Грех и святость русской истории
Шрифт:
У нас, к сожалению, этого сейчас нет. Единственное, что меня обнадеживает, это не то, как ведут себя сегодня люди, а то, как они осознают свое поведение. В то время как западный человек может делать гадости и тем не менее считать себя благородным и порядочным, для русского человека продолжает оставаться свойственным осознание греховности своего поведения.
С грустью, правда, приходится говорить о том, что сейчас появились так называемые «новые русские», и особенно ужасно, что в основном это совсем молодые люди. В них ярко выражена какая-то особая жестокость, крайний зоологический эгоизм и стремление даже не к рынку, а, в сущности, к преступной деятельности. Это явление в основном касается столиц и крупных городов, где сосредотачиваются уголовные элементы и организованная
– Подчас приходится сталкиваться с таким утверждением, что наши люди склонны к подачкам, что они корыстные и им только бы что-нибудь схватить, будь то гуманитарная помощь или что иное…
– Я хочу сказать, что это не корысть. Настоящая корысть свойственна западным людям. Западный человек не возьмет подачку – ему подавай нечто такое, что обеспечивало бы его благосостояние на годы. Он всегда загадывает вперед. Русскому же народу скорее присуща совсем другая черта. Я бы назвал ее легкомыслием или беспечностью. С одной стороны, это свойство приводит к тому, что люди не думают об упорном повседневном труде. С другой стороны, в этом есть даже что-то прекрасное. Ведь еще Бердяев сказал, что на Западе есть экономическая и политическая свобода, но у нас зато есть такая свобода духа и быта, которая там и не снилась. Западный человек, делающий политическую или экономическую карьеру, всегда зажат в жестокие тиски. Активно участвуя в рынке, он не просто работает, он живет рынком, он им грезит. Русский человек совсем не такой. Его понимание свободы всегда отличалось от западного. Для русского человека всегда было свойственно искание правды, внутренняя потребность «жить не по лжи», а не поиск личной корыстной выгоды. И в этом мне видится залог нашего будущего возрождения.
В России есть свой грех и своя святость[278]
В номере «Труда» от 17 января 1995 года была опубликована подборка мнений деятелей культуры, размышляющих о феномене русского патриотизма («Родину не выбирают»). По ряду причин в нее не вошла реплика Вадима Кожинова, литературоведа и публициста, одного из самых острых умов «русской партии». Это было определенной потерей, тем более что ряд мыслей, высказанных в заметке, можно было приписать кому угодно, кроме Кожинова.
«…Более антипатриотичного народа, чем русский, на свете нет. Проклятия в адрес своей страны можно услышать и от обывателя, и от величайшего национального гения… Англичанин и иранец, индиец и француз считают свою страну лучшей в мире. Русский человек искренне полагает, что это последнее место на земле…»
Предыстория разговора и обусловила первый вопрос.
– Вадим Валерьянович, может быть, это чувство национальной неполноценности имеет под собой реальное основание и Чаадаев, говоривший об ошибочности исторического пути России, был прав? Наша страна движется от одного поражения к другому: от Смутного времени к революции, от революции к сегодняшнему разорению.В XVII веке один из первых русских публицистов Иван Тихонович Посошков сравнивал полк служилых людей со стадом: «… лошади негодные, сабли тупые, сами скудны, безодежны, ружьем владеть не имеют; убьют двоих или троих татар и дивятся, ставят большим успехом, а своих хотя сотню положили – ничего!..» Современные параллели, на мой взгляд, напрашиваются сами собой.
