки свободными, чтобы в случае необходимости предпринять любые действия для самообороны. Это означало, что вмешательству России в испанскую войну приходит конец – равно как и интернациональным бригадам. Советский пресс-атташе публично заявил, что они готовы к выводу из Испании. Далее последовало согласие Сталина, чтобы еще до того, как Комитет по невмешательству окончательно договорится о выводе волонтеров, интербригады самостоятельно покинули Испанию.