Гребень Дяди Нэнси

Резкий звук заставил меня вздрогнуть. В отличие от остальной какофонии он раздался где-то совсем рядом. Нечто среднее между треском и шипением. Я отскочил к стене и закрутил головой в поисках источника шума. Тут сквозь шипение зазвучало вполне человеческое откашливание и что-то вроде «раз-раз!», и я понял, что просто искал не то. Звук раздавался из ржавого громкоговорителя, прикрученного толстой проволокой к площадке пожарной лестницы прямо у меня над головой. Невидимый диктор сказал что-то неразборчивое, потом шипение стало оглушительным визгом, будто кто-то крутил настройки звука, потом посторонние шумы стихли.

— Ага! Эта шарманка наконец-то заработала! — в чистом виде голос оказался мужским. И больше про него сказать особо было нечего — определять возраст, вес и сексуальные пристрастия по тембру голоса из матюгальника я все равно не умел. — Значит так, озвучиваю правила для вновь прибывших! Из Помойного переулка есть три выхода. Через каждый может пройти только один из вас. Другой способ покинуть это место — только через Храм Возрождения. Если вы не уйдете отсюда до пробуждения, то завтра уснете сюда же, и игра для вас начнется сначала.

— Эй, вообще-то я не собирался ни в чем таком участвовать!

— Если кто-то думает, что можно просто сказать «эй, я не хочу!», и лоа Лакруа немедленно вас отпустит, то это не так. Если что, лоа Лакруа — это я. Так вот, если меня не перебивать, то я расскажу вам все правила. Использовать как оружие можно все, что угодно. Открытая дверь принесет вам 500 франков. И еще по 1000 франков вы получите за каждого убитого соперника. Если вы останетесь последним выжившим и откроете дверь, то вы получите суперприз. И это не деньги, нет. Хотя вру, деньги тоже. Вы получите приз в пять тысяч франков и личный подарок от меня. Еще пока не знаю, какой. Все, можете начинать.

— А если остался в живых, а двери уже закончились?

— Ты мог бы хотя бы для приличия прикинуться умным и промолчать, — сказал громкоговоритель. — Если дверей уже нет, а ты все еще сидишь в мусорном баке, то завтра твой сеанс начнется в той же куче отбросов. И так до тех пор, пока ты не достанешь свою трусливую задницу и не найдешь дверь. Ну, или не сдохнешь.

Громкоговоритель замолчал. А я снова глянул на свои ботинки. При обновившихся условиях, ходить в них — это примерно как повесить над головой воющую сирену. Я решительно скинул идиотские ботинки и бросил их в ближайшую мусорку на гору бычков, бумажек и бутылок. Подвигался. Присел. Понял, что пиджак мне тоже мешает — неудобный, жмет в плечах, сковывает движения. Интересно, как гангстерские боевики или, скажем, агенты ФБР сохраняют боевую эффективность, таская на себе такие шмотки? Или они их на заказ шьют? Чтобы снаружи одежда смотрелась как приличный деловой костюм, а на теле ощущалась как треники и кроссовки. В общем, пиджак и галстук отправились вслед за ботинками. Я остался в брюках и рубашке. Еще раз подвигался, попрыгал и наклонился подвернуть штанины, чтобы случайно не наступить на них. И, конечно же, я совершенно зря не осмотрелся перед этим вокруг. Я остался в живых по чистой случайности. В том месте, где только что была моя голова, просвистело что-то металлическое и ударилось об стену, выбив сноп искр.

— Эй, что за?! — вы когда-нибудь пробовали прыгать вперед, когда стоите раком, пытаясь подвернуть длинноватые брюки? Возможно, какой-нибудь мастер боевых искусств сумеет из такой идиотской стойки не красиво выпрыгнуть, но еще и пяткой оппонента стукнуть. Как жаль, что я не этот гипотетический мастер! Потому что я просто растянулся на грязном заплеванном тротуаре. Толкнулся руками, перевернулся на спину. Тоже так себе боевая стойка, но так я хотя бы вижу, кто это на меня напал. А он как раз замахнулся для следующего удара. Парень примерно моего возраста, на голову натянут капюшон серой толстовки. И еще на нем удобные мешковатые штаны. А руках — ржавый кусок металлической арматуры. И если бы он бил хоть немного точнее, то как раз сейчас мои мозги разлетелись бы по Помойному переулку живописной кляксой, а сам бы я валялся на нарах в Храме Возрождения и слушал удары гонга. Но оружие парня просвистело в паре сантиметров от моего уха, щеку обожгло выбитой из брусчатки каменной крошкой. «Может пора уже перестать просто лежать?! — подумал я. — Парень довольно решительно настроен, в конце концов какой-то удар меня прикончит». Я пнул его ногой в колено. Да уж, как-то не вовремя я снял ботинки! Босой ногой не так чувствительно. Меж тем мой взбрык имел неожиданный успех — противник потерял равновесие, замахал руками и рухнул за бок нелепо дернув ногами. Железяка из его руки вылетела и загромыхала по брусчатке. Я вскочил, быстро подхватил оружие и навис над противником. Свет фонаря осветил его лицо полностью. На обеих его щеках маркером были нарисованы скалящиеся черепа с цветочками вместо глаз. Парень лежал на спине, как-то бессистемно дергал руками и ногами и хватал ртом воздух.

— Давай уже бей, чего ждешь?! — лицо парня исказилось, из глаз брызнули слезы. Я опустил занесенную железяку. Кажется, он сломал позвоночник. — Ну?!

Какие же все-таки реалистичные ощущения! Было прямо как-то стремно убивать совсем беспомощного противника…

— Слушай, парень, я совсем не собирался в эту игру, даже не понял, как вообще сюда попал…

— Первый раз? — парень перестал двигаться, зашипел и сморщился от боли. — Сюда никто специально не стремится, считай просто не повезло.

— А что за знаки у тебя на щеках? — я пнул по куску кирпича, до которого мой неудачливый соперник пытался дотянуться правой рукой.

— Проиграл лоа Криминелю в кости, — парень закашлялся. — Да убей ты уже меня, тупой что ли? Или тебе штука франков лишняя? Ты же тоже базовый, премиальный в Помойный переулок не попадают! Только бей в голову, чтобы сразу…

Ладно. Похоже, я и правда слишком много рефлексирую. В конце концов, это просто игра, таковы правила. Прости, чувак. Я замахнулся и со всего маху всадил арматурину в глаз парню. Раздался мерзкий хруст пополам с чавканьем. Он затих. Я отскочил в сторону, прижался спиной к кирпичной стене и огляделся. Никого. Показалось. Помойный переулок, значит… Сторожко оглядываясь я присел рядом с трупом и стал обшаривать его карманы. Стал богаче на несколько монет и фонарик размером с авторучку. Негусто. Впрочем, что я хотел, это же развлечение для бедных…

На следующего противника я выскочил случайно. Я шел, прижимаясь к стене, а он сидел на корточках за мусорным баком. Спиной ко мне. Следил зе кем-то скрытым от меня. Я подкрался к нему вплотную и занес арматурину для удара. Этот противник на вид был совсем уж субтильным. Подросток? Надо же, какая ирония. Порнографический сектор для взрослых закрыт для всех, кому нет восемнадцати, а в жестокие убийственные развлечения их пускают, значит…

— Бу, — шепотом сказал я одновременно с ударом. Противник попытался встать, но не успел — арматурина с хрустом впечаталась в его висок. Не издав больше ни звука, подросток мешком упал на брусчатку. Я присел рядом с ним и высунул голову из-за бака. Надо же было посмотреть, за кем он там наблюдал. Под фонарем стояла высокая девушка в красном платье. Похоже, та же самая, которую я видел у входа в «Озабоченный кролик». Она не скрывалась и призывно помахивала здоровенным тесаком. Наверняка она слышала и мой удар, и гулкий звук, когда проломленная голова тощего тинейджера стукнулась об мусорный бак. Но не сделала никакого движения в мою сторону. Я скрылся за баком и перевел дух. Переложил арматурину в другую руку, вытер испачканную кровью и ржавчиной руку об штанину. Карманы этого пацана были пусты. Я снова выглянул наружу. Девушка стояла на месте и смотрела в мою сторону. Может пойти в противоположном направлении? Похоже, она покруче меня будет, и ее вот так просто как предыдущих двух противников не завалишь. Если прямо сейчас найти дверь, то я уже получу нормальный такой куш. У меня столько денег в ноктюрнете ни разу не было. Впрочем, уже через секунду я понял, что дверь-то я как раз нашел. Точнее, это она нашла дверь и стояла как раз возле нее. Очень удобно, да. Если покажется кто-то круче, всегда можно выскочить наружу и закончить игру, а если какой-нибудь слабак вроде меня, то это еще один фраг — дзинь-дзинь, поступление на счет тысячи франков.

Интересно, а почему я решил, что это я слабак, а она — крутой боец? Только потому что она одета как Мила Йововоч? Ладно… В конце концов, самое страшное, что может со мной сейчас случиться — очнусь в Храм Возрождения. Ну или, с поправкой на праздник, попаду на корпоративную вечеринку лоа смерти и насилия. «А что бы сделал Прохор на моем месте?» — подумал я, и тут мне в голову пришла идея. Мила Йовович, говоришь? Обитель зла, значит… Я глянул на труп подростка, валяющийся рядом. Из раны на его голове уже натекла лужица противно поблескивающей крови. Я аккуратно, чтобы не греметь, отложил железяку, сунул в кровищу обе ладони и старательно вытер их об свою белую рубашку. Показалось как-то недостаточно. Я на всякий случай огляделся, чтобы кто-нибудь не подкрался сзади. Никого. Отлично. Снова пошлепал ладонями по вязкой кровавой луже. Рванул рубаху обеими руками. Ткань затрещала, на тротуар посыпались пуговицы. Провел окровавленными пальцами по лицу. Не знаю, походил ли я со стороны на зомби, но как уж получилось…

Взял обратно в руку свою железяку. А в другую, чтобы не пустовала — обломок кирпича. Поднялся в полный рост и вышел из-за бака на середину улицы. И медленно пошел вперед, подволакивая ногу. В «Ходячих мертвецах» зомби всегда так делали. Арматурину опустил, чтобы она громыхала концом по брусчатке. Утробно завыл.

Вот теперь было заметно, что девушка напряглась. Она присела в боевую стойку и выставила свой тесак вперед. Похоже, не такая уж она и крутая, какой хочет казаться. Заметно, что лезвие подрагивает. Я выл и надвигался на нее. Она отступила на шаг, сжала губы, несколько раз устрашающе махнула ножом. А смысл, все равно бы не достала? Но идея неплоха… Я поднял арматурину и тоже помахал перед собой. Она отскочила еще на шаг. Путь к двери был почти свободен. Взревел, сделал вид, что бросаюсь вперед — качнулся, выбросил руку с арматуриной на всю длину. Достал уколом ее плечо. Понятно было, что не ранил, только оставил на коже ржавый след. Не шпага же. Зато она отошла еще на шаг. Швырнул кирпич, метя ей в голову. Аэродинамика так себе, но я и не ставил себе цели попасть, хотелось просто отогнать ее, чтобы открыть дверь и выйти наружу. Она взвизгнула и отскочила. Отлично. Я заскочил на крыльцо, потянул дверь на себя. Не открывается.

— Ах ты тварь! — заверещала «Мила Йовович», рванулась ко мне, замахивась тесаком. Может дверь просто наружу открывается? Толкнул. Она распахнулась, я не устоял на ногах и вывалился из Помойного переулка прямо в какой-то шумный вертеп. Еще какое-то время слышал маты, которыми меня покрывала девушка в красном, потом они как-то резко смолкли. Дверь исчезла.

Я поднялся на ноги и понял, что мне не показалось — они все мне аплодировали! Вообще первым порывом было отползти в уголок, пока вечеринка, в середину которой я выпал из Помойного переулка, не обратила на меня внимания. Только оказалось, что местная публика ждала именно меня. Точнее, не совсем меня, а победителя, конечно. А я как раз победитель. Так что мне ничего не оставалось, кроме как изобразить на измазанном кровью лице торжествующую улыбку и помахать всем зажатой в руке окровавленной же арматуриной. Да уж, такой себе вид — в одних носках, в рваной и измазанной кровью рубахе и с ржавой железякой… Почему-то подумалось, что Прохор бы одобрил гармоничность образа. Да блин! Почему я вообще думаю о Прохоре сейчас? Какая мне вообще разница, как он оценивает мой стиль? Длинный тощий негр с длинными дредами, одетый только в намотанную вокруг талии разноцветную тряпку, протянул мне квадратную бутылку, в которой плавало несколько острых перчиков. Я с сомнением поднес ее ко рту и замер.