На протяжении всей нашей истории бросается в глаза чудовищная российская неэффективность: войны, в которых мы, по выражению Астафьева, «заливаем противника собственной кровью и закидываем своими костями», заводы, каналы и города, которые и при Петре I, и при Сталине возводятся на трупах строителей…
– Ваш вопрос – еще одно свидетельство того, о чем я говорил: в сравнении с другими народами у русских чрезвычайно ослаблено патриотическое чувство. Но вызвано это не теми вполне реальными вещами, которые вы имеете в виду, а более сложными
моментами. Во-первых, огромностью страны. Уже в XI веке Русь занимала территорию, равную всей Западной Европе. Во-вторых, Россия всегда была многонациональной: русские нигде не шли на то, чтобы уничтожить какой-либо народ. Полиэтничностью огромной страны, не дающей русским права настаивать на своем, и обусловлена ослабленность российского патриотизма.Но сейчас в Российской Федерации русских 82 %, а из оставшихся 18 % только процентов шесть могут считаться другими народами – прочие давным-давно обрусели. Между тем во Франции французов около 80 %, в Англии – 73 % англичан, в Испании 70 % испанцев. Но эти страны никто не считает многонациональными…
– Но это же совсем разные вещи! Одно дело – алжирские эмигранты во Франции и выходцы из Вест-Индии в Британии, и совсем другое – мордвины, чуваши, якуты и татары, жившие на своей земле задолго до того, как туда пришли славяне. Такого калейдоскопа народов и народностей в Западной Европе нет.
– Калейдоскоп был уничтожен. Если вспомнить все сметенные с лица земли народы, жившие на территории основных западноевропейских стран, то вы ужаснетесь. Причем делалось это совершенно систематически. Гуманнейший и просвещенный английский историософ Арнольд Тойнби с торжеством рассказывает, как были уничтожены народы, не принадлежавшие к основной европейской цивилизации. От пруссов осталось лишь слово «Пруссия» – а это был самый мощный, самый высококультурный из всех прибалтийских этносов…
– Не забудьте о славянах в Германии, целиком и полностью вырезанных во время Столетней войны…
– Про это нечего и говорить. Все, что находится восточнее Эльбы, в течение долгих веков было основной славянской областью. Вся топонимика Восточной Германии славянская – и Эльба, и Берлин, и Бранденбург… А Франция, завоеванная германскими племенами? Там жили кельты, которые были полностью уничтожены. В России же нет ни одного исчезнувшего народа. И половцы, и печенеги, и берендеи потеряли себя, лишь войдя в состав Монгольской империи. Живя в сфере русского влияния, они сохраняли свою самобытность.
Вы говорите о том, что русские плохо воевали. Но за последнюю тысячу лет было три претендента на мировое господство: монголы, французы и немцы. Все три грандиозные, неслыханные для своего времени армады потерпели поражение в России…
– Монголам мы, однако, несколько столетий платили дань. Ничего плохого о доблести нашего народа я сказать не хотел, но в книге того же Ивана Посошкова «О ратном поведении» сказано: «…и на боях меняли своих голов по три, по четыре и больше на одну неприятельскую голову». Огромная страна была нашей естественной крепостью: даже не принимавшие участие в боях полки Наполеона к Бородину растаяли на треть. Армии завоевателей тонули в русских просторах…
– И гибли от русских морозов…
А ведь в действительности в начале французского бегства температура не опускалась ниже пяти градусов тепла, и Наполеон говорил, что осень под Москвой такая же, как в Фонтенбло. И насчет русских просторов – неправда. Наполеон двигался в России по довольно узкой линии, расстояние же от Немана до Москвы – менее 1000 км. Где «просторы»? Далее, немцы погибли оттого, что американцы сильно бомбили их города. Думаю, что причина все же была в другом.
Помните скульптуру Родена «Граждане Кале»? Люди стоят и отдают противнику ключи от города. Когда в Европе вставал вопрос: жизнь или смерть, – люди сдавались. У нас никто не считал бы таких «граждан Кале» героями…
Вы сказали, что Чаадаев доказывал ошибочность исторического пути России. Это абсурд! Чаадаев, единственный из великих русских мыслителей, был настроен националистически. Он прямо говорил: мы будем действительно великой страной только тогда, когда откажемся от подражания Европе. Дело в том, что все читают лишь введение к его огромному, состоящему из восьми частей труду, «Философическим письмам», и думают, что оно посвящено России. На самом деле Чаадаев критиковал здесь людей своего круга.