Гражданство магической реальности

И он ушел, оставив меня наедине с коктейлем Симфония. Я достал из кармана смартфон, проверил уровень заряда. Три процента. Фокус, который показал Михей, надо обязательно освоить.

Интересно, сколько гаджетов было испорчено печатником прежде чем он освоил столь экзотический вариант беспроводной зарядки?

Я все-таки включил браузер и полез в социальную сеть, посмотреть, как там поживает Ворчун. В многопользовательскую игру все равно с телефона не попасть, если он до сих пор онлайн, придется общаться лютыми намеками.

Облом, время чуть за полночь, а он уже отключил все свои девайсы. Должно быть, медитирует втихаря.

Запись о новой заявке в друзья могла бы пройти мимо моего внимания, если бы не псевдоним пользователя. Разумеется, Медею нельзя было не добавить. При условии, конечно, что это действительно она.

— Чем докажешь, что ты это ты?

Телефон обиженно пискнул, тройка сменилась двойкой.

Ответ пришел моментально.

— Клянусь своим чемоданом! А сам-то ты насколько Имярек?

Думать пришлось очень быстро. К счастью, в такие игры мы часто играли и с мамой и, чуть позже — с Ворчуном.

— Сам уже не знаю. Купил билет в Индию духа. Сижу и жду трамвая.

Не самый изящный ответ, но у меня есть индульгенция в виде разряжающегося телефона. Вот, пока не разрядился, есть идея…

— Да, я не в курсе, кто такой этот завоеватель и что он так пялится на это дерево…

Какая-то тень промелькнула сбоку. Я чуть дернулся от неожиданности, но это лишь появилась на столике тарелочка с тремя небольшими бисквитными пирожными.

— Помощь нужна?

Все-таки на Медею можно положиться. Хоть она и очень странная, но такая готовность помочь заслуживает уважения.

— Все. Ок. Отмечаем с родителями. Завтра отзвонюсь.

Один процент.

Сказал вроде достаточно, можно закругляться. Собрался уже выключать браузер как прилетело ответное сообщение. С вопросом.

— Мартин? Лютер? Кинг?

И вот мяч уже на моей стороне. Загадка от Медеи. Как в передаче “Что? Где? Когда?”, там тоже в названии три вопроса подряд. Минута пошла…

На что она могла отреагировать таким вопросом? Что мне напоминает эта триада, кроме, естественно, борца за права афроамериканцев? Ах да, отмечаем, с родителями… Конечно…

Кинг-Конг, — успел набрать я в ответ, но тут телефон окончательно разрядился. Очко уходит к телезрителям.

Глава 26

Дверь, как выяснилось сидя внутри, раскрывается с характерным щелчком. Вряд ли его можно спутать с какими-либо другими звуками. Когда я повернул голову чтобы посмотреть на входящих, случился произошел очередной когнитивный диссонанс.

Если бы у меня был старший брат… Года этак на два-три старше… Так вот, он, скорее всего выглядел бы точно так же. Плюс-минус игры генома в комбинаторику. Промелькнули и исчезли мысли о доппельгангерах. А затем прозвучал еще щелчок и в кафетерий вошла… мама.

В психологии есть такое понятие, эдипов комплекс. Может, я неправильно понимаю, что он из себя представляет, но… шок — это по-нашему.

Мама сбросила лет пятнадцать и выглядела безумно красивой. Наверное, в рамках былой рациональности, у меня могла бы быть такая старшая сестра. На представителей предыдущего поколения ни отец, ни мать не походили ни разу.

Всей моей воли хватило лишь на то, чтобы приветливо помахать рукой с бокалом Симфонии. И робко улыбнуться.

Кофе, который готовит Роффе, ничуть не уступает его коктейлям. По молчаливому соглашению, мы с родителями какое-то время делали вид, будто все в порядке вещей. Ночные посиделки в ином континууме, когда твоего отца может спутать с тобой его старый знакомый.

Ага…Спектакль продолжался до тех пор, пока Роффе не принес откуда-то длинную белую свечу, наверное, чуть больше локтя высоту, а отец не установил её в центр столика и не зажег. Разумеется, без каких-либо спичек или зажигалок. Я начал потихоньку привыкать к такой роскоши.

— Дождались, Вивер, — сдержанно заметил отец, сидя по правую руку от меня.

— Дождались, Каннер, — эхом откликнулась мать, отвлекаясь от бисквитного пирожного. — Кто бы мог подумать…

Вот и познакомились, подумал я. Теперь я, по видимости, Имярек Каннерович. Осталось разобраться с фамилией.

— Ровным счетом ничего не понимаю, только местами о чем-то догадываюсь.

Моё признание родители встретили с понимающим видом.

— Тебе уже кто-нибудь говорил, что ты перворожденный? Само понятие первородства в контексте всего этого окружения о чем-либо говорит?

Мама в своем репертуаре. Даже дома, когда они изображали классических родителей, слово “контекст” оставалось одним из любимых слов её словарного запаса.

— Единожды. Уже тут. Роффи сказал. Без каких-либо пояснений. Полагаю, речь не о чечевичной похлебке.

— Вот и настало время, — провозгласил папа голосом, балансирующим на грани взволнованной торжественности.

— Сегодня надо рассказать очень и очень о многом, потому ты получишь краткое описание, а за подробностями обратишься к нам позже. Благо мы никуда исчезать не планируем, а большинство крайне неудобных ограничений на общение с собственным ребенком пропали с момента получения им гражданских прав.

Кстати, перед тем как мы начнем тут занудничать, какую категорию тебе выдали в управе?

Похоже, эта категориальность, тут определяет многое. К счастью, я уже успел увидеть реакцию Роффе, а потому был готов.

— Кей, папа.

Родители на мгновение застыли, казалось даже перестали дышать. А затем медленно переглянулись. Не только Роффе пустил слезу при этом известии. Прослезились и мои предки. Как я успел понять, у них до сих пор категория Эль.

— Когда ты упомянул про расширенное гражданство, я предположила, что речь идет про категорию Эль Плюс, — призналась мама.

— Нам, мигрантам, выдавали либо Эм, либо вовсе Эн. Но из тех, кто получил Эн, выжили единицы. Логично было предположить, что перворожденному выдадут гражданство на одну ступень выше, но Кей… сынок, тебе придется рассказать нам в мельчайших подробностях всю историю получения категории. Тут может иметь место какой-то подвох!

— Позже, мам, — извиняющимся тоном ответил я, выкладывая левую руку на стол. Браслет на запястье был ответом сам по себе. Тоже не детализированным, с намеком на возможные ограничения в распространении.