Грех и тайны

Эмили приподнимает бровь.

— Ты не знаешь?

— Мне плевать.

Я наблюдаю за Эмили, пока ее взгляд сканирует Рыжую. Ничего не отражается на ее лице, нет даже малейшего намека на ревность. Если честно, это меня бесит. Я просто теряю разум, когда парни пристально смотрят на нее, как будто она — ужин, а она едва ли усмехается, когда девушка, сексуальная девушка, зовет меня. Какого хрена?

— Она красивая.

Я смеюсь. Неожиданно. И это бесит меня еще больше.

— Хорошо, скажи ей это. Может быть, она не надерет тебе задницу во втором раунде.

— Кто сказал, что я буду с ней бороться во втором раунде?

— Ты совсем не напугана.

— Точно, — она смотрит вниз на свое маленькое тело. — Легкая победа и все это...

Эмили проводит своими ладонями по джинсам. Я на девяносто пять процентов уверен, что они не были такими грязными, когда она уходила сегодня утром.

— Что с тобой случилось? — спрашиваю я, и то, что оставалось от ее уже небольшой улыбки, исчезает.

— Череп…

— Джай! Следующий раунд за тобой? — я оборачиваюсь, и раздражение накатывает на меня, когда Грэм поворачивается к нам.

Когда он видит Эмили, его улыбка становится шире, он приподнимает свою пустую кружку в воздухе.

— Дитя!

Я кошусь на Эмили, а она возвращает ему улыбку и толкает меня.

— Отец.

Я иду следом за ней. Грэм — совсем не тот, кого я хочу видеть возле Эмили.

— Отец?

— Мы познакомились в тоннеле чуть раньше, когда ее выворачивало, — отвечает Грэм, когда мы подходим к столу.

Я смеюсь так же, как и Эмили.

— Как мило, — невозмутимо говорит Рыжая, ее карие глаза пронзают Эмили насквозь.

— Признаю, это был не самый лучший момент для знакомства. Я — Эмили.

Она не испытывает какой-либо неприязни или ревности к Рыжей, но я замечаю, что это не взаимно. Рыжая хмурит брови, тем самым усиливая выражение отвращения в глазах. На ее лице то самое выражение, которого я ожидал от Эмили, которое я хотел бы увидеть у Эмили.

Там, где Рыжая мускулистая и слегка мужиковатая, Котенок мягкая и женственная. У Котенка натуральные черные волосы, в отличие от Айви или Евы с ее поддельными рыжими кудрями и заметно отросшими темными корнями вдоль пробора. Рыжая красивая, и в этом нет ничего плохого, но Эмили, в противоположность ей, обладает естественной красотой. Ее красота элегантная... утонченная. Рыжая похожа на девушку, готовую надрать тебе задницу, если ты порвешь с ней, а Эмили выглядит хрупкой, готовой разрыдаться в подобной ситуации.

— Меня зовут Ава. А это Белла, — отвечает Рыжая скучающим и неприветливым тоном.

Эмили бросает на меня странный взгляд, который говорит: «Надеюсь, ты не был слишком близко», и я пожимаю плечами. Я был достаточно близко.

— Ты собираешься присоединиться к нам в следующем раунде? — спрашивает Грэм, размахивая пустой кружкой.

Эмили качает головой.

— Боже, нет. Больше никакого алкоголя.

— Тогда почему ты здесь?

— Я искала Джая, но так как он немного занят, я поговорю с ним позже.

Грэм толстыми пальцами хватает Эмили за запястье и притягивает ее к столу. От давления его захвата ее кожа белеет. Я прикладываю массу усилий, чтобы не оторвать его пальцы. Блядь, я хочу сломать их.

— Я вижу, как сильно ты притянул ее, Отец, — предупреждаю я его.

Он убирает руку и поднимает их вместе ладонями вперед, словно сдаваясь.

— Прости, — он ухмыляется. — Не догадывался, что она настолько важна.

Игнорируя его, я нагибаюсь и вытаскиваю ящик из-под стола. Придвигаю его поближе к своему и подальше от Грэма. Это не из-за важности. Это из-за личного пространства и уважения. Уверен, он не хотел ничего плохого, но это не важно. Ему повезло, что у него все еще есть пальцы.

Нервно посмеиваясь, Эмили переступает через ящик и придвигает его к себе, садясь ровно между Грэмом и мной. Довольная расположением Эмили, Рыжая дергает за карман моих штанов и улыбается.

Нахмурившись на Эмили, которая с потрясающим умением избегает зрительного контакта со мной, я усаживаюсь на свой ящик. Прямо рядом с Авой.

Бог знает откуда, Грэм достает несколько купюр, кидает их на стол и передвигает в сторону Эмили.

— Поскольку у тебя план оставаться трезвой, то мы совершим еще один раунд.

Она приподнимает бровь.

— Почему я приношу напитки?

— Потому что ты не прольешь их.

— Довольно справедливо.

Как только она поднимается, я отодвигаю свой ящик. Уже собираюсь встать, но теплыми тонкими пальцами Рыжая сжимает мое предплечье. Я опускаю взгляд на ее руку, затем на ее лицо. Какого черта?

— Она большая девочка. Ей не нужна помощь. Верно, Эмили?

Я смотрю на Эмили. Ее темные глаза направлены на руку, которая напрямую заявляет права на меня. Сглотнув, она кивает.

— Верно.

Мы смотрим друг на друга, но мне трудно понять ее. Обычно она, как открытая книга, но в этот момент неясна. В основном я вижу... любопытство, но есть и нечто более глубокое, что-то... темное. Хорошо. По крайней мере, я получил хоть какую-то реакцию от нее.

Затем она поворачивается и идет в сторону бара.

***

Не знаю, сколько кружек виски мне пришлось выпить для того, чтобы сделать эту ситуацию сносной, но я все еще ненавижу ее. Ненавижу каждую секунду. Каждый раз, как я встаю и собираюсь уйти, Ава или Грэм заставляют меня остаться и выпить еще. Я держу язык за зубами и не встаю, но только ради Котенка.

Ава хочет меня — это очевидно. Бог знает, сколько раз я чувствовал ее танцующие пальцы на внутренней части моего бедра, и если уйти сейчас, таща Эмили на буксире, то она обидится. Это выведет ее из себя, и она, скорее всего, затаит обиду. Когда это произойдет, Эмили станет мишенью — мишенью, которую Ава постарается устранить в клетке. А я не могу позволить этому случиться. Так что мне приходится играть. Я пью алкоголь, улыбаюсь, когда требуется, а иногда и заигрываю с Авой, чтобы потешить ее жалкое эго. Это становится скучной рутиной: глоток, улыбка, комплимент, глоток, улыбка и смех над шуткой время от времени.

Это сводит с ума. Слушать историю за историей, шутку за шуткой про дерьмо, на которое мне плевать. У меня голова идет кругом. Я обдумываю вариант с перевернутым столом и убийством их всех деревянной доской, что положило бы конец пыткам, но тут Эмили встает — мое, блядь, спасение и благодать — и я, не теряя времени, вскакиваю с ящика, заставив Аву убрать руку с моего бедра. Я заваливаюсь на стол, расплескав виски Грэма. Он ругается на меня, но моя голова слабо соображает, и его слова остаются неуслышанными.