Грех на душу

— А что потом? Случилось то, что должно было случиться.

Жена укатила на неделю в Анталию, а муж утонул в Волге. Она, уезжая, запирала квартиру, и он вынужден был ночевать по знакомым. Никто не знает, какой черт понес его в тот день на Волгу — была весна, вот как сейчас…

— Печальная история! — покачала я головой. — Но вы меня убедили. Итак, вы познакомились с продавцом, и он вызвал у вас доверие… Кстати, как его звали?

— Во-первых, о доверии речи не шло! — поправил меня ювелир. — Я просто убедился в безопасности этой сделки. А что касается имени, то мы не представлялись друг другу. Но, помнится, Тимур называл его Толяном…

— Простите, Тимур?

— Ну, так зовут моего соседа. Он, кажется, татарин…

— Но вы говорили, что он не был знаком с продавцом телевизора!

— Да, он так мне сказал. Но вы же знаете, как быстро сходятся эти люди! Достаточно им переброситься парой слов, и они готовы вместе пить водку, обниматься и вообще становятся неразлейвода… Может быть, в этом их сила? Я достаточно трудно схожусь с людьми и не могу судить. Одним словом, Тимур называл его Толяном. Я предпочитал никак его не называть, обращался просто на «вы». Потом он предложил мне опробовать телевизор…

— И вы опробовали?

— Да, на кухне. Мне понравилось, как этот аппарат работает. Я попросил сделать скидку, а когда этот Толян пошел мне навстречу, я уже не стал колебаться — сходил за деньгами и расплатился. По-моему, Толян был очень доволен.

— Ушли они вдвоем? — спросила я.

— Вы намекаете, не ушли ли они вместе? — прищурился Адам Станиславович. — Вряд ли. Была еще зима, морозец. Тимур был в легкой куртке внакидку — под ней одна рубашка. По-моему, он поднялся к себе наверх. А продавец уехал, и больше я его здесь не видел.

— В общем, концы в воду? — заключила я. — И номер машины вы, конечно, не запомнили?

Адам Станиславович почесал лоб над правой бровью, несколько секунд помолчал, а потом неожиданно сказал:

— Вот номер-то я как раз запомнил… Я же говорил вам, что не очень доверчив. Номер я запомнил первым делом, когда вышел во двор. Признаться, я сделал это демонстративно, давая понять, что не собираюсь хлопать ушами.

— И как отреагировал на это Толян? — спросила я.

— Кажется, никак. Ему хотелось побыстрее получить денежки. А вам, разумеется, хочется получить номер машины?

— Была бы очень признательна, — ответила я.

Адам Станиславович усмехнулся, полез в карман и достал оттуда маленькую записную книжку, в кармашек которой был вложен крошечный карандашик. Этим карандашиком Адам Станиславович чиркнул в книжке несколько цифр, вырвал листок и протянул его мне.

— Ну вот, теперь я исповедовался вам полностью, — заключил он. — Отпустите мне грехи?

— Пока я могу сказать вам только спасибо, — ответила я. — Грехи будут вам отпущены, когда вы вернете телевизор законному владельцу.

— Вот это новости! — возмутился ювелир. — А кто вернет мне мои деньги?

— По логике вещей деньги должен вернуть вам Толян, — сказала я. — Как нажитые нечестным путем. Хотя обычно такие люди не любят этого делать. Но мы постараемся его убедить. Когда найдем, конечно.

— Ищи ветра в поле! — сердито произнес Адам Станиславович. — Меня такая перспектива на устраивает! И вообще, откуда мне знать — может, вы таким образом хотите устроить телевизор своему родственнику? Блох, заметьте, это вам не лох! Меня на такое не купишь!

— Простите, не поняла юмора, — сказала я. — Первый раз слышу такое выражение. Вы сказали что-то про Блох…

Адам Станиславович сверкнул негодующе глазами.

— Моя фамилия — Блох! — рявкнул он. — Не притворяйтесь, будто вы этого не знали! Так вот, я вам официально заявляю — не делайте из Блоха лоха! Не получится!

— Извините, но как-то случилось, что я действительно не знала вашей фамилии! — сказала я. — В свою очередь, хочу заявить, что ни в коем случае не собиралась делать из вас лоха. Это во-первых. Во-вторых, эта дикая фантазия, будто я хочу оттяпать у вас телевизор… Что за вздор! Вспомните, с чего начался наш разговор. В милиции лежит заявление насчет этого телевизора, подписанное господином Петяйкиным, агрономом из Заречного, с которым у меня лишь шапочное знакомство. У меня в сейфе лежит чек на этот телевизор, найденный в вашем доме. Наконец, вы сами не отрицаете, что приобрели телевизор у подозрительного типа. И тут же встаете в позу оскорбленной невинности! Так дело не пойдет. Мы договорились не впутывать в это дело милицию, но, поскольку вы мне не верите, я просто вынуждена буду обратиться к следователю. Господин Петяйкин должен получить обратно свою собственность. И он ее получит!

С этими словами я решительно встала. Адам Станиславович колючим взглядом смотрел на меня снизу вверх, вцепившись в подлокотники кресла. Едва я сделала шаг к двери, он предостерегающе взмахнул рукой.

— Сядьте, пожалуйста! — недовольно буркнул он. — Вы — шантажистка! Речь шла только об информации.

— Что толку в информации, если ее нельзя применить? — возразила я.

Адам Станиславович немного подумал.

— Какой процент платит вам этот Петяйкин? — неожиданно спросил он.

Я выразительно посмотрела на него.

— Вы всерьез думаете, что я занимаюсь этим ради денег? Вспомните, что я говорила о торжестве справедливости!

— Не смешите меня! — поморщился Блох. — Кому-то справедливость, а мне одни слезы!.. Так вы решительно настроены идти к следователю?

— Абсолютно! — сказала я. — И предлагаю вам отправиться со мной и убедиться, что здесь нет никакого подвоха.

— Увольте! — быстро проговорил ювелир. — Я начинаю верить в вашу искренность. Но я должен сам удостовериться… Как, вы говорите, зовут этого человека?

— Петяйкин, — напомнила я. — Федор Ильич. Агроном из Заречного. У него прекрасная жена и двое очаровательных ребятишек. Они ухнули на этот телевизор все сбережения. А его выкрали, едва они отошли на полчаса от машины.

— Хорошо! — сказал Блох, хлопая ладонью по упругой коже. — Я немедленно свяжусь с этим человеком по телефону, где бы он ни находился, и поговорю с ним. А затем я перезвоню вам и сообщу о своем решении. Будьте добры оставить свои координаты. И пообещайте ничего не предпринимать до моего звонка…

Ну что тут поделаешь — даже сейчас старался представить себя хозяином положения! Но, в принципе, меня его условие устраивало. Я оставила Адаму Станиславовичу свою визитную карточку и попрощалась.

Провожая меня к выходу, Блох спросил:

— Не возражаете, если я выпущу вас через эту дверь? Я пока не хочу открывать магазин — сразу попробую позвонить…

Я не возражала. Когда Адам Станиславович вывел меня на лестничную площадку, произошло одно незначительное происшествие — мне довелось взглянуть на персонального сантехника Блоха. Тот как раз спускался сверху по лестнице — коренастый, чернявый, с широким скуластым лицом. Увидев Блоха, он улыбнулся и приподнял кожаную кепку, натянутую на лоб.