Грех на душу

И все это время Блох будет лежать непохороненный…

Что важнее — исполнить последний долг перед мертвым или помочь живому? Кто ответит на этот вопрос? Лично у меня ответа не было.

Я беспомощно огляделась по сторонам, словно надеясь, что появится кто-то и подскажет мне правильное решение. Но появиться мог только Виктор. И он появился — его бесшумная тень появилась из-за кустов так внезапно, что у меня невольно вырвался нервный смешок. Уж очень это было похоже на нашу встречу с Тимуром.

Закреев тоже увидел Виктора. На секунду он оцепенел, а потом сорвался с места, собираясь бежать.

— Куда ты? — спросила я, не повышая голоса. — Это свои!

Тимур остановился, но смотрел в нашу сторону испуганно и недоверчиво. Чтобы дать ему время успокоиться, я повернулась к Виктору, намереваясь изложить ему суть дела. Но Виктор коротко и энергично кивнул, давая понять, что все слышал. Должно быть, он уже давно прятался за кустами — разведка есть разведка.

— Ну что посоветуешь? — тоскливо спросила я. — Положение — глупее не придумаешь. Если это дело рук Пашкова, то я вижу единственный выход. Оставить все как есть. Алчность заставит его вернуться. Он привык доводить до конца задуманное. Если же это Горохов… Нет, не думаю! Если только он как-то связан с Пашковым? Не знаю! У меня ум за разум заходит! Что ты молчишь?!

Виктор пожал плечами, давая понять, что он всегда молчит. Я поняла, что выкручиваться мне придется самой. И грех на душу придется брать тоже мне. Я окликнула Тимура.

Он подошел, с опаской поглядывая на Виктора.

— В общем, так, — сказала я хмуро. — Даю тебе и себе три дня. Если за этот срок ничего не получится — извини! Мне из-за тебя и так теперь в аду гореть… Только не думай, что я все за тебя буду делать. Ты должен найти мне Горохова — того типа, что пытался ограбить Блоха. Он в бегах, но, я думаю, по своим каналам ты сумеешь на него выйти. Он может быть замешан в этом убийстве. Я должна с ним поговорить.

— Я поищу, — сказал Тимур.

— Ключи! — потребовала я, протягивая руку.

Тимур покорно полез в карман и положил мне на ладонь связку ключей. Сейчас он, наверное, отдал бы мне все до последней сигареты, стоило мне сказать одно слово. И опять предательская жалость сжала мне сердце.

— Поедешь сейчас с Виктором, — сказала я. — Он найдет для тебя какую-нибудь одежонку. Тебе надо переодеться.

Глава XIII

Существует гипотеза, что женщины прозорливее мужчин. Наверное, это так и есть. Во всяком случае, когда я утром явилась в редакцию, одна Маринка заметила, что со мной что-то неладно. Ни Ромка, ни Сергей Иванович ничего необычного в моем поведении не заметили. Виктор не в счет — во-первых, по нему вообще ничего не поймешь, а во-вторых, он уже все знал.

Я старалась притворяться деловой и энергичной, а на самом деле я была просто до невозможности взвинчена. В мозгу у меня занозой засела одна мысль — как раз о прозорливости женщин. Только в моей интерпретации она приобрела в тот момент очень мрачную окраску. Я боялась, что по части прозорливости я допустила катастрофическую промашку.

Маринка заметила лихорадочный блеск в моих глазах сразу, как только принесла мне в кабинет кофе.

— У тебя проблемы? — с ходу поинтересовалась она.

Мне было трудно сдерживаться в эту минуту.

— С чего ты взяла? — огрызнулась я.

— Я же вижу! — с убийственной логикой заключила Маринка.

— У меня только одна проблема — мне нужно, чтобы меня оставили в покое! — отчеканила я, не в силах сдержаться.

Маринка обиженно поджала губы.

— Подумаешь! — пробормотала она, с независимым видом выходя из кабинета. — Могу сюда вообще носа не показывать!

Мне стало стыдно, что свое раздражение я сорвала на ни в чем не повинной подруге, но ее присутствие и вопросы меня сейчас действительно тяготили. И судя по всему, такое настроение было обеспечено мне на все три дня, которые я сама себе назначила, чтобы отыскать убийцу.

Теперь, при свете дня, все эти прожекты представлялись мне совершенно эфемерными, а тот ночной разговор в сквере, который состоялся у меня с Тимуром Закреевым, казался полной глупостью.

По сути дела, я своими руками переодела преступника и выпустила на волю. То-то он сейчас, наверное, посмеивается надо мной! Досада моя была столь велика, что это отразилось даже на материальных ценностях — кофейная чашка просто выпрыгнула у меня из рук и разлетелась вдребезги. После этого я чуть-чуть разрядилась и успокоилась.

Но зачем?! Если Закреев — убийца и грабитель, зачем ему нужна была эта ночная встреча? Куда разумнее было бы взять награбленное и бежать подальше, пока ювелира не хватились. Переодеться? Направить следствие по ложному пути? Но переодеться он мог в квартире Блоха, а что касается следствия… Я представила, как излагаю следователю свою версию событий, и поняла, что следователь не верит ни одному моему слову. Нет, Тимур прекрасно отдает себе отчет, что в любом случае он — подозреваемый номер один.

И еще — если бы Закреев захотел направить меня по ложному следу, он наверняка бы подсказал, чего хочет, назвал бы имя. А он честно сказал, что убийцу не видел и даже никого не подозревает. Опять выходило, что никакого умысла в его действиях не было. А вот рисковал он сильно, зная, что я к нему не испытываю ни малейшей симпатии.

Я выложила на стол связку ключей, которые вручил мне ночью Закреев. Они были сделаны из белого металла и, как мне показалось, кустарным способом. Два от входной двери, два от сейфа. Тот, кто их изготовил, должен был иметь слепки. Значит, это никак не мог быть посторонний.

Кстати, мне стоило большого труда удержаться от соблазна воспользоваться этими ключами, чтобы проверить правдивость рассказа Закреева. Строго говоря, это было совершенно необходимо, и это было совершенно невозможно. Я могла погубить все.

По той же самой причине я ничего не рассказала сотрудникам — мне не хотелось, чтобы они даже пассивно участвовали в мой авантюре. Эту кашу я должна была расхлебывать одна.

Мой взгляд опять остановился на связке самодельных ключей. Итак, все возвращалось на круги своя. Человек, изготовивший ключи, должен был быть принят в доме Блоха. Значит, это родственники — в первую очередь Пашков и опять-таки Закреев. Может быть кто-то третий — всех нюансов личной жизни Блоха я не знаю — но до сих пор о такой возможности не заикался никто, ни сам Адам Станиславович, ни его сестра, ни Закреев.

Меня более всего привлекала кандидатура Пашкова — сомнительное прошлое, интерес к золоту Блоха, неразборчивость в средствах — все это укрепляло меня в мысли, что он мог быть убийцей ювелира.

Мой расчет был прост — если Пашков убедится, что об убийстве никто не знает, он непременно вернется. Конечно, предварительно произведя разведку и изготовив новые ключи. Медлить он не будет — наверняка его и так гложет досада за проявленную слабость. Даже странно, что он не расправился с Тимуром. А может быть, он его и не видел